21 декабря 1941 года 183 день

Природа Духа обратилась в Душах к воздаянью,
Взойти в боях на новый Славы Пьедестал,
Разбить врага , используя её предначертанья,
Число людей ,не принимая в деле в главный номинал.

Потери строевых частей ,
Превысили порог  утраты ,
И командиры начали жалеть людей,
Предпринимая все возможности другой расплаты.

За каждого,ответив ранней сединой,
И дорожа фамилией в листах учёта,
Увидев их жестокой русскою зимой,
В атаках Высшего Судьбы Почёта.

Берущих города единой целью,
Порыв в бою ,сложив на благосклонности судьбы,
Быть вместе со страной и страшной для фашистов цепью,
Разбить врага в жестокой рукопашной на большой крови.

Кипящей ,от увиденного в каждом уцелевшем доме,
Где жили немцы, словно свиньи во хлеву,
Гордясь и веруя в закон ,в своей величия основе,
Скотами быть, не ведая себя в аду.

Оставив след , неизгладимой встречи,
И речи , вызывающие трепет Душ Святой,
Испепелить их род, взывая Дух Великой Сечи,
Взойти,над каждой убиенной головой.

Трясущимися обнятой руками,
Державшими своё убитое дитя,
Целуя в губы , затвердевшие как камень,
И вместе с ним , в себя навек уйдя.

Сняв удила ,наброшенные немцем на народ из мести,
Пытаясь рабством ,обрести покой в умах,
В ненависти ,найти порядок высшей чести,
Возвысив Ад в восторгах и делах.

Раскрытых напоказ в манере родовой,
Читаемой у эшафота,в "страхе" изумлённым,
Помочь принять путь смерти долговой,
В Величии Божественной Любви рождённым.

Мы вознесли в сердцах истории столь горькие плоды,
И тьму направив в вечное изгнанье,
Воспели подвиги , что сотворили Вечные Отечества Сыны,
Пределом Духа, восходя в Святое Рода Изваянье.

Митинг в Волоколамске на месте казни партизан.

21 декабря -День памяти Преподобного Потапия (VII в.) по Православному календарю.
Му­че­ни­ца Ан­фи­са по­стра­да­ла за Хри­ста в Ри­ме в V ве­ке. Бы­ла же­ной рим­ско­го са­нов­ни­ка, кре­ще­на свя­ти­те­лем Ам­вро­си­ем Ме­дио­лан­ским. Свя­тая му­че­ни­ца бы­ла со­жже­на, по­сле то­го как от­ка­за­лась от пред­ло­же­ния же­ны гра­до­на­чаль­ни­ка Су­ниль­ды при­нять ари­ан­ское кре­ще­ние.
Анфиса Рукодельница или Федосия-Колосяница. В этот день красная шелчинка по серебряному полю снуёт, а в светцах лучина трещит. На Анфису девка шьёт, но лишний глаз при том шитье — на сглаз, потому в эти вечера отговаривают деву-красу от порч. В этот день нить-шелчинку вокруг запястья следует обвить, чтобы не уколола пальцев девка, чтобы зевоты-икоты к ней не привязались.

21 декабря 1941 года. 183-й день войны

Волховский фронт (Мерецков, Кирилл Афанасьевич). 4-я армия (П. А. Иванов) освободила город Будогощь. Северная оперативная группа армии соединилась с войсками 54-й армии в 20 км юго-восточнее города Волхова.

Гальдер Франц (нач. Ген. шт. Сух. войск Германии): «…На фронте 9-й армии в районе южнее Калинина противник предпринимал энергичные атаки, которые удалось отразить. Здесь войска также сильно измотаны. На фронте группы армий „Север“ отход происходит в основном по плану. Южнее Грузино отмечены вклинения противника в нашу оборону.»

Западный фронт (Жуков, Георгий Константинович). Подвижная группа В. С. Попова, 50-й армии (Болдин, Иван Васильевич), на рассвете захватила мост через Оку, ворвалась в Калугу и завязала уличные бои с гарнизоном противника. « Стрелковые дивизии 50-й армии, наступавшие на калужском направлении, значительно отстали, в результате чего фланги подвижной группы оказались открытыми. Этим воспользовался противник, имевший в районе Калуги значительные силы (части 20-й танковой, 137-й пехотной дивизий, мотоциклетный батальон и другие подразделения). Подтянув к Калуге дополнительно 31-ю и 131-ю пехотные дивизии 43-го армейского корпуса, немецкое командование бросило их против подвижной группы и вскоре отрезало её от главных сил 50-й армии. Группа генерал-майора В. С. Попова вынуждена была вести бои в окружении.»

