Завалинка

В народе говорят июль-это вершина лета. Так оно и есть. Зной нестерпимый. Трудно работать в такую духоту, а надо. После работы в такой зной организм требует отдыха, и потому, обессиленный, падаешь где-либо в тени, под деревья, чтобы крона со всех сторон защищала от прямых лучей июльского солнца, да ещё бы и ветерком продувало. Вот тогда почувствуешь себя комфортно. Такое укромное место у нас находится прямо  перед окнами  дома. Здесь у нас растёт уж лет 40 ранет, черемуха, и кусты сирени. Не мешало бы и водоем соорудить, да жаль, места мало. Ну да ладно, будем довольствоваться тем, что есть. Вот и поставили старенький диван, да небольшой столик. Сегодня воскресный денек и мы снова все на завалинке.
 - Ты бы, Нинок, хошь душ какой соорудила.  Жарке-то ноне, а до озеру далече, покуль доберешься  потом изАйдешь и упадёшь безпомощно. - с кислой миной на лице, проговорила Ухваткина.
- Да, Ухватка, ты права, жаришша спалила нас. Смари, туча походя, походя, громушка грамыхне так шо долу согнешься со страху - и всё, дожжа то капля и опеть нетути. Воды аль квасу до тошноты и хлебаш  цельный день. Ох, грехи наши тяжки! -  вздохнув произнесла Ушатиха.
-Ха, так ты и не греши, а то енто навоте - она греховодить, а все за ее грехи отдувайтесь. - Как всегда, съязвила Кадушкина
-А ты шо, безгрешна чё ли? Гляди, бабы, святоша у нас откельто взялась. Хе, дывысь, яка прытка.
-Да зовсим не в том то дело. Я хочу сказать, чтобы усе  за себя ответствовали, не грешили. А то енто все грешим вот за енто бог и наказуе.
- Шо, всех сразу? - спрашивает Ведерчиха
- Нешто выберать стане. Нешто ему делов больше нетути. У него делов  вон сколько. Нас нешто дурней у него мало?  Пока кажный день ту расписаню на всех сделат, да кажному в голову на день шо кому робить  вдуе, енто сколькив  затраты время у него утече? Вот скажем сёдня,  ты как кумекашь, сама всё, без божий на то указки делала? Ан нет, енто  он в твою голову на день плану наложил, ты по его указке и живёшь, болезна подруга наша. И ты, и я, и все мы без него указу не могём и шагу иттить. Кажное утря он нас, дурнев, будит, работу даеть и так по всей жисти. Ты шо, товарка, чай не знала ентого?  Поди так и двмала о, я кака вумна, кажный день знаю шо делать надо, а оно куда тебе с бабьими мозгами самой усе  кумекать, енто  усе  ен, всевышный, наставлят нас, дур, на путя. Такомо и живём по господней указаньи.
-Шо то ты кума не в ту степь несешь. Кабысь мы все по его указанию делам, такмо как же мы грехи делам? Енто раз он всем и командуеть, то и грехи енти не наши, а евоные.
- Ху, кудыть тебя Ведеркина занесло, чего удумала свои грехи на госпада писать. Грехи творить енто сама мозги включай, тута можно и супротив божьей воли пойтить. Нельзя мне, батюшка, дескать, грехи-то творить. Необессудь, родимай, так как грешно енто и не могем мы  греховодить. Вот тако  надоть, а то шо, скаженна баба, удумала бог - енту дуру греховодить заставлят. А ежели и заставлят, то енето ен тебя, дурья твоя башка, на прочность испытуя. Он испытуя, а ты того, не гряши. Поняла, аль нет ты меня, Ведеркина?
-Та где уж нам до вас, уважама наша, в понятки к вам, мы уж енто как-нибудь в дурнях проходимо
-И опеть снова - здорово. Кудой тебя заносит?  В дурнях ей по нраву ходить, а сама хитренна до ужасти. Иш шо днев додумалась: теля со двору до лужайки ташшить на аркане тяжко, такмо пустить – убегёт, не догнать. Вот и додумалась наша подруга - не всякому така мудрость дана. Вбивая один колу дому, другой на лужайке в кольца проволоки с мой мязинец толшины. Телку на шею цепу зашшипила, а другой за проволоку. Затем берет орясину, и ентой орясиной того теляти как вдарит! Тот с испугу  ринулся бечь. Так без трудов отправила наша хитрюга теля  на ту лужайку Энто ж надоть такмо умудрится?  А шо прибеднятся – «дурнем проживу».
