Статья ко дню рождения Святителя Николая Касаткина

Есть удивительные личности, которые и после успения остаются живыми и удивляют своей жизненной позицией, силой воли, своей искренностью и любовью к людям. Об одном таком человеке и пойдет наш разговор, это архиепископ Николай Японский (в миру — Иван Дмитриевич Касаткин) — архиепископ Русской Церкви; миссионер, основатель Православной церкви в Японии, Почётный член Императорского Православного Палестинского Общества. Прославлен в лике святых как равноапостольный; память — 3 (16) февраля.
 Только задумаемся - просветитель Японии. Какими качествами нужно было обладать, чтобы стать им! Сколько сил и жизненной энергии было потрачено этим человеком! Какая должна быть вера, чтобы за ним пошли люди совершенно другой культуры, традиций, языка…
О.В. Шаталов в книге «СВЯТИТЕЛЬ НИКОЛАЙ (КАСАТКИН)» описывает подвиг этого человека, основываясь на исторических документах и дневниках самого архипастыря.
21 августа (2 сентября) 1853 г. русский посланник, вице-адмирал Е.В. Путятин, на флагманском фрегате "Паллада" в сопровождении четырех других судов прибыл в г. Нагасаки.
В феврале 1855 г. в г. Симода был заключен русско-японский договор о дружбе, а в августе 1858 г. в г. Эдо (Токио) подписан официальный договор о дружбе и торговле между двумя странами.
Руководствуясь достигнутыми договоренностями, Россия открыла консульство в г. Хакодате, и его первый глава И.А. Гошкевич (1814-1871 гг.) приступил к исполнению своих обязанностей в конце сентября 1858 г. При консульстве в г. Хакодате на о. Эдзо (Хоккайдо), как месте стоянки наших военных судов, был лазарет, при нем врач и священник.
Однако в июле 1860 г. священник консульства протоиерей Василий Махов по причине болезни вернулся в Россию. Тогда же русский консул через Азиатский департамент Министерства иностранных дел направил в Святейший Синод прошение о присылке преемника. Будучи сыном приходского священника, консул просил не просто о священнослужителе для отправления служб в консульской церкви, а о проповеднике, готовом нести Слово Божие японцам. В своем письме Святейшему Синоду И.А. Гошкевич убедительно просил, чтобы ныне посылаемый священник был "не иначе, как из кончивших курс духовной академии, который мог бы быть полезным не только своей духовной деятельностью, но и учеными трудами, и даже своею частной жизнью в состоянии был бы дать хорошее понятие о нашем духовенстве не только японцам, но и живущим здесь иностранцам".
И так уж получилось, что в высшей степени удачный выбор синодального начальства, отвечающий почти полностью благим пожеланиям российского дипломата, пал на студента четвертого курса Санкт-Петербургской духовной академии Ивана Дмитриевича Касаткина, уроженца села Егорье-на-Березе, Бельского уезда, Смоленской губернии. 24 июня 1860 г. в 24-летнем возрасте он был пострижен в монашество с именем Николай. "В "объятия Отча" звала его Церковь, и радостно пошел он навстречу ей, отдал служению Церкви молодость, все свои дарования и всю свою жизнь" . 29 июня того же года, в день святых первоверховных апостолов Петра и Павла , он был рукоположен в иеродиакона, а 30 июня, в день Собора Двенадцати Апостолов, т. е. в престольный праздник академической церкви, апостола Иоанна Богослова, - в иеромонаха. Благословляя молодого монаха на предстоящее ему служение, ректор академии, преосвященный Нектарий (Надеждин), епископ Выборгский, сказал, что с крестом подвижника он должен взять посох странника, что вместе с подвигом монашества ему предлежат и труды апостольства.
Выехав из Петербурга 29 июля 1860 г., Николай заехал проститься с родными и отправился в дорогу, напутствуемый ими, через Казань, Сибирь и далее, подвергаясь многочисленным тяготам долгого маршрута, в г. Николаевск-на-Амуре, куда он прибыл в конце сентября. Здесь он вынужден был зимовать, так как морская навигация уже завершилась. В городе состоялось его знакомство со знаменитым просветителем сибирского края и русской Америки святителем Иннокентием (Вениаминовым), епископом Алеутским, Курильским и Камчатским, будущим митрополитом Московским и Коломенским. Святитель Иннокентий в течение зимы многому научил своего собеседника, основываясь на своем богатейшем миссионерском опыте.