Гальдер Франц (нач. Ген. шт. Сух. войск Германии): «Критическое положение сложилось южнее Калуги. Здесь противник ударом от Одоево ворвался в Калугу. Отбросить его удалось только после подхода охранного полка. Однако танки противника ещё до сих пор находятся в Калуге.»

Брянский фронт (Черевиченко, Яков Тимофеевич). 61-я армия перехватили шоссе и железную дорогу Тула — Орёл и овладели станцией Горбачёво.

Юго-западный фронт Войска фронта сумели почти полностью разгромить немецкий 34-й армейский корпус (2-й армии). 21 декабря немецкое командование отдало приказ о его расформировании.

Гудериан Гейнц (2-я танковая армия) : «…я ещё раз позвонил по телефону начальнику штаба оперативного руководства вооружённых сил генералу Йодлю и вторично заявил, что нынешние методы действий неизбежно приведут к исключительно большим человеческим жертвам, которые ничем не оправдываются. Необходимы резервы, причём незамедлительно, для того, чтобы, оторвавшись от противника, закрепиться на тыловой оборонительной полосе. Этот мой призыв не возымел никакого действия.»

Гальдер Франц (нач. Ген. шт. Сух. войск Германии): «Гудериан, по-видимому, совершенно потерял способность владеть собой.»

Севастополь. «Стремясь развить первоначальный успех, вражеские войска продолжали наступать севернее и южнее реки Бельбек и несколько потеснили в четвёртом секторе обороны части 95-й стрелковой дивизии. Во время вынужденного отхода 241-й полк 95-й дивизии попал в окружение западнее станции Бельбек. Организовав круговую оборону, полк стойко удерживал свои позиции. В ночь на 21 декабря его подразделения прорвали фронт противника и отошли на главный рубеж обороны в долине реки Бельбек…

Выполняя приказ Ставки, командование Закавказского фронта направило в Севастополь на кораблях Черноморского флота 345-ю стрелковую дивизию и 79-ю отдельную бригаду морской пехоты. Эти соединения, а также запасы боеприпасов были доставлены 21 декабря в Севастополь эскадрой флота под командованием вице-адмирала Ф. С. Октябрьского…

В этот день 24-я немецкая пехотная дивизия при поддержке танков пыталась прорваться к Инкерману на участке, обороняемом спешенной 40-й кавалерийской дивизией под командованием полковника Ф. Ф. Кудюрова. Вражеские танки прорвались через боевые порядки дивизии. Командир дивизии умело организовал борьбу с танками, и их атаки захлебнулись. Кавалеристы удержали свои позиции. В этом бою погиб полковник Кудюров, но его дивизия выполнила боевую задачу…

С 21 декабря линкор „Парижская Коммуна“, крейсер „Красный Крым“, лидер „Харьков“, эсминец „Бодрый“ и другие корабли систематически поддерживали сухопутные части огнём своей артиллерии. Каждую ночь в Севастополь приходили корабли и транспортные суда с пополнением, боеприпасами и снаряжением.»

