Поединок

 Благословенной памяти Павла Яковлевича Милиневского

 "Объемлющая всегда больше объемлемой"
 (Лемма)
 

 Удивительно, как бывает порой сильна инертность мышления, вследствие, наслоившихся годами, тривиальных подходов в оценке предметов, явлений и мотивов поведения человека в определённых ситуациях.

 Однажды, субботним утром, пребывая в состоянии ленивого благодушия, я позвонил своему знакомому – алкоголику Яше, с которым когда-то свела меня в Израиле судьба.
 Мне повезло – Яша находился в достаточно пристойной форме, позволявшей нам вести беседу на уровне адекватного взаимопанимания. После обмена, приличествующими моменту, общеупотребительными, формально-вежливыми фразами, вписывающимися в реестр правил хорошего тона, мне, вдруг, захотелось нарушить этикет и слегка поразвлечься.
 -А что, голубчик, – в ироничном, пошловато-гадливеньком тоне начал я подъёбывать Яшу – стало быть, пробудились, разлепили зенки и томно валяетесь на диване, намереваясь дербалызнуть?
 -Я птичка ранняя, – хрипловато-тягуче прогундосил Яша в ответ – уже "разговелся" с Божьей помощью!
 -А-а-а-а, вот оно что! – продолжил я в том же духе – представляю себе, как вы, зигзагообразно прошлёпав босиком к холодильнику, трепепетно извлекаете из его объёмистого чрева, из этого бытового филиала царства Снежной королевы, запотевшую, вожделенную белоголовку и...
 -Нет, - прозаично перебил моё велеречие Яша – предпочитаю употреблять водку комнатной температуры.
 -Значится так, – упрямо продолжал я – аккуратненько наполнили до краёв заветный гранёный стопарь с живительной влагой и, млея, опрокинули зелье во внутрь, так?
 -Нет не так, – спокойно парировал Яша и, чуть помедлив, уточнил – из горла'!
 -Оригинально! А вы, однако, эстет, юноша! – воскликнул я.
 -М-м-м-да-а-а, что есть-то есть! – пьяненько протянул Яша и хрипло рассмеялся.
 Слегка раздосадованный очередным промахом, я, тем не менее, продолжил стёб.
 - Быть может, вы, подобно гнусному котяре Бегемоту, походя свернувшему голову с шеи несчастного конферансье Бенгальского, резко, в два оборота, свинтили пробку с водочной бутылки, вставили "дуло" в рот и, гордо запрокинув голову, как Овод перед расстрелом, жадно отъели не менее трети содержимого, сделав при этом глотков эдак 10-12?
 Яша великодушно позволил мне закончить витиевато-напыщенный спич, а затем, театрально выдержав паузу, снова поверг в прах мои умствования:
 -Я делаю только один глоток, но зато большой и прочувствованный! – со знанием дела ответил Яша.
 Уже предчувствуя всю бесплодность своих попыток предугадать дальнейший ход развития событий, я, с плохо скрываемым раздражением, выкрикнул:
 -Трудно с вами, батенька, ей Богу – и то у вас не так и это не этак!
 -Да-с, – самодовольно хмыкнул Яша и, с горделивым оттенком в голосе, прибавил – мы такие-с!
 Наш диалог напоминал мне поединок двух боксёров, один из которых, заранее уверенный в лёгкой победе, быстро и технично кружит перед соперником, осыпая того градом эффектных, но малоэффективных, не достигающих цели, ударов, а другой, внешне несколько тяжеловатый, чуть медлительный, добровольно отдав инициативу противнику, уйдя в глухую защиту, вдруг неожиданно взрывается, периодически отвечая разящими и болезненными свингами.
 Я всё больше и больше заводился, теряя над собой контроль. От моего былого благодушия не осталось и следа, но я не сдавался.
 -Но закусывать вы, надеюсь, иногда закусываете?! – в нервном запале воскликнул я.
 -А как же! – весело подтвердил Яша и теперь уже в его голосе послышалась явная издёвка.
"Спокойно, спокойно, – мысленно уговаривал я себя – ещё не всё потеряно.
-Ага, значит всё таки и вам ничто человеческое не чуждо!? – полувопросительно-полуутвердительно промолвил я, главным образом для того, чтобы выиграть время.
 -Стало быть, берём солёный огурчик или накалываем на вилку скользкий маринованный грибок – осторожно, как двигаются на ощупь в кромешной тьме, продолжал я, надеясь методом тыка попасть в точку и наконец-то уконтракупить Яшу.
 -Можно, конечно, и селёдочку с зелёным лучком или, скажем, редисочку: просто, функционально и для нутра необременительно – произнёс я, постепенно выходя из состояния "грогги", обретая понемногу былую уверенность и начиная "расправлять крылья", намереваясь снова "воспарить", но Яшин ответ, словно выстрел в упор, сразил меня "на взлёте".
 -А вы, как всегда, не угадали: горячие куриные потрошки в сметанном соусе с укропчиком и чесночком – вот так-то, милейший! – "нокаутировал" меня напоследок Яша и снова хрипло загоготал, ставя тем самым победную точку в нашем поединке.
 -Трансцендентально! – только и вырвалось у меня, как когда-то у незабвенного, легендарного пассажира "экспресса" Москва-Петушки.
 Я умолк, будучи пристыженным, раздавленным и посрамлённым.