Видя скромную рясу иеромонаха, святитель Иннокентий сказал Николаю, что на азиатов-язычников миссионер должен произвести впечатление, в первую очередь, своим представительным видом. Купив подходящий для случая отрез бархата, он сам сшил для будущего православного пастыря Японии рясу. Он также указал, что проповедники Христа в Японии не могут не носить наперсного креста, и собственноручно возложил на будущего миссионера крест, который получил за участие в Крымской кампании 1854-1856 гг.
С началом навигации святитель Николай отбыл в Японию на военном судне "Амур" и прибыл в г. Хакодате 20 июня 1861 г. Суровая жизнь провинциальной Японии очень скоро заставила его пересмотреть перспективы, которые он рисовал в воображении до прибытия на место своего пастырского служения. "Когда я ехал туда, я много мечтал о своей Японии. Она рисовалась в моем воображении как невеста, поджидавшая моего прихода с букетом в руках. Вот пронесется в ее тьме весть о Христе, и все обновится… Тогда я был молод и не лишен воображения, которое рисовало мне толпы отовсюду стекающихся слушателей, а затем и последователей Слова Божия, раз это последнее раздается в японской стране". Однако он вскоре вынужден был убедиться, к великому своему сожалению, но отнюдь не разочарованию, что сразу невозможно приступить к проповеди Евангелия, ибо "тогдашние японцы смотрели на иностранцев как на зверей, а на христианство как на зловредную секту, к которой могут принадлежать только отъявленные злодеи и чародеи".
В Японии тех лет по-прежнему продолжал сохранять силу закон 1614 г., по которому исповедание христианства в стране было запрещено, а все книги и изображения христианского содержания подлежали безоговорочному уничтожению. Поэтому на первых порах деятельность святителя Николая ограничилась церковными службами для консульских служащих и моряков российского флота, заходивших время от времени на военных судах в незамерзающий порт Хакодате. Собор, в котором он совершал богослужения, был освящен во имя Воскресения Господня, но среди местного населения, завороженного его непривычным колокольным звоном, был известен как "Гангандэра" ("Храм бом-бом"). В его внутреннем убранстве византийский иконостас сочетался с соломенными циновками татаўми, устилавшими пол, почти как в буддийском храме.
При соборе действовали классы русского языка, а со временем неподалеку было открыто кладбище для иностранцев, где нашли свой последний приют псаломщик В.Л. Сартов, жена И.А. Гошкевича Елизавета и несколько матросов с русских кораблей9.
В свободное от храмового служения время, которое никак нельзя было назвать часами досуга, святитель Николай занялся изучением японского языка. В течение 8 лет в беспрестанных трудах, по 14 часов ежедневно, меняя учителей, которые не выдерживали предложенной им нагрузки, он добился такого его знания, что, по свидетельству известного русского востоковеда Д.М. Позднеева, мог говорить, не прерываясь, в течение двух часов. Нередко его публичные выступления прерывались аплодисментами присутствующих японцев за особо удачную мысль или грамотно сконструированную сложную фразу. Святитель Николай сумел настолько основательно изучить язык, что читал в подлиннике древнейшие литературные памятники Японии: "Кодзики" ("Записи о делах древности") и "Нихонсеки" ("Анналы Японии").
Знание языка позволило святителю Николаю активно заняться изучением истории и культуры страны. В письме к святителю Иннокентию он писал: "Много лет меня также манила на свое поле наука; японская история и вся японская литература - совершенно непочатые сокровища, - стоит лишь черпать целыми пригоршнями, все будет ново, интересно в Европе, и труд не пропадет даром". Его научные труды, опубликованные в ряде церковных и светских журналов, безусловно, стали оригинальным и ярким явлением в отечественной исследовательской литературе тех лет. В очерке "Япония с точки зрения христианской миссии" святитель Николай представил на суд российского читателя достоверную картину жизни токугавского общества в последний период сёгуната. Исходя из имеющихся в его распоряжении фактов, он провидчески предсказал в недалеком будущем процесс объединения страны под легитимной властью императора и неминуемое открытие ее для иностранцев.