 -Ай да Ведеркина! Вотож умна дытына!  Такмо задумку умудрить! - Восхищалась подругой Кадушкина.
-Та шо вы, бабы, расхудахтолись, то ж не я таку мудрость учинила, тож мэня боже надоумил - лукаво улыбаясь, парировала Ведерчиха. - Хватя мэнэ восхваляти, я вота узварчику  принесла в термосу , холодненький, кушайте.
Сердобольная Ведеркина разливала свой компот по бокалам. Узварчик и впрямь был отличный, особо в такую жару
 -О, спасибочки, удружила! -  Произнесли все разом, будто сговорившись.
- И шо мужики за дурни, не пьют такой гарный напиток, а зувсем сдуревши, в энту жаришу пьють горилку. Усяку ругачку вытерпят от жонки и як скозившись, напьются. Жили мы кактось со своим Ухватом в деревне со странным названьем Брехаловка. И поди же ты, по всем признакам она соответствовала своему званию. Брехали там усе, ну и я тамочки побрехивать научилась. Потому сей маменту и вам сбрехну малость. Пили там горьку многи, а один особливо. Бывало, пропьеть и свой зароботанный руб и на бабий замахнется. Брал все у продовшицы в долг. Баба не успела в магазин зайти, как ей счёт выставляют. Расплачивалась Аксютка за своего Трихана исправно, но вскоре ей это изрядно обрыднело. Так она и заявила: «Обрыднели мне ваши с Трихоном махинации, не дам расшоту ни гроша. Кто вам должен с того и спросу видите». И ушла, оставивши хозяев магАзину  ни с чем.
Прошло с того случаю не многу время, заходя Трихан в магАзин,  расщету отдал и стоить, с ноги на ногу мнется. Продовшиса спрашуе:
- Шо тебе, Трихан,  ишо  надоть?
-Та литровку   кабысь до Аришкиной получки?
-Э, нет! Не велит Аришка без ее на то разрешению в долги тоби давати.   Каже, не будя расшоту за тебя. Либо, каже, ежли надо  сама приде, либо запись тоби дасть.
-А, ну ладно,  пойду поспрошаю.
-Иди, поспрошай, тогда и приходь. Ушёл Трихан, а вскоре назад возвертается с записью. Подаеть энту запись продовшицы. А тамочки так и написано  "Девки дайте этому псу шалудивому литру, хай вин ею захлебнется, а тож, сучье племя, грозу мне устроил. Грит, жизнью свою закончу, коль не разрешишь! Чуть до греха не давел. Дайте, с получки возверну" - и роспись стоить. Ну шо дали ему девки вина, он и сгинул с магазину. Пришло время, баба получила полушку и до магАзину. Заходя набрала шо надоти, пошшитала и подое расшоту продовшице. Та берет деньгу и каже
-Так  мало.
- Чавойт тоби мало? Я ще з уму не выжевши, шитать кумекаю.
- Так  а за  Трихана?
-Шо, опеть дали? Я же казала не давать!
-Как,? Вот запись он от тебя принёс.
-Кака опеть запись? 
-На вот, читай.
 Триханеха береть запись, читает, и туточки из неё посыпалась такая брань, шо отродясь те прдовщисы не слыхивали.
- Котяра же ты драный, пес шалудивый, козёл ты блохатый, выродок ишачий, баран травмированный, шакал вонючий - и прочие и так далее. - Шабаш, хай де хоче, там и бере расшоту, а вы впредь думать будитё,.. Ах ты, хвос поросячий, енто надоть так придумать, гузно ж твоё коровье! Да глазы б мои тебя не бачилы, волчья твоя пасть, хорек ванётный! - С  ентими словами Триханиха покинула тот  магазин. Продавцы, повторяя Триханихины ругательства, на чем свет стоит кляли самого Трихана, за то, шо вин их надул. Деньгу за литр решили вложить сами, а Трихана и до магАзина  не подпускать. Да и сам Тришка не стал захаживать в лавку. Шел слушок, шо Триханиха его зашила.
 А вот шо вона ему зашила - без понятков
 С этого рассказа нам было так смешно, что хватило разговора на эту тему до вечера. Каждая вынесла свой вердикт по этому эпизоду. И так сегодня мы расстаемся до августовской завалинки..