 Положив трубку и немного остыв, я попытался проанализировать причину своей неудачи.
 Неожиданно, я вспомнил эпизод, относящийся к периоду нашего с Яшей знакомства, когда мы вместе работали на одном предприятии и проживали под одной крышей, снимая на паях квартиру.
 Яша, в отличие от меня, трудился посменно, и, поэтому, виделись мы с ним не часто. Как-то невзначай, в разговоре я упомянул о том, что через несколько дней у меня предстоит день рождения. Яша отнёсся к этому сообщению на редкость заинтересованно, уговорив меня отметить это событие.
 Надо сказать, что в общении Яша был лёгок, коммуникабелен, в меру бескорыстен и крайне щепетилен в денежных вопросах, в бытовом же отношении – являл собой пример образцового-показательного ведения хозяйства; благодаря чему, квартирка наша сияла чистотой и блеском: во всём был идеальный порядок, все вещи лежали на своих местах и даже пустые бутылки, из-под его любимой водки "Gold", Яша аккуратно складывал в специльную картонную коробку.
 Был Яша ещё и прекрасным кулинаром с обширным и хорошо отработанным "репертуаром" и частенько, не взирая на всепоглощающую страсть, отнимающую значительную часть его свободного времени, умудрялся баловать нас разнообразными лакомствами.
 К тому времени Яша пил уже помногу и регулярно. Мне казалось – это ещё не любовь, а так только – временное увлечение, но то, что случилось назавтра, после моего дня рождения, заставило меня в корне переменить свою точку зрения.
 Но обо всём по порядку.
Это был обкновенный, будничный день. Я ушёл на работу с утра, а Яша должен был заступать в "ночное".
 Вечером, зайдя в магазин, я купил бутылку "Старки", красного сухого французского вина, вкусной пастрамки, селёдочки, сырку и часам к шести вернулся домой.
 
 Позволю себе заметить, что я, как и большинство простых смертных, не чураюсь общения с зелёным змием и, смею вас уверить, – знаю в этом деле толк, а посему – люблю и хорошее застолье, и вкусные напитки и то ощущение "невыносимой лёгкости бытия", которое рождает в умеренных дозах алкоголь.

 Переступив порог квартиры, я увидел тучного, всклокоченного, раскрасневшегося, подобного Вакху, гремящего сковородками и противнями, мечущегося в чаду кухонного ада, захмелевшего Яшу. На плите и в духовке что-то шкварчало, булькало, тушилось и пеклось.
 Словом, разошёлся Яша не на шутку, готовя, как на маланьину свадьбу.
 