21 декабря 1941 года - 183 день войны
Части подвижной группы 50-й армии захватили мост через р. Ока, ворвались в г. Калугу и завязали уличные бои с гарнизоном города.
Войска 61-й армии Брянского фронта, сломив сопротивление противника, стремительным ударом перехватили шоссе и железную до рогу Тула — Орел и овладели станцией Горбачево.
Подводная лодка Северного флота «М-174» потопила вражеский транспорт «Эмсхорн».
Опубликовано сообщение о проведенном воскреснике на железных дорогах СССР. На Московском железнодорожном узле в воскреснике участвовало 18 680 человек. Все заработанные на воскреснике деньги поступили в фонд постройки поездов-бань для Советской Армии.
Опубликовано сообщение о том, что по инициативе ряда комсомольских организаций развернулось широкое движение за вовлечение девушек на производство и обучение их различным квалификациям.
Хроника блокадного Ленинграда
Впервые после двухнедельного перерыва вражеские бомбардировщики снова прорвались к Ленинграду и сбросили 16 фугасных и около 100 зажигательных бомб.
Четыре снаряда, разорвавшиеся в районе Сытного рынка, убили 55 человек и ранили более 40. Восемь постр адавших — дети.
Всего в городе разорвалось в этот день 124 снаряда.
На Ладожском озере завершено строительство еще одной запасной трассы. Но ледовая дорога все еще не удовлетворяет даже минимальных потребностей Ленинграда. Продовольственное положение города настолько осложнилось, что 21 декабря Военный совет фронта принял решение передать населению из запасов, имевшихся в Кронштадте, на фортах и островах, более 300 тонн продовольствия. Моряки, а также воины частей 54-й армии Ленинградского фронта, стремясь помочь голодающим, отчислили в их пользу часть своего пайка.
Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга,
ответственного редактора газеты "Красная звезда"
Накануне вечером заехали в редакцию, чтобы сдать очередной свой репортаж, Милецкий, Хирен и Капустянский. На мой вопрос: «Когда возьмете Волоколамск?» — ответили пожатием плеч, развели руками. Потом не без юмора рассказали, как сами пытались узнать об этом у Рокоссовского. Явились к нему на КП вместе с корреспондентами других газет. Генерал принял их приветливо. А они молчат, ничего не спрашивают: не принято задавать такие вопросы. Рокоссовский, конечно, догадался, зачем пришли журналисты, но тоже молчит. Так помолчали-помолчали, да и стали прощаться. Уж вдогонку командующий сказал:
— Спокойной ночи. Далеко не уходите...
В ту же ночь — с субботы на воскресенье, когда верстался этот номер газеты,— армия Рокоссовского овладела Волоколамском. Я созвонился с редактором «Правды» Поспеловым и редактором «Известий» Ровинским, предложил им съездить туда. Для меня и Ровинского отлучиться из редакции в воскресенье относительно легко - в «Известиях» и «Красной звезде» этот день считается выходным. Поспелову труднее: «Правда» выходила без перерыва. Поехал, однако, и он, пригласив с собою Ставского. А я прихватил Темина. В многоместной машине «ЗИС-101» пятерым пассажирам было отнюдь не тесно. Только тяжеловесна она, как трактор, пришлось нам понатужиться, выталкивая ее плечами из ухабов разбитой фронтовой дороги.
Чем ближе к Волоколамску, тем ощутимее дыхание фронта. Много разбитых немецких танков и орудий, смятых, искореженных автомашин. Немало автотранспотра брошено противником из-за отсутствия горючего. По обочинам — присыпанные снегом трупы гитлеровцев. Дорога выглядит словно вдруг остановившийся на ходу конвейер гигантской битвы: все застыло здесь в каком-то противоестественном положении.
Ставский старательно подсчитывал вражеские танки и пушки. Не доезжая до Волоколамска, он, однако, сбился со счета: цифра была уже трехзначной. Временами Владимир Петрович просил остановиться и тащил нас всех осматривать трофеи. У одной огромной немецкой пушки мы задержались несколько дольше, чем у других: там при нас красноармейцы выволакивали из погребов прислугу, не успевшую унести ноги.
Дорога то круто взмывает на пригорки, то скользит вниз по лесному коридору. На перекрестках указатели на немецком языке. Всюду могильные кресты — в касках и без касок. Попадаются целые рощи березовых крестов с табличками. На табличках готическим шрифтом выжжены имена и даты. Судя по датам, все это наколочено в октябрьских боях. Выходит, хорошо потрудились наши бойцы в те грозные дни, сдерживая натиск врага.
На центральной площади Волоколамска — виселица, а внизу, на снегу, восемь снятых с нее трупов. Местные жители рассказали, что казненные провисели с месяц — гитлеровцы не разрешали захоронить их. Сегодня этих мучеников будет хоронить весь город. В числе казненных — две девушки. Одна из них лежит с открытыми глазами, будто до сих пор удивленно глядит окрест. Свидетели казни говорили нам, что перед казнью, обращаясь к своим соотечественникам, она крикнула на всю площадь:
— Я умираю за Родину!..
Сняв шапки, мы почтили память этих тогда еще безвестных защитников Родины. И тут же решили рассказать всему миру об увиденном нами здесь собственными глазами. В газетах появились статьи, полные испепеляющей ненависти к нацистским людоедам. «Красная звезда», кроме того, напечатала передовую «Восемь повешенных в Волоколамске».
Побывали мы и у дома № 3/6 по Пролетарской улице, где гитлеровцы расстреляли и пытались сжечь шестьдесят пленных красноармейцев. Они лежат в ряд, словно в строю. Для них рыли неподалеку братскую могилу.
В домике с разбитыми снарядом сенями мы нашли командный пункт полка, освобождавшего город. Командир полка оказался хорошим знакомым Ставского, и наша беседа сразу приобрела непринужденный характер. Узнав подробности боев за Волоколамск, разговорились и с другими находившимися здесь командирами и бойцами о наших газетах. Получилось нечто вроде импровизированной конференции читателей трех ведущих центральных газет. Кажется, интересной для них и, несомненно, полезной для редакторов.
В это время Ставский куда-то исчез и вернулся лишь часа через два-три. Он, оказывается, успел побывать на противоположной окраине города, еще не совсем очищенной от противника. На упреки наши ответил шуткой:
— Я бы мог, конечно, взять с собою одного из вас, но рисковать тремя редакторами центральных газет...
Командир и комиссар полка сказали, что им пора уже сниматься отсюда, двигать вперед, а нас к вечеру ждали неотложные дела в редакциях. Тепло попрощавшись с новыми друзьями, мы отправились в обратный путь. 

