на гранu

...и потом я проснулся в палате, обвитый всевозможными трубками, и в голове гудело и было трудно дышать, и сквозь какую-то белую пелену начали проступать очертания окружающего меня пространства. Вот тумба, вот соседняя койка, вот больничный стул - знаешь, такой широкий, обитый дермантином, в порезах и шрамах. А на стуле этом, прислонившись к стеночке, сидит и дремлет женщина, к которой я тогда не относился серьёзно и просто периодически приходил к ней спать.
На её лице даже во время сна было тревожное выражение, будто ей видится, как она сидит тут возле меня и что-то со мной не так и она начинает бегать по коридорам в поисках врача и никого не может найти.
И я лежу и думаю - поправлюсь и женюсь на ней. Она вон как за меня переживает. Никто так больше за меня не переживает. Лежу и думаю, наверное, я ее люблю. Между нами какая то связь, я не думаю о ней просыпаясь, но засыпая, иногда, думаю, а это уже что-то, ну ведь правда, я ведь никому больше не нужен, вот сейчас, правда, проснётся, и я ей скажу - "выходи за меня замуж?"
И она просыпается, несколько секунд сверяется с реальностью, сравнивает её со сном и не находит совпадений, вдруг вскидывается, и начинает глупо суетиться: "Андрей, Андрюша, ты жив, ты проснулся, господи, ты так меня напугал, мне позвонили, а врач сказал, а я рванулась, ты идиот, зачем ты это, ну как же так, Андрей?" и начинает осыпать моё лицо быстрыми птичьими мокрыми поцелуями. Лоб, глаза, щеки, нос, губы. От неё пахнет какой-то котлетой, или чебуреком, я не знаю, ну что-то такое, что можно перехватить на бегу, и чуть-чуть табаком, а поцелуи холодные, и руки ледяные, и беспокойство это в каждом движении. И меня начинает рвать. Ну, натурально, тошнит. Она смотрит на меня круглыми ошарашенными глазами, выбегает за медсестрой в коридор, а я корчусь от отвращения, ненавижу, как ненавижу, не возвращайся больше. Никогда не возвращайся.
Ну почему у меня не получилось.