Дзержинский. Начало террора

Декабрь, семнадцатый год, Смольный.
По комнате №75 бегает маленький человечек,
Лысый, в потрепанном пиджачке,
Это Вождь пролетариата Ленин.
Слушает он доклад управляющего делами Совнаркома. 
Говорит тот о панике в партии,
О недовольстве народа большевиками,
О назревающих заговорах и мятежах.
Ленин руками хватается за лысую голову:
«Неужели нет у нас своего Фукье-Тенвиля,
Чтобы уничтожить контрреволюцию?»
И Фукье-Тенвиль не заставил их долго ждать.
Появился он на расширенном заседании Совнаркома,
Под охраной тех, о ком Ленин сам говорил:
«В революции у нас на 100, 90 мерзавцев».
Изможденно было его лицо,
Лихорадочно блестели глаза,
По облику – типичный фанатик.
Говорил Дзержинский о том,
Что террор спасет революцию,
Что революции сопровождаются смертями,
И юстиция им не к лицу…
Требовал он организации революционной расправы.
Чтоб защитить «авантюру во всемирно-историческом масштабе»,
Создается по предложению Ленина ВЧК,
А Дзержинский – ее председатель.
Если б знали тогда в Совнаркоме,
Что еще в юности он мечтал
«О шапке-невидимке и уничтожении всех москалей»…
И шапку такую Ленин выдал ему.
Человек, «рабоче-крестьянский» террор возглавивший,
Ни рабочим не был, ни крестьянином, ни русским…
Был помещиком он, дворянином, поляком.
По своей жестокости превзошел якобинцев он,
И даже средневековую испанскую инквизицию.
Облилась кровью Россия тогда,
Имя его с проклятием произносила страна.
А соратники его, «по серпу и молоту»,
Объявили его «коммунистическим святым»,
Называя «обаятельной человеческой личностью»,
«Голубиною кротостью» и «рыцарем любви»…
А поэт написал тогда об этом
Организаторе всероссийского убийства:
«Решающему – сделать бы жизнь с кого?
Скажу не задумываясь:
Делай ее с товарища Дзержинского!»
Не случайно он счеты с жизнью своею свел,
Когда правду узнал о тех, кого восхвалял.