Из обращения Военного Совета Черноморского флота «Ко всем бойцам, командирам и политработникам — отважным защитникам родного Севастополя»
21 декабря 1941 г.
Ко всем бойцам, командирам и политработникам — отважным защитникам родного Севастополя
Дорогие товарищи!
Озверелый враг снова наступает на Севастополь. Разбитый на главном направлении под Москвой, враг пытается захватить наш родной город, чтобы тем самым хоть в какой-то мере умалить и ослабить впечатление от побед Красной Армии под Москвой, под Ростовом и на других фронтах.
Враг несет под Севастополем огромные потери. Он бросил в бой свои последние резервы, пытаясь подавить могучее сопротивление наших войск.
Товарищи краснофлотцы, красноармейцы, командиры и политработники!
Бейте врага так, как бьют его наши товарищи под Москвой, как били и гнали его от Ростова, как громят его под Тихвином и на других фронтах.
Беспощадно истребляйте фашистских псов, отражая огнем, гранатой все попытки врага пробраться к Севастополю.
Ни шагу назад в борьбе за Севастополь! Помните, что от нашей стойкости, храбрости и умения вести бои зависит разгром врага.
Чем сильнее наш отпор врагу, тем быстрее наступит окончательная победа над фашистскими захватчиками...
Товарищи! Истребляйте врагов так, как это делают лучшие защитники нашего Севастополя. Бейте фашистов так, как бьет их политрук Омельченко, уничтоживший в одном бою 15 немецких солдат и офицеров, как бьет капитан Бондаренко — смелый и талантливый командир, показывающий своим подчиненным образцы мужества и самоотверженности.
Истребляйте гитлеровских мерзавцев так, как истребляет их боец Сербии, уничтоживший 30 фашистских солдат и офицеров, как истребляют красноармеец Савчук, снайперы Мирошниченко, Трифонов, Калюжный, Зосименко и многие другие славные воины нашей Родины.
Боевые защитники Севастополя!
Беспощадно истребляйте фашистов, изматывайте силы врага, уничтожайте его боевую технику.
Будьте стойкими и смелыми в бою. Будьте бдительными в любой обстановке! Не поддавайтесь на провокации, разоблачайте трусов и паникеров!
Дорогие товарищи! Помните, что к Севастополю приковано внимание народов не только нашей Родины, но и всего мира.
До последней капли крови защищайте наш родной Севастополь!
Родина ждет от нас победы над врагом. Ни шагу назад!
Победа будет за нами!
Военный совет Черноморского флота
Опубл. в сб. документов: Крым в период Великой Отечественной войны, 1941—1945.— Симферополь, 1973, с. 84—85.

