Я здесь был. Я говорил здесь. Ел. Спал

Я здесь был. Я говорил здесь. Ел. Спал. Женщину ту, с красными губами, целовал. Читал Бродского. Пил кофий. Смотрел в окно. Теперь пусто. Стены обшарпаны. Трещины по потолку. Стою здесь, старый, обрюзгший, мелю всякую чепуху, а был то молодой да удалый.
Теперь старый, усталый. Схоронил брата, сестру. Боже, сколько еще смогу? Боже, сколько же мне осталось?
В молодости кажется можешь все. Еще столько времени - еще столько нужно успеть. Заработать себе на беззаботную старость, чтоб давиться сыром, капать вином на рубашку, чтобы с отдышкой целовать молоденькую профурсетку.
А теперь я будто бы загнан в клетку, сам в удушье таком роковом. Осталось вспоминать да причитать. Завидовать молодым юнцам, вбивать им в головы то, до чего сам вовремя созрел. И с ухмылкой такой, поджимая губы, тянуть – «я успеееел…». А сам про себя отхаркиваюсь и выплевываю.
Стоило ли все это – работать не покладая рук, не отвлекаться по мелочам, не замечать ту одну, которая по ночам звонила и шептала «… пора уже спать…», которая клала с нежностью руки на плечи, ту, которая могла обнимать, просто так, за милую встречу. Как я мог ее потерять?
Теперь вернуть бы свою мать, да как ребенку малому положить голову и рыдать. Как все это могло со мной стать? Пожалей меня родная… Как я мог погрязнуть в этих бумагах?
От моих подъемов и неудач не было да и нету толку, мы все говорили и говорили без перерыва и без умолку, и писали разную ерунду.
Как я теперь все назад верну?... Когда все в гробу, да и я одной ногой уже по ту сторону.