Другим исследованием святителя Николая стал труд, посвященный непосредственно институту императорской власти в Японии в сравнении с периодом сёгунского правления страной. Среди использованных им источников было многотомное сочинение Рай Санъе "Нихон гайси" ("Неофициальная история Японии"), писавшееся в течение 20 лет в самом начале XIX в. В своей работе, опубликованной спустя год после событий, получивших в японской историографии наименование "реставрации годов Мэйдзи" (1868 г.), святитель Николай отмечал быстрый рост и опережающее развитие (по сравнению с другими дальневосточными странами) японской цивилизации. "Японцы, всего пятьдесят лет тому назад казавшиеся такими же непробудно сонными и неподвижными, как китайцы, в настоящее время имеют уже военный флот паровых судов, на котором ни человека европейцев, имеют специалистов ученых, получивших дипломы в европейских школах, механические заведения, могущие собственными средствами соорудить пароход, наконец, либеральную конституцию с выборным началом в основании. А между тем эти факты как нельзя более естественны, и странно было бы, если бы их не было. Но чтобы судить так, нужно изучить не костюм и внешние приемы японца, а его дух в историческом развитии, словом, изучить его литературу".
Касаясь вопроса русско-японских отношений, святитель Николай пришел к обоснованному выводу о том, что у обеих стран нет повода для взаимных упреков и разногласий. "Все, что делается в Японии, более, чем всякое другое государство, должно интересовать Россию как непосредственную соседку ее на крайнем востоке. Оба государства - молодые, полные свежих сил и надежд на долгую историческую жизнь. Притом же, оба - совершенно различные по своему географическому положению, вследствие чего в будущем они могут только помогать друг другу, но не встречаться одно с другим на перекрестных дорогах и не мешать одно другому".
В письме более позднего времени (от 8 ноября 1908 г.) на имя Приамурского генерал-губернатора генерал-лейтенанта П.Ф. Унтербергера святитель Николай с горечью констатирует тот факт, что "не было бы нашей несчастной войны с Япониею, если бы мы поглубже знали Японию".
Исследовательские заслуги святителя Николая были оценены еще при его жизни. Выражением этого признания явилось избрание его почетным членом ряда научных обществ. Становясь постепенно общепризнанным, можно сказать, маститым востоковедом, он одновременно вместе с тем задавался вопросом, который, по удачному выражению архимандрита Георгия (Тертышникова), станет для него "жизненной дилеммой": куда и на что будут направлены полученные с таким огромным упорством и трудом знания; отвлечет ли его наука от миссионерской работы, которую он почитал своим долгом и призванием, или гармонически сольется с ней и будет ей помогать. Наука ему помогла. Без глубокого изучения истории и культуры Японии, без постижения ее духа он не смог бы стать апостолом этой страны.
Много внимания в эти же годы было уделено им непосредственному знакомству с бытом и нравами страны, встречам и беседам с буддийским духовенством, к помощи которого он нередко прибегал, читая трудные для понимания тексты буддийской классики.
Очень скоро первоначальные недоверие и подозрительность, с которыми многие смотрели на молодого священника, уступили место добродушию и гостеприимству. Он стал желанным гостем во многих домах г. Хакодате. "Как истинный пастырь Церкви Христовой, отец Николай возрастил в своей душе ту евангельскую любовь, которая дает власть подходить к чуткой душе, покорять ее, навсегда привязывать к себе. "Вначале завоевать любовь, а потом нести слово", - это было руководящим правилом всей деятельности "апостола Японии". Никогда не позволял себе иеромонах Николай оскорблять религиозное чувство японцев, никогда не порицал последователей буддизма, не трогал буддийских бонз, и потому даже среди буддийского духовенства у него были друзья".
Показателен в этом смысле случай, связанный с посещением одного буддийского храма, куда святитель Николай зашел, чтобы послушать проповедь. Храм был переполнен, не нашлось ни одного свободного места, и тогда настоятель подвел его к жертвеннику, снял с него дорогие украшения и любезно предложил святителю присесть, к великому удивлению, почти ужасу растерявшегося миссионера.
Росло также и пристальное внимание к проповедническим талантам молодого настоятеля консульской церкви среди жителей страны, что особенно стало ощутимо с конца 60-х гг. на фоне менявшегося отношения официальных властей к иностранцам. "Чем больше я знакомился со страной, тем больше убеждался, что очень близко время, когда слово Евангелия громко раздастся там и быстро понесется из конца в конец империи", - писал в эти годы святитель Николай. А это, в свою очередь, давало основания надеяться в дальнейшем на более широкое поле деятельности.

