Я начал речь, как истукан в лесу

                *     *     *   
Я начал речь, как истукан в лесу,
но кончу тем, что заморочу слово,
где семь наседок не по мне снесут
и сук наследный за последним сломят.

В системе вычетов такая ж прыть —
мягка здесь матрица матрасом общим,
и чтоб признаться — не за море плыть,
тем паче ходишь, как слепец, — на ощупь.

«Кукуй, кукушка, — со счетов собьюсь:
урвал я ствол свой за седьмой — в постели.
И если в жилах бьётся тот же пульс,
он в чьём-то теле за собой поспеет».

И мне так странно на тебя смотреть,
когда ты вянешь, как «стручок» в орехе,
как будто ходит по пятам не смерть,
а столь понятный недогляд в прорехе.

Пришёл, увидел — и глаза закрыл:
«Таких галактик не встречал под юбкой! 
Как будто б в тазик запрокинув Крым,
пошёл по волнам время убаюкивать».

Так, флота ферма дует в паруса,
чтоб, подчинённых выстроив во фрунте,
кто стройных ног вне ферм не разбросал:
— Чрез одного, — скомандовать, — фильтруйте.

Не всё ль на дно мне, с кем по курсу лечь,
когда б не карта, сбитая Еленой,
где ночь блеснёт, словно в ведёрко лещ, —
но ничего по сути не изменит.

Как красовался город при Петре,
так и сегодня смотрит —  обновлённый, —
чтоб снова шведа к стенке припереть
и привести к присяге миллионы.

Какая пропасть в форме двух столиц!
Но и размах, — хоть ставьте тут же третью:
хоть до Китая фоном удались —
к какой Марине прикипит Отрепьев?

Полярным кругом ходит тишина.
Неужто все мы вышли из шинели?
Где ось земная — я на той женат, —
Гипербореей только расшевеливать!

Вот и глумись, и строй себе Козьму.
Чем круче давят — тем сильнее любят.
Когда полмира за себя возьму,
тогда и вспомню, где ходил «как любер».

Там и кепчонку к лавке прикую.
И бочку с пальмой на закат поставлю. —
Когда ж мы в гости ездили на Юг
и в дачах на зиму не забивали ставни?..