Мера забывчивости

Смердело  сладко трупами от них,
И были их глаза востры, как пули.
На полигоне ворогов своих
Они у рва раздели и разули.

Они сгрузили мёртвые тела
Не по сословьям и не по ранжиру,
Ведь меры нет у подлости и зла,
Самим бы живу быть, они ж не с жиру,

А за идею «чистили ряды»
От этих не - людей, а "элемента".
Не успевают, видимо, суды,
У всех болят башки от абстинента.

Да что за дрожь сегодня на курке,
И черти зачастили так некстати…
А чья-то жизнь подвешена к руке,
Крича от боли: «Пощадите, хватит!»

Палач не дрогнул, не сошёл с ума,
Вкусивший крови, будет жаждать крови…
Пустели города, сердца, дома
От этой русской разудалой нови.

Да что с того, забудется, уйдёт
Из пепла и костей – под гриф и шифры.
И снова встанет, расщеперя рот,
Смерть над народом, что не верит в цифры.

И снова будет смрад в бесовской тьме
Тревожить обоняние напрасно,
Никто не сложит дерзостно в уме,
Что дело тут не в белых или красных,

Что меры нет ни зависти, ни лжи,
Что окаянство – Каинова ноша,
Что воля и свобода - миражи,
И что живём всё сумрачней и плоше…

Однажды все бывают не у дел,
Но палачи таятся в смертной сени.
Боялся жить и очень жить хотел
Убитый и повешенный Есенин.