"Имый любовь не лицемерную, мнил страну сию быти невестою украшенную, жениха на брак ожидающею, ибо ведала она обручение, кровию мучеников древле обагренная, просиявшая старцы и женами распятыми, и детьми Христа исповедавшими. Почитающе неложное твое упование, прославляем тя сице: Радуйся, сеятелю духовный. Радуйся, силою креста укрепленный. Радуйся, столпе непоколебимый. Радуйся, пастырю небоязненный. Радуйся, разуме несмущаемый. Радуйся, проповедниче немолчный. Радуйся, никого не осудивый. Радуйся, и сам не осужденный. Радуйся, исповедников сопричастниче. Радуйся, молитвинниче верный. Радуйся, любимиче Ангела Хранителя. Радуйся, равноапостольный святителю Николае, церкве японския предстателю". (Акафист святому равноапостольному Николаю, архиепископу Японскому. Икос 3)19.

В конце 1869 г., находясь в России и имея за плечами 8-летний опыт пастырского служения на японских островах, тогда еще в сане иеромонаха, отец Николай (Касаткин) обратился в Святейший Синод с предложением организовать там постоянно действующую православную духовную миссию. Мотивируя свое предложение, святитель Николай исходил из изменившегося отношения местных властей к христианству и его последователям из числа подданных империи, а также из первых успехов собственной миссионерской деятельности (за 1865-1868 гг. им было обращено в Православие 12 японцев).
Первым японцем, обращённым в христианство о. Николаем в 1868 году, стал синтоистский священнослужитель Такума Савабэ. Самурай, пришедший в дом к о. Николаю, чтобы убить его, так как считал, что христианство — средство, используемое другими государствами для захвата Японии, впоследствии стал священником.  В бесстрашии встретил его святитель и предложил прежде, чем осудить и убить, выслушать о христианстве. Беседа длилась несколько часов. Впоследствии он часто беседовал с о. Николаем, с величайшей любознательностью впитывал в себя неведомое для себя учение, а затем принял православие. К 1870 году православная община насчитывала свыше 4 000 человек, а к 1912 году — около 33 тысяч человек и 266 православных общин.
За полвека служения в Японии покидал её только дважды: в 1870 и в 1880 году. В 1870 году по ходатайству о. Николая, возведённого в сан архимандрита, была открыта русская духовная миссия с центром в Токио в ведении Камчатской епархии. В 1880 году о. Николай возведён в сан епископа Ревельского, викария Рижской епархии. В процессе миссионерской деятельности о. Николай перевёл на японский язык Священное Писание, другие богослужебные книги, создал духовную семинарию, начальные школы для девочек и мальчиков, библиотеку, приют и другие учреждения. Издавал православный журнал «Церковный вестник» на японском языке. 8 марта 1891 года был освящен кафедральный Воскресенский собор (называемый японцами Николай-до).
Во время русско-японской войны остался со своей паствой в Японии, однако в общественных богослужениях участия не принимал, так как согласно чинопоследованию богослужений (и благословению самого свт. Николая Японского), японские христиане молились о победе своей страны над Россией: «Сегодня по обычаю я служу в соборе, но отныне впредь я уже не буду принимать участия в общественных Богослужениях нашей церкви… Доселе я молился за процветание и мир Японской империи. Ныне же, раз война объявлена между Японией и моей родиной, я, как русский подданный, не могу молиться за победу Японии над моим собственным отечеством. Я также имею обязательства к своей родине и именно поэтому буду счастлив видеть, что вы исполняете долг в отношении к своей стране».
Когда в Японию стали прибывать русские пленные (общее их число достигало 73 тыс. чел.), епископ Николай с согласия японского правительства образовал Общество духовного утешения военнопленных. Для окормления пленных им были отобраны пять священников, владевших русским языком. Пленные снабжались иконами и книгами. Сам владыка неоднократно обращался к ним письменно (самого Николая к пленным не пускали).
24 марта 1906 года Святейший Синод возвёл его в сан архиепископа Японского. В том же году было основано Киотоское викариатство.
После кончины архиепископа Николая 3 [16] февраля 1912 в Токио, японский император Мэйдзи лично дал разрешение на захоронение его останков в пределах города».
Святитель Николай был первым из иностранцев удостоенный почестей от императорского дома. А народ и по сей день идет на его могилу независимо от вероисповедания.
"Наше собственное тело - предмет объективной реальности. Наш дух - реальная субстанция. Чтобы питать этот реальный организм, употребляют реальную пищу. Ибо сколько бы мы ни писали и ни читали названий различных яств, ни вызывали бы их образов в нашем воображении, насытить голодное и жаждущее тело мы не сможем. Никакой символики недостаточно для удовлетворения голода и жажды. Точно так же, для такой реальной сущности, как наш дух, совершенно необходимо реальное Брашно - Тело Христово. И мы, вкушая от того, что истинно есть Брашно и истинно есть Питие, соделываемся не просто семенем адамовым, но истинными сынами Отца Небесного". (Фрагмент проповеди произнесенной на японском языке святым равноапостольным архиепископом Японским Николаем. Перевод с японского сделан по журналу Японской Автономной Православной Церкви «Сэйкё дзихо» («Православный вестник»). 1978, № 3).

