И это всё о нём

- Эй, прохожий! Налей!
Мне в стакан для монет каплю водки.
Я на паперти праздную "свой" юбилей
откровений пророка с простуженной глоткой.
Он стоит за спиной, нас тут - двое,
струны в крике идут на разрыв...
Переборам не в такт он качал головою,
обнимая гитару и гриф.
Это с лёгкой перу мотыльковой руки
знаю я, где высоты и где рудники,
где жив леший в лесу краснобай, баламут.
И под дубом каким спит стрелок Робин Гуд.
"Брат! Я мог бы писать в суете пасторали,
жаль, что климат всё тот же, и люди всё те же.
Мы споём о тропе на снегах вертикали
о вождях и о клоунах там, на манеже
за стеной, где дожди из рубиновых звезд
проливаются щедро на чьи-то погоны...
Видишь - вместо банкнот из-за пазухи в горсть
кто-то бросил мне камень с поклоном"...
"Город уши заткнул..." - Нет, постой, не спеши...
"Есть гитара у нас... Расступаются стены"...
- Чёрт! Давай! От твоей бесшабашной души,
разрывая аорты и вены...
Молча, скучно сидеть на сухую .
Соблюдать предписанья постов...
Эх, пустили бы в церковь пустую...
- Что? "На братских могилах не ставят крестов?"
Да, ты прав. Жизнь - то вверх, то обвалами вниз.
Я стихи бы твои разобрал на цитаты...
Путь с занозами в сердце к обрыву тернист...
Задыхаясь, хрипим, - "Всё не так здесь, ребята".
Прав опять - нам вина не нальют даже грамма.
Будь ты трижды Аллахом, Иисусом и Ламой.
Или чёртом. Не знаю, кто людям страшней...
   - "Всё, прощай. Ждёт меня за оградой у храма
вороная четвёрка коней".
- "Я остался бы, но - жизнь без правды не та..."
- Ты куда? - я суму собирал суетливо.
- "Всё туда же, в созвездие Тау Кита,
где глаза у туземцев, как сливы".
Паперть снова безлюдна, привычно пуста.
Только где-то в испуге кричала сорока...
Что ж, не часто бывает - с креста
отбивают пророков.
Да и толку... Зачем? Не с руки.
Жёстко спать, если мягкое стелют...
Впрочем, было. Из струнных своих мастерских
даже Боги спускались на землю...
Может, что-то забыл, может, снова вернётся.
Впрочем, Тау Кита - высоко...
Вон, в истерике колокол звонницы бьётся...
Эх, узнать бы... По ком?