 Наконец, Яша закончил священнодействовать, мы умылись, переоделись, накрыли стол и уселись пировать.
 Яша, выпив подряд две рюмки водки, мгновенно ужрался и тут же отключился, уронив лобастую, кудрявую голову в тарелку.
 Я ещё немного посидел в одиночестве, выпил бокал вина, убрал в холодильник всё недопитое и недоеденное, вымыл посуду, оттащил Яшу в койку и лёг спать.
 Вечером следующего дня, прийдя домой, мне захотелось побаловаться "сухариком". Открыв холодильник и не обнаружив там бутылок, я удивился. Но, когда в коробке, стоящей в углу кухни, я увидел две порожние ёмкости из-под вина и "Старки", а на полу – распростётого, пьяно храпящего Яшу, похожего на, описанного Н.В.Гоголем в "Тарасе Бульбе", запорожца, спящего при въезде в Сечь, я понял, что Яшино увлечение спиртным – это уже не хобби и , что его песенка спета.

 И вдруг – как-будто шоры спали с моих глаз и наступило прозрение.
Мне открылось, наконец, истинное положение вещей и разрозненные фрагменты пазла сложились в цельную и ясную картину.
 Стратегическая ошибка в моих рассуждениях заключалась в том, что в своих прогнозах я руководствовался исключительно формальной логикой умеренно пьющего человека. Это-то и сослужило мне плохую службу.

Итак, начнём по-порядку:

 Для заурядного питуха совокупность таких факторов, как: повод, место и время, играет не менее важную роль, чем сам процесс.
 Совсем другое дело – для алкоголика. У него иная, своеобычная система координат, в которой нет места условностям, а важен лишь результирующий вектор – постоянное, неугасимо-жгучее желание выпить в любое время суток.
 
 Алкоголику не до эстетских вывертов, он не вшвыривает легко и радостно, в сложенный полубантиком рот, ледяной комок водки.
 Питьё для него – это мучительный и тяжкий труд раба, прикованного цепью зависимости к веслу галеры пагубной страсти. Ему ни к чему травмировать усталое, натруженное горло холодной влагой; гораздо привычнее потреблять продукт в щадящем режиме – при комнатной температуре.
 
 У алкоголика, особенно с похмелья, совершенно нарушена координация, ему трудно совладать с предательски трясущимися руками, способными впустую расплескать драгоценную жидкость, а потому, питьё из горлышка – это, пожалуй, единственный способ в цельности и сохранности донести "огненную воду" в "конечный пункт назначения". И так же, как несмышлённый грудной младенец, ведомомый инстинктом, не открывая глаз, безошибочно находит сосок материнской груди – источник его жизни, так и Яша нетерпеливо и страстно приникает, опалённым чудовищной жаждой, ртом к своему роднику волшебной услады – горлышку бутылки.
 
 Питьё из горлышка – достаточно распрастранённый способ приёма на грудь. Что греха таить – я и сам в молодости мог спокойно засадить таким манером чекушку. Встречал я в жизни и "долоховых", способных за один присест, не отрываясь опорожнить целую бутылку, но Яше, с его, "измученным нарзаном", ослабленным излишествами, организмом, такое геройство, безусловно, не под силу.
 Бахвалиться ему не перед кем и незачем – пьёт он, как правило, в одиночку, да и от такой ударной дозы – сблевать недолго. Вот поэтому-то он и делает выверенный, одинночный, как точно бьющий в цель выстрел снайпера, глоток.
 
 И, наконец, последнее.
В Яшином чреве, сродни клокочущей в недрах вулкана раскалённой магме, всегда бушует неугасимый огонь дьявольского желания.
 Ему не требуются изыски в виде, возбуждающих солёных и острых закусок, но горячая и сытная еда, как проявление уважительного отношения к, искорёженному всепоглощающей инфернальной страстью организму – и есть честная, заслуженная (хотя и крайне нерегулярная) плата, за систематически причиняемые ему страдания.

 Вот и замкнулся круг моих размышлений.
"А ларчик – просто открывался" – удовлетворённо подумал я и окончательно успокоился, взяв, таким образом, своеобразный реванш ( у себя самого) за "поражение".

 Как поразительно просты оказываются на поверку истины, но как извилисты и тернисты пути наши, Господи, к их постижению!
 Воистину – Трансцендентально!