 Япония!
В Российском консульстве все ждут,
Монах к ним едет для молитвы!
С ним Богу славу воздадут!

На время им японцы дали,
В буддийском храме одну часть,
В нем литургию совершали,
Уча Христу поклоны класть.

Монах к ним ехал больше года,
На лошадях, да плыл рекой,
Трудна была его дорога,
Хоть слава Богу, молодой.

Красив собой, два метра ростом,
И лет всего то 25-ть,
Мечтал, как будет Христом Богом,
Народ японский просвещать.

Мечтал, что будет он с народом,
Для Бога церкви возводить,
И под японским небосводом,
Христовы заповеди чтить.

Но вот приехал, а на месте,
Ему запрет во все места,
И самурайский жрец, что в чести,
Пришел убить мечом "гонца".

Но Николай ему спокойно,
О вере в Бога рассказал,
Так вел себя пред ним достойно,
Что жрец и слушал и писал.

И стал тот жрец духовным сыном,
Приняв крещение в воде,
И стал он первым самураем,
С крестом из мира на челе.

А Николай наш для народа,
Японский в школе изучал,
Учил историю, законы,
Дома и храмы посещал.

Его японцы полюбили,
Он многих ко Христу привел,
С ним вместе храмы возводили,
В сердца их Дух Святой сошел.

И вдруг война у них с Россией.
Ну что же делать, как же быть,
Он столько сделал на чужбине,
Что пастве новой говорить?

С амвона голос он возвысил:
-"За мир молиться будем все!"
От слов его тогда зависел,
Народ японский во Христе.

И стали все молиться Богу,
Военнопленных посещать,
Их судьбоносную дорогу,
Крестом с любовью освящать.

Прошли года и наш Святитель,
Святым в Японии лежит.
Его избрал Сам Вседержитель,
Народ японский просветить.

Он перевел для них все службы,
И весь Евангелия текст,
И научил любви и дружбе,
И помнить Господа завет.

Вот слышен звон с их колоколен,
Молитвой полнится земля.
Японцы! Милые японцы!
Крестил вас Николай не зря!

Несете крест вы свой достойно,
Могилу чтите вы его,
И к Господу летят сегодня,
Молитвы ваши и его.

Он ваш заступник перед Богом,
Он ваш Святитель, ваш святой.
И под японским небосводом,
Пример он святости живой.

А мы в России, и не только,
Христу все славу воздаем,
И Николаюшке святому,
Тропарь с молитвами поем!

Ведь он пред Господом предстанет,
О нас молитву вознесет,
И мир в душе тот час настанет,
Господь любовь в сердцах зажжет.

Теперь вы братья нам и сестры,
Родные в Господе Христе,
И пусть зажгутся в душах звезды,
Пребудет святость на земле!