Сайт «Огонь войны»


Преодолеть рубеж реки Руза с ходу нам не удалось. Артиллерийско-минометный огонь противника был очень сильным и плотным, и каждая наша атака оборачивалась потерями. За один день 21 декабря из строя выбыло 57 человек. Для нас это чувствительный урон: ведь личный состав всех стрелковых подразделений не превышал 650 человек. Дивизия почти два месяца вела напряженнейшие оборонительные и наступательные бои, и те три-четыре сотни бойцов, которыми ее за этот период пополнили, конечно, не могли возместить больших потерь. Насколько мне было известно, столь же ослабленными подошли к Рузе и соседние соединения.
В ответ на очередной мой доклад командующий армией распорядился:
— Атаки прекратите. Ведите усиленную разведку, уточните силы противника. Скоро буду в вашей дивизии.
Мы подготовили и отправили в тыл врага несколько поисковых групп. Одна из них вышла к деревне Даниловка, на окраине которой красноармейцы И. П. Дворников и Д. П. Коваленко обнаружили два пулеметных гнезда, забросали их гранатами. В этой схватке Дворников погиб, а Коваленко, раненный в правую руку, забрал документы убитых фашистских пулеметчиков и вернулся к своим.
Группа конных разведчиков 40-го полка, оставив лошадей в лесу, также проникла в деревню за рекой Руза. Поздно вечером разведчики устроили засаду близ колодца. Два фашистских солдата, явившиеся с ведрами за водой, едва не наступили на одетых во все белое разведчиков. Лейтенант Василий Гусе и красноармеец Федор Лазарев скрутили одного солдата, сержант Петр Сумов и красноармеец Павел Гилев — другого. Так, с кляпами во рту, и доставили пленников в штаб дивизии.
Утром майор Тычинин доложил, что опросом пленных и анализом захваченных писем и документов установлено: оборону по западному берегу Рузы занимают 461-й и 472-й пехотные полки 252-й немецкой пехотной дивизии. Па днях она получила пополнение и людьми и техникой.
Вскоре на наш КП, находившийся в деревне Иваново, приехал К. К. Рокоссовский. Как обычно, он внимательно, ни разу не перебивая, выслушал данные о противнике, мои соображения по поводу созданного за Рузой плацдарма.
— Везите меня в двести пятьдесят восьмой полк, — сказал командарм.
Доехали мы на "эмке" до высотки, где размещался НП Суханова, прошли туда ходами сообщения, прорытыми в двухметровой снежной толще.
Поговорив с командиром полка, Константин Константинович долго рассматривал в бинокль западный берег и крохотный пятачок плацдарма, где закрепилась рота из батальона капитана Романова.
— Ведите дальше! — приказал Рокоссовский.
— Куда, товарищ генерал?
— К Романову.
Я стал было объяснять, что место, где расположился батальон Романова, открытое, фашисты и высунуться не дают — каждый бугорок пристреляли артиллерией и минометами. Но командарм был непреклонен в своем решении.
— Ведите! — улыбнулся он. — Дорогу знаете? Ходили? Вот и ведите...
Через какую-то сожженную деревушку, где перебежками, а где и ползком, добрались мы до 1-го батальона. В снежной норе нашли его штаб и уже вместе с Романовым вышли на передний край, в траншею.
Иван Никанорович неторопливо рассказал о своей обороне, об огневых точках противника на той стороне реки, вокруг плацдарма.
Плацдарм с высоткой на нем был ясно виден и невооруженным глазом. Высотка вся изрыта снарядными воронками, она черно-серая на фоне ослепительной снежной целины. Поле с трех сторон окружено лесом, где засели фашисты.
— Какие силы на плацдарме?
— Третья рота и одно сорокапятимиллиметровое орудие, — ответил комбат.
— Сколько бойцов?
— Утром было сорок. Вместе с артиллеристами.
— Связь есть?
— Прервалась. Час назад немцы атаковали высоту. Хотели обойти с тыла, вон той лощиной. Ну, мы их постегали огоньком.
"Постегали" романовцы крепко. Близ лощины там и сям торчали в снегу бугорки в зеленоватых немецких шинелях.
— Посылал связиста, — продолжал комбат, — не дошел. Как стемнеет, пошлю другого.
Тем временем Константин Константинович пристально рассматривал в бинокль лощину, которая тянулась от западного берега реки к подножию высоты. А когда командарм обернулся ко мне, я понял: он хочет идти на высоту.
— Пойдем туда со связистом, — сказал Константин Константинович тоном, не терпящим возражений.
Условился я с Романовым о сигналах, чтобы, в случае опасности, прикрыл нас огнем. Спустились сумерки, и мы тронулись  в путь — командарм, два автоматчика, связист и я. Хотелось взять охрану побольше, но генерал Рокоссовский не разрешил — слишком было бы приметно.
