Тома-зарисовки-Персик

Персик

   Персик был евреем по матушке, хотя батюшка Персика был отец диакон. У него была очень интенсивная, но не слишком интересная жизнь, что склоняло Персика к лени и философским рассуждениям. По утрам, точне ближе к обеду Персик приползал с б****ок и, будучи уже в бессильном состоянии, равнодушно получал свою порцию криков и несильных pizdюлей. Затем его, полуживого, старательно, обтирали губкой и на время оставляли в покое.
   Однажды, это было во вторник, Персик всё-таки дошлялся - входная дверь была заперта. Персик примостился на колючий коврик, ему захотелось задуматься о бренном, пофилософствовать и поговорить. Не только с собой, умницей, а желательно с более-менее живым собеседником.
   Наверху, с грохотом упало, судя по стуку, что-то тяжёлое. Персик разлепил веки - по лестнице, лениво потягиваясь, спускался Васька Косой. Василий также частенько изгонялся из большой семьи за постоянную чумазость морды и вонючесть, собственно, всего Васьки. По двору ходили слухи, что старенькая подслеповатая тётя Света несколько раз даже пыталась сводить неряху в баню. Безрезультатно. Васька сбежал и цельную неделю неизвестно где шлялся. А когда Васька был в бегах, по двору, с чудесной периодичностью раздавалось, то с угрозой, то с жалостью:
-   Базиииииль! - Ваську любили за доброту. Или просто любили и всё.
Семья Василия преклонялась перед Львом Николаичем, поэтому была с некоторым французским уклоном.
В отличии от благородного Персика, Ваське была свойственна философия попроще, на бытовом, так сказать, уровне.
-   Не пускают? - Равнодушно спросил Васька.
Персик промолчал. В глотке было сухо от голода и жажды.
-   А то пошли к Бась Басичу! Тама щас пируют - Норка родила! Двоих!
-   Опять? - Вопросительно просипел Персик, - На этот раз от кого?
-   Подрастут - увидим! - философски заметил Васька, - Маленькие, они все одинаковые.
Персик закрыл глаза и лёг не спину.
-  Ну, пойдём! - канючил Василий, - Всё равно до вечера ничего не вылежишь тута, под дверью! И сыростью какой-то продувает!
Персик молча шевелил щеками.
-   И когда, собаки, подъезд почистят? - куда-то в сторону батареи возмущался Васька.
Персику одновременно хотелось есть, пить и беседовать на философские темы с каким-нибудь умным существом. Ну, не с Васькой же! Хотя, почему бы не снизойти?
-   Василич, вот скажи мне, ведь мы все братья? Вот ты, к примеру, какой национальности?
Васька поскучнел.
-   Народность у тебя какая?
-   Ну, началось! - шипнул Васька, - Не отряхнулся ещё после вчерашнего?
-   Вот я, например, еврей! - гнул свою философскую линию Персик,- А чувствую себя существом не принадлежащим. Потерян я, Василий! Одинок! Персик быстро понюхал носом, выдавливая воображаемую слезу. Слеза не выдавливалась.
Васька почесал за ухом:
-   Пошли, Спиноза! А то меня щас запрут. До завтра. Или до после-после-завтра!
Наверху опять что-то упало и донёсся истерический вопль:
-   Базииииииль!
Васька взьерошился и в припрыжку поскакал к выходу. Персик зевнул, перевернулся на живот и ленивой походкой потянулся за Василием, виляя задом. С каждым шагом настроение Персика улучшалось. Негромко мурлыкая, он философствовал:
-   Мы все равны! Евреи и другие народы-породы! Я, Васька, все! МЫ - СТАЯ!