Из семейных казацких преданий

Как название станице давали

Белила пыль станичная
дремучесть бороды –
встречали знать столичную
лампасные деды.               

С хлеб-солью у околицы –
сынки –
дубы!
Из-под фуражек кольцами
чубы!

Трезвостью погибельной
маялся звонарь,
с колокольни с выгибом
пялился в марь.

Втиснув брюхо в ризу,
крест зажав в кулак,
небесной карой снизу
грозил дебелый дьяк...

А на кургане дальнем –
за семь вёрст
сигнальщик с махальником,
глазом востр...

На курорт по рани,
в карете развалясь,
сродственник Романовых –
великий ехал князь:

малиновые звоны,
вой станичных псов,
хоругви да иконы,
лужёных глоток рёв.

От усердья рьяного 
пьяного пьяней
вместе с атаманом
заместо коней!
Гнул хребты могучие
радостный поклон...

По такому случаю
пили восемь дён:

золото погонное,
кверху носы,
речи самогонные,
мокрые усы.

Слёзы кряжистым
щёки иссекли:
Великокняжеской
станицу нарекли!

И так с утра до ночи
спеси маята:
– Мы теперь не прочие!
Мы прочим не чета!

А в заветной крынке
сверточек тугой:
катеринка к катеринке,
к золотому золотой...


Дед мой – Ванька-Грек

Любовь – святость,
любовь – грех!

Обещался сватать
Ванька-Грек.

Он с Анютой нежный,
он с другими груб.

Глазищи – подснежники,
смоляной чуб,
вздёрнута насмешливо
широкая бровь,

а рубаха свежая
красная, как кровь...

А по праздникам на красном –
два Егория:
– Да не бойся ты напрасно –
бабье горе я
отведу рукой, привычной
и к сохе, и к шашке...

И надёжны – голос зычный –
кресты на рубашке...

Детям мясо в разговенье
иль опять капуста?

В будний день и в воскресенье
спину гни до хруста!
Гни и падай на меже,
гни перед пузатыми,
гни, хоть силы нет уже,
и живи горбатым...

«Ехал грека через реку...»

Это мой геройский дед
в свой трактир, как турка в Мекку,
непременный правит след.
Где ж ты, красная рубаха,
где кубанка набекрень?
Горделивая папаха
под закладом пятый день!

Хоть тулупчик – волком драный,
хоть обувка – не ахти,
но с серьгой!
Пока не пьяный,
лишь к похмелью на пути...

Под унылый топот
вымучивает жалость
еврей из Конотопа,
от веснушек ржавый.
Скрипка грошовая,
рваный лапсердак...

– Мне бы развесёлую,
мать твою так!
Добиться правды где нам,
хоть весь истужься в крик?
Шёл легче под Мукденом
я на японский штык...

Ух весёлая работа,
ах опасная работа –
кол из плетня:
– Коль обиду сделал кто-то
для меня ли, для кого-то,
будь ты хоть родня,
выходи гурьбою,
выходи на шлях!
Кто друзья – со мною,
а не со мною – враг...

Один кол – это кол.
А десяток?
                Частокол!
И попробуй одним колом
ты побиться с частоколом...

Был Иван –
и не стало Ивана...