Скатились мы с крутого бережка, перебежали речку по льду. Лощинкой, пригибаясь, двинулись к высоте. Уже близ ее подножия послышалось негромкое:
— Левее, товарищ комдив, там тропинка.
Над краем воронки вижу припорошенную снегом шапку-ушанку, густые брови и заиндевевшие гвардейские усы.
— Тропинка прямо к блиндажу, — продолжает боец. — Там и товарищ лейтенант.
Мы благополучно добрались до блиндажа. Это — погреб, срубленный из бревен, сохранившихся от разбитой артогнем избы. Бойцы устроили прочное перекрытие, прорыли ход на тыльную сторону высоты, к лощине.
В блиндаже было темно, чадила самодельная коптилка из снарядной гильзы. Несколько бойцов спали на земляном полу, тесно прижавшись друг к другу. Четверо сидели на ящиках с боеприпасами, чистили оружие.
Увидев нас, они вскочили, вперед выступил совсем еще юный лейтенант. Я его узнал, он на днях прибыл в дивизию. Лейтенант четко козырнул, но я остановил:
— Не будите ребят. Доложите тихо.
Командарма он в лицо не знал, генеральских знаков различия не видел — Константин Константинович был в кожаном реглане. Поэтому доложил мне.
Гарнизон высотки состоял из тридцати семи человек при 45-мм пушке, одном станковом и двух ручных пулеметах. Боевую службу несли как в карауле: одна смена дежурила в окопах, другая — бодрствовала в блиндажах (на высотке имелось еще два погреба), третья — отдыхала.
— Холодище у вас! — заметил Константин Константинович.
— Как в погребе, — пошутил лейтенант. — А в лес по дрова фрицы не пускают. Каждую щепку экономим. Костер разжигаем только ради пулемета, чтобы воду для него подогреть.
— А пищу как разогреваете?
— Никак. Носят в термосах из батальона.
— Регулярно?
— Только ночью, если она темная. А вчера, при луне, подносчик не добрался до нас: убило. Это вам повезло. Обычно фашист и по одному человеку батареей бьет.
Воспользовавшись тем, что Константин Константинович заговорил с бойцами, лейтенант шепотом спросил меня:
— Товарищ генерал, он из штаба армии?
— Он ваш командарм. Генерал Рокоссовский.
Лейтенант, казалось, опешил на миг. Потом вскочил:
— Товарищ командующий...
— Садитесь! — прервал его Рокоссовский. — И рассказывайте, как воюете.
Это был простой рассказ о суровых буднях войны. Фашисты и впереди, и справа, и слева — в 300 — 400 метрах от высотки. Два-три раза в день приходится отбивать вражеские атаки. Остальное время противник ведет методичный артиллерийско-минометный огонь. Передвигаться можно только ползком. Дрова — проблема, вода — тоже проблема. За ней бойцы ползают по лощине к реке, долбят ломом лед, но минометы врага бьют на звук даже ночью.
Когда лейтенант закончил рассказ, командарм сказал мне:
— Всех отличившихся представить к награде. В наградных листах особо отметить защитников плацдарма за Рузой...
Уже в Иваново, на КП дивизии, я все-таки высказал К. К. Рокоссовскому свои сомнения насчет вылазки на передний край. Ради чего так рисковать командарму? -
Константин Константинович положил на мое плечо правую руку, тепло улыбнулся и, перейдя на "ты", спросил:
— Сам-то ходишь на передний край?
— Разумеется.
— Зачем?
— Я — это другое дело: командир дивизии обязан...
— И командарм обязан, — сказал он. — Я тоже обязан ясно представлять себе и людей, которые будут выполнять мой приказ, и обстановку, в которой они живут на войне. Если долго не бываешь в окопах переднего края, начинает казаться, будто что-то уходит от тебя. Теряешь ощущение конкретности, той связи, которая всегда должна быть между тобой и солдатом... — Командарм подошел к столу, налил в стакан горячего чая и, отхлебнув глоток, продолжал: — У нас и печурка, и чай, а они там воду греют только для пулемета, мерзлую кашу ножом рубят. И заметь: ни единой жалобы. Терпят.
— А что делать, Константин Константинович? Плацдарм — с пятачок.
— Что делать? Поставь себя на их место. Посидели бы мы с тобой на той высотке пару суток... Что ты подумал бы о своем начальстве?
— Что пора бы начальству прислать смену. Я уже приказал Суханову.
— Должен был приказать раньше. Да и сам он мог сообразить.
Поясняя свою мысль, К. К. Рокоссовский заговорил о ратном труде пехотинца, о тяжелых боевых нагрузках, которые он несет даже в период относительного фронтового затишья.
— Пехота, по существу, не знает передышки, она всегда на переднем крае, всегда под огнем противника, всегда в бою.

