Всё б ничего, но как же ты красива

Часть первая

Всё б ничего, но как же ты красива;
опять дела запахли керосином,
обожжена щетины абразивом
(моим); прогалок, перепутанный с кроватью,
чего греха таить, довольно жестковатой;
хозяина выгуливает псина,
зелёную показывает ксиву
нам клён; друг дружке присягнули
на преданность; переглянулись;
опустишься мне на колени, Юля;
не дожидаясь пьяного июля,
жарынь приспела; испарений тюли
от плавящегося идут асфальта;
у голубей на парапете свадьба
им не до крошек наших, не до гули-гули
(и мне тебя не грех окольцевать бы).

Часть вторая

А если, скажем, дождь пойдёт,
или, к примеру, град начнётся
(пускай насквозь промокну, чёрт с ним!),
своим плащом тебя укрою;
опять задумалась о чём-то;
всё потемнело (Oh mein Gott!);
потом какой-то идиот
включил Арктур, светодиод —
уныние стекает с кровель;
весна закончит круг почёта
(весну сорвут с доски почёта?);
твоя тревога безотчётна;
откуда облака-гиганты
всё появляются? Загадка...
Неблизко соловья раскаты,
раскаты в отдаленье грома;
мы одного лишь вида крови
не перевариваем. Кроме
восходов и, восо'бь, закатов.

Часть третья

Что в руках твоих? Вижу Бунин,
«Митина любовь», «Апрель», «Волки»;
тучи вертятся на шампуре,
забавляется волны пудель,
ветер лепит из травы волны,
взглядом — по тебе крадусь вором,
к Богу, к дьяволу разговоры;
поделиться секретом? — вот он —
сохранить хочу статус кво,
приостановить статус кво,
в замешательстве, с перепугу —
на крючок нажать спусковой —
выстрелить в беззащитный воздух,
выстрелить в знаменитый воздух,
будто созданный для того,
чтоб его щекотали пули.

Часть четвёртая

Четверг. Сквозняк наигрывал фри-джаз,
прохладцею тянуло от грейпфрута
(луны); Обводный лихо притворялся трупом,
раздумья обволакивали спрутом,
грядущее помалкивало в рупор;
у сфинксов, львов, грифонов хвост поджат;
малейший даже не был предоставлен шанс,
хорошая, казалось бы, душа,
казалось бы, опущенные руки.

Хороший день для смерти, господа.
Ты без пяти минут фантом бесплотный
(как на беду повечерял столь плотно),
ты не без интереса наблюдал
за тем, как распускается каштан,
сырых дорог, каналов, рек полотна,
дворы, бульвары, скверы, подворотни,
заката заурядный декаданс,
решение твоё бесповоротно;
ты будь там повнимательней, когда
мой оглашенный встретишь беспилотник.

Часть пятая

Холодно. Ни души.
В ухо, ****ь, не дыши,
время. Молчанка — смеха
ради. Ручное эхо.
Спишь, не смежая веки.
Вечер длиннее века.
Формальдегид души-
стый.

Память давала сбои,
споры с самим собою
(что-то помимо боли),
страха нора соболья,
горы повсюду трупов
(воспоминаний груды),
мочится дождь на клумбу;
ретироваться трудно,

морем повеет с запада,
хочется вот так запросто
вывалиться за борт вдруг.
В заспанной темноте —
«Сталина на вас нет!» —
горло сорвал сосед
(на молодёжь). «Отколь вас
столько взялось?» По коням!
(Рожа вот протокольная),
яростная погоня;
облако на приколе
будто;

звёзд собирались цыпочки,
встать за собой на цыпочки,
изобразить улыбочку,
«вышла, видать, ошибочка».
Делаешь минет воздуху,
то бишь глотаешь воздух
(«как ты назвал зевоту?»);
есть лишь одна загвоздка,
чёрная, как извёстка,
ненависть, Matka Boska;
скипетр, мощи, посох ли —
(по небу аки посуху).

Диспуты до утра,
страсти по комарам —
сказочная пора
(«Зелье из топора
будешь?» — «Jawohl, сестра!»)
Месяц совсем не гнётся,
боженька улыбнётся,
боженька обернётся,
боженька шевельнётся,
коли перевернётся
бедный катамаран
мой?

Часть шестая

Ну, удиви меня, Андре Бретон,
ошеломи меня, Андре Бретон,
не поведи меня, Андре Бретон,
договорились? Но при всём при том
своим всё ковыляет чередом —
впродоль домов пионы и тюльпаны,
разбросанные мысли как попало
(по мостовой). Чернейшие притом.
Таращится Медведица тупая,
и седина, как звёзды проступает
(весьма неблаговидно поступая),
ни пяди всё равно не уступая,
открыто, во все щёки улыбаясь
судьбе, что так слаба на передок.

Май / июль 2016