Шурави

 Мы все тогда конечно знали, с земли далёкой перспектив, нас только молча провожали в рукопожатиях тугих. И молодые лейтенанты считали в строй своих ребят, наивны где-то, простоваты, напутствий дал смурной комбат. Весна оправилась от снега, открыты птицам все пути и нашей Родины заветы перенеслись границами. Вот самолёт могучий взвился в просторных крыльях, горизонт чужой страны раскрепостился, продемонстрировав весь борт. Как не заметить гор и сопок, что охраняет Гиндукуш?, не получается с эмоций, а было нас 120 душ. За полугодие в учебке потратилось совсем не зря, достойный вид в Афганской кепке, что выдавали дембеля'. Отобраны одни из лучших, поэтому мы так горды': трусливых, хилых и заблудших распределили в дальняки'. Хотя и там не пригодились, но что поделать?, жизнь идёт и породят и воспитают таких же точно, в своей черёд...
  В ночь затяжные перевалы, в опасных тропах серпантин, шли как один, не отставали, да путь отмечен правильным. Задача снайпера особа и отмеряется в прицел, зачистить быстро, капитально, а справишься?, полк будет цел. Авто-колонна растянулась, бывает крайний отстаёт, его прикрыть с ущелья надо, я поддержу и он пройдёт.
А воевать пришлось недолго, контуженным попал я в плен, очнулся в яме ночью только, что осыпалась в порчи стен. Непросто выдержать морально, да и физически- с трудом!, когда гниёшь весь визуально, во снах приходит тёплый дом. Нас семеро из всех осталось, душманы вывели троих и издевались под ножами, после отсиженных молитв. Я смутно понимал в горячке, галлюцинации и жар в беспамятство почти бросало, но слышал крик: Аллах-Акбар! За эту долгую неделю я ног не чувствовал совсем, опухли, одеревенели!, и процветал процесс гангрен. А малыши следящих сверху бросали камни наугад, затем отломанную ветку втыкали в ноги, без преград. В ауле нечем заниматься и жребий пал на шурави, учиться или просвещаться им не хотелось в казней дни. Надолго я запомнил ли'ца войной испорченных детей, хотелось сильно очутиться над этой ямой поскорей! И знал, что больше я не встану, как прежде, на ногах своих, молил я только о возмездье шакалов этих полевых'. Сбылась мечта, одна и сразу!, и шумных лопастей МИ-6 меня взбодрила, оживила, где вертолёт пытался сесть. Десантники, как боги свыше огнём накрыли всё вокруг, Саланг горел, в исчадье мыши валялись кто без ног, без рук. Несли меня на плащ-палатке, но я был вовсе не герой!, Держись!, кричали и охапки рукопожатий, что живой... Впитал брезент кровоточенья,   но радость мне не передать, что выпирала с заточенья и продолжала волновать.  В глазах моих застыли слёзы и губы без нужды тряслись, открылись взору небосводы, с пожарищ поднимались ввысь.
Госпиталей' различных, многих, нам оказали в аккурат, немногие дожили только,  без почестей и без наград...