Длиною в жизнь наоборот

Я умер.
Всё моё письмо
Начертано, пожалуй, специально.
Я умер.
Всё лишь для того,
Позлить вас чтобы, дерзко и нахально.
Я умер.
Разве вам важно,
Как именно погиб я столь плачевно?
Я умер.
Только всё равно,
Что скажете, рыдая так душевно.
Я умер.
Чётко, без прикрас.
Так что, отмечу, нужно вам сегодня?
Я умер.
Просто, не для вас.
Видать, страдать на публику так модно.
Я умер.
Наплевать, когда.
Мне жидкой грязью бронхи засорило.
Я умер.
Кашель иногда
Трахею раздражает так глумливо.
Я умер.
Есть я или нет?
Теперь уже неважно, как и сколько.
Я умер.
И не виден свет.
Но ветер хлещет землю так же колко. 
Я умер.
Мне совсем не жаль,
Ни вас, ни ваших слёз фальшивых.
Я умер.
Ухожу я вдаль,
Откуда не увижу лиц паршивых. 
Я умер.
Всё предрешено.
И время возвратить вам бесполезно.
Я умер.
Только так смешно
По-прежнему мне, пусть и так болезно.

***

Губами,
Голову подняв,
Дождя мы ловим слёзы проливные,
И с нами,
Волосы встрепав,
Играет ветер вихрями шальными.
Больны мы
Чем-то так давно,
Что и названье боли позабыли,
С пустыми
Честно заодно
Речами, часто попросту чужими.
Что гложет
Сердце — не сказать,
Не знаем оба, что же нас терзает.
Не может
Кто-то отказать
Так просто — в кровь колени разбивает,
А душу
В ярости крошит —
Из черепков проклятье нам скроили.
Задушит
Или убежит —
Кто знает, чем ещё тебя убили.
В крови
Твоей кипит свинец,
Ну, а моя пропитана смолою.
Кричи,
С бессмыслицей борец,
Да так, чтоб никогда не смог быть мною.
Я стар,
И кости так болят,
Пропахшие могильною землёю.
Ты — гарь,
Зрачки твои горят
Огнём, что слился, как один, с тобою.
Обжёг
Меня своей искрой
Ты так давно и так неосторожно,
Чертог
Своих владений скрой
Навеки, что нельзя нам и что можно.
Забудь
Про то, что я сказал
Тебе когда-то о людском доверьи.
Не будь
Одним из тех зеркал,
Что я разбил, на ключ захлопнув двери.

***

Ты дышишь
Чем-то, не дождём,
Что вместе с кровью лёгкие душили?
Ты слышишь
Голос, не о том,
Что уши в жидком смехе утопили?
Забылся
Детский тот мотив,
Что нравился тебе когда-то скрыто.
Пришился
Чёрствый негатив,
И видно ныне то, что было смыто.
Чудовищ
Яростный оскал
Почудился в родительских улыбках;
Сокровищ
Хоть и не украл,
Но плачешь так, как будто был на пытках.
Их в месть злишь,
Но куда бежать? —
Меня ты спросишь, жалостливо глядя.
В ответ, лишь
Тихо рассмеясь,
Скажу одно я, что все люди — ****и.
Я снова
Табаком дымлю,
Но ты ни разу в нём не задохнулся.
Основа:
Кофе я не пью,
И чаем ты моим не поперхнулся.
Болезно
То осознавать,
Что люди все — мерзавцы и мерзавки;
Помпезно
Форму придавать
Уродам, что оставят дохнуть в давке.
Послушай,
Маленький мой друг:
Не доверяй родному человеку.
И душу
Ранит если вдруг
То знай о том, что это всё — навеки.

***

В Эдеме
Или же в Аду?
Я в Рай попал, а может, в Преисподню?
Без тени,
В чудном я саду,
В котором очень грустно, слишком горько.
Прискорбно
Рано понимать,
Что в мире ты — отшельник недалёкий.
Как скоро
Будем осаждать
Ту крепость, что зовётся одинокой?
Зимою
Зябко так рукам,
И ветер яро хлещет на Границе,
Слепою
Нежностью слова
Укутают младенца вереницей
Из жидких
Сладостных речей,
Тягучих, будто мёд или конфета,
Но диких
Спросят — кто ты, чей?
И ты лепечешь только правду эту.
И синей
Вьюгой унесёт
Воспоминаний детскую дилемму.
А иней
Так же создаёт
Хрустальные картины из Эдема.

***

Что будешь,
Водку иль коньяк?
А может, ты не пьёшь? Да быть не может!
Простудишь
Горло. Арманьяк?
А нет его. Так пиво или что же?
Прости, друг,
И бери, что есть,
А коли не дано, так не кривляйся!
Ему вдруг
Выпендриться — честь.
Ты много хочешь. Пей иль убирайся!
Что встал ты,
Вшивый обалдуй,
Иль языка родного не внимаешь?
Кизлярки
Хочешь? Нет — так дуй,
Забудь ты путь сюда, ты нас не знаешь!
Таверну
Нашу не видал,
Кто спросит — ты скажи, что сильно пьяный,
Ведь, верно,
Холод всё сковал,
А на морозе будешь ты румяный!
Иди же,
Грязный дуралей,
Иди и вплоть сюда не возвращайся!
Есть свыше
Кто — ему налей,
Сполна, чтоб выпить он потом боялся!

***

Распяли,
Строя самосуд,
Бесчестно и смешно — так и должно быть.
Сказали
Мне, что гада рвут,
Беспечно и легко, поскольку, может,
Под слишком
Правильным углом
На мир они однажды посмотрели.
Кто пишет
Грешника пером,
Тот вскоре сдохнет, так, как все хотели.
Цепями
Скован по рукам,
И ноги звенья ржавые стянули,
Слезами,
Бьют что по щекам,
Размыто время — значит, все уснули.
Возможно
Всё остановить,
Закончить пытки для души и тела?
Тревожно.
Лишь себя корить
Могу, при этом же сижу без дела.
Однажды
Выберусь из пут,
Из этих проводов опасно-красных.
И дважды
Этот самосуд
Проигран, но не мной, и всё прекрасно.

***

Я умер.
Подошли к концу
Вы этого письма. Ну, что ж, похвально.
Я умер.
Главному лицу
Пришлось страдать. Как это аморально.
Я умер.
Где-то погребён.
И даже не на кладбище, о нравы!
Я умер.
Ныне обречён
Я гнить, как и положено по праву.
Я умер.
Вот и всё, друзья.
Окончена душевная тирада.
Я умер.
С грязи и в князья
Духовно перебрался, мне в отраду.
Я умер.
Всех благодарю,
Прочёл кто эту скромную поэму.
Я умер.
Слёзы вам дарю —
Награда за терпение дилеммы.