А.П. Белобородов Всегда в бою.

21 декабря, после телефонного разговора с Иодлем, я вылетел обратно в Орел. По приказу Гитлера граница левого фланга моей армии была установлена у места впадения р. Жиздра в Оку. Это изменение в значительной степени увеличило ответственность танковой армии, что было для меня весьма нежелательно. Остаток дня ушел на разработку и отдачу приказов, которые должны были учесть намерения Гитлера.

Г.Гудериан Воспоминания солдата.

21 декабря 1941 года (воскресенье), 183-й день войны
Обстановка на фронте:
Развитие обстановки на фронте группы армий «Юг» не дает пока ничего существенно нового. Все еще не подтвердились данные о прорыве противником фронта на северном фланге 6-й армии. На фронте 2-й армии противник прорвался в полосах 16-й моторизованной и 9-й танковой дивизий до реки Тим. Необходимо срочно отвести войска с некоторых участков фронта. Я возражаю против сдачи населенного пункта Тим. В районе Верховья противник начал усиленные атаки и добился некоторого успеха. В основном фронт удерживается. Гудериан также не сдает рубеж, на который теперь отошли его войска. Критическое положение сложилось южнее Калуги. Здесь противник ударом от Одоево ворвался в Калугу. Отбросить его удалось только после подхода охранного полка. Однако танки противника еще до сих пор находятся в Калуге. Нужно отвести части 43-го армейского корпуса (Хейнрици), так как противник прорвал фронт на его участке. На остальных участках 4-й армии противник предпринимал сильные атаки, местами принесшие ему успех. На некоторых участках противнику удалось прорваться. Командиры корпусов доносят, что их войска истощены и не могут противостоять дальнейшим атакам противника. Отдан приказ удерживать занимаемые позиции.
На фронте 9-й армии в районе южнее Калинина противник предпринимал энергичные атаки, которые удалось отразить. Здесь войска также сильно измотаны. На фронте группы армий «Север» отход происходит в основном по плану. Южнее Грузино отмечены вклинения противника в нашу оборону.
Обстановка на левом фланге 1-го армейского корпуса пока неясна. Частично удалось отразить ряд атак противника, предпринятых из Ленинграда в районе западнее Невы. В рукопашном бою удалось отбить атаку противника, предпринятую через Неву.
Совещание с фюрером, фюрер подчеркивает необходимость удерживать занимаемые рубежи. Обсуждался вопрос о том, как улучшить работу транспорта кардинальным образом для обеспечения снабжения войск. Нужно изменить организацию службы военных перевозок таким образом, чтобы за определенные участки дороги отвечали совершенно определенные лица.
Повторные переговоры с фельдмаршалом фон Клюге. Опять обсуждали обстановку, сложившуюся под Калугой и Тимом. Клюге постепенно поддается требованиям подчиненных ему войск. Необходимо, чтобы он стал упорнее и тверже. Гудериан, по-видимому, совершенно потерял способность владеть собой. Я сообщил ему о приказе фюрера, согласно которому Гудериан отвечает за удержание рубежа от Оки до устья Жиздры
Визит фельдмаршала фон Бока. Он считает, что его отставка объясняется состоянием здоровья. Говорили с ним о фон Клюге и Гудериане.
Вечерние донесения. Противник вышел в район Тима и продолжает наступление, добившись глубокого прорыва нашей линии обороны юго-западнее и западнее Москвы.
Ф.Гальдер Военный дневник.