Без имени

Вот и я кем то стала, я то, никчемная.
Он меня за талию тянет к просоленному океану,
Подбирает серьги и к ним пестренькие юбченки,
Мой хлам раскладывает в нутро своего чемодана.
А потом держит за руку и за спиною не крестится,
Это меня то, в которую и Богу не верится,
Для которой сам Бес приготовил виселицу,
Что бы потом как следует повеселиться.

Ты только глянь, я то, проклятие всех гадалок,
Готовлю не вкусный ужин и нежно целую в шею.
Говорю: Зай, может тебе приготовить тару,
В которую тебя б от меня вывернуло, стошнило?
Веришь ли, а он просто целует мои пальцы.
Говорит: Давай вискарем накидаемся на крыльце.
И тогда над крышей собираются амурные мальцы
Горечь и соль ощущать на своем лице.


Если ты помнишь, я же табак и пьянь,
Морок полуночи. В голове моей сыро и затхло.
Вычистить это не хватит столичных бань,
А он говорит: Я схожу с ума, когда чувствую твой запах.
Он говорит что мир обретает вкус,
То, что крестик нательный жжет и спадает крест.
Он словно творец, предпочтивший из всех искусств
Альпинистом взбираться на проклятый Эверест.

Я тихонько шепчу: Пусть ему это не надоест.
Пожалуйста, не надоест.