19 декабря 1941 года 181 день

Позёмка заметала волчий след,
Скрывая прегрешения зверей ,в метель попавших,
В пылу боёв узнавших горечь наших бед,
Из окружений  память рода составлявших.

И каждый становился у истока Веры и Любви,
На командиров возлагая все надежды,
Направить яростью удар  , сжигая болью истину внутри,
Чтобы они узнали ,как пришлось нам прежде.

Меняя тут же тактику по выполнению задачи,
Согласно построения раскрытой линии огня,
Вернув врагу задумчивость для достижения в спасении удачи,
Сменившей у «героев вермахта» задачи декабря.

И создавая чёткий круг охвата линий для прямого огневого пораженья,
И подтянув вперёд и под прикрытием полки,
Оставить путь для бегства ,и поверженных в  решеньях,
Закрыть в тылу,сведением  большой  дуги.

И немец , попадая в плен былых наград,
В опорных пунктах бился насмерть огненной стеною,
Пока в обходе шёл  вперёд заградотряд,
Атаковавший смертною тоскою.

Бежавших в тыл , когда им становилось очень горячо,
От артогня  прямой наводкой,
И в плен им  оставался только выход  по плечо,
Сдаваясь по нужде,зимою русской  звонкой .

За это ,заплатили цену несоизмеримую ни с чем,
Поторопившись и не раз, и без  приказа свыше,
Так боль в Душе искала выход из дилемм,
Снимая  право , в бое скоротечном выжить.

Надежду на одни фронтальные удары,
Пришлось оставить в прошлом навсегда,
Перенимая опыт генералов,
Ведущих бой и мёртвой хваткой зажимая тыл врага.

Ковавшего в  «железных каннах» прошлые победы,
Превознося в них гений фюрера "святой",
Порядок боя упирая на клише и в отступлении  изведав,
Как обернулся он Московскою Дугой.

Накрывшей огненным закатом смерти воздаяний,
Мечты войти в столицу Родины Божественной Любви ,
Перевернув «План Барбаросса» истиной страданий,
На головы фашистов  в эти яростные дни .

19 декабря - Николай Чудотворец Николай Угодник; Святитель Николай ( святой Николай; около 270 года, Ликия — около 345 года) — святой в исторических церквях, архиепископ Мир Ликийских (Византия). В христианстве почитается как чудотворец, считается покровителем моряков, купцов и детей.
 
Приметы на 19 декабря
Два Николы: один с травой, другой с морозом.На Николу зима с гвоздем ходит.Хвали зиму после 19 декабря.Зима на Николу заметает - дороги не бывает.Хвались зимой по Николе! Никольскую брагу пьют, а за похмелье бьют. Никола строит цену на хлеб. Никола загвоздит, что Егорий намостит.Перед Николой иней - овсы хороши будут. Иней на Николу - к урожаю. Попроси Николу, и он скажет: спасу. Всем богам по сапогам, а Николе боле, что ходит боле.От Холмогора до Колы тридцать три Николы.Благому чудотворцу Николаю два праздника в году, а Касьяну немилостивому один в четыре года. Подошел бы Николин день, а то будет зима на санках. Коли на Михайлов день зима закует, то на Николу раскует. Провезли зиму на санках до Николы, вот тебе и оттепель. Коли зима до Николина дня след заметает, дороге не стоять. Никольский обоз для боярской казны дороже золота . У доброго мужика и на Никольщину торг стоит. Никольский торг всему указ. Зима на Николу крыши ледяной смолой кроет. Подошел бы Никола, а уж зима на санях за ним сама приедет. Если на Николин день заметает снег - дороге не стоять.Если Никола холодный и ясный - к хлебородному году. Привезли зиму на санках до Николы (ударили морозы до 19 декабря) - вот тебе и жданная оттепель.Сколько Никола зимний даст снега, столько Никола вешний (22 мая) – травы. Никола зимний лошадь во двор загоняет.

19 декабря 1941 г. 181-й день войны

Западный фронт (Жуков, Георгий Константинович).

1-я Ударная армия (Кузнецов, Василий Иванович), преследуя противника, прорвалась к реке Ламе.

2-й гвардейский кавалерийский корпус (Доватор, Лев Михайлович) пытался с ходу форсировать Рузу на участке Толбузино — Палашкино (севернее города Рузы). «Противник подготовил этот рубеж к обороне и оказал советским войскам упорное сопротивление. Корпус вынужден был прорывать оборону в пешем строю. При организации прорыва 19 декабря смертью героев погибли командир корпуса генерал-майор Л. М. Доватор и командир 20-й гвардейской кавалерийской дивизии подполковник М. П. Тавлиев. Попытки 2-го гвардейского кавалерийского корпуса и подвижных групп под командованием генералов М. Е. Катукова и Ф. Т. Ремизова с ходу преодолеть оборонительный рубеж противника, проходивший по рекам Руза и Лама, также оказались безуспешными.»

49-я армия (Захаркин Иван Григорьевич), форсировав Оку севернее и южнее Тарусы, продвинулась вперёд почти на 20 километров и 19 декабря овладела этим городом.

1-й гвардейский кавалерийский корпус (Белов, Павел Алексеевич) с утра 19 декабря нанёс удар в направлении Одоево — Козельск, в брешь между немецкими частями 4-й армии и 2-й танковой армией.

Гудериан Гейнц (2-я танковая армия) : «19 декабря …4-я армия была атакована противником на своём левом фланге и местами отброшена назад.»

Гальдер Франц (нач. Ген. шт. Сух. войск Германии): «Группа армий „Центр“. Противник наступает на всем фронте… На фронте 2-й армии отражена крупная атака противника. …4-й армии грозит опасность быть окружённой в результате удара противника от Калуги. Противник прорвал фронт по обе стороны Тарусы и Алексина. Обстановка очень напряжённая. У Рузы противник прорвался с северо-запада. 5-й армейский корпус, сохраняя порядок, отходит с боями. Противник ведёт преследование.»

Севастополь. «Напряжённые бои происходили и на участке второго сектора обороны в районе деревни Нижний Чоргунь. К исходу 19 декабря немецким войскам удалось овладеть здесь высотой с Итальянским кладбищем и выйти к южной окраине деревни Верхний Чоргунь. 170-я немецкая пехотная дивизия, усиленная танками, пыталась прорваться к Инкерману. Немецкая авиация в это время усиленно бомбардировала Севастополь.»

Гальдер Франц (нач. Ген. шт. Сух. войск Германии): «Группа армий „Юг“. Противник предпринял в Севастополе контратаку при поддержке танков.»

19 декабря Гитлер отстранил от руководства сухопутными войсками генерал-фельдмаршала Браухича и сам занял пост главнокомандующего немецких сухопутных войск. «…Солдаты сухопутной армии и войск СС! Освободительная борьба нашего народа близится к своему кульминационному пункту! Предстоят решения мирового значения! Главным участком борьбы является сухопутная армия! Поэтому с сегодняшнего дня я лично принял командование сухопутными войсками. Участники многих сражений мировой войны — я неразрывно связан с Вами единой волей к победе! А.Гитлер. Ставка, 19 декабря 1941 г.»

«Активно боролись с врагом брянские партизаны. В ночь на 19 декабря они захватили посёлок Жуковку, расположенный вблизи шоссейной дороги Брянск — Рославль, и удерживали его в течение шести дней.»

19 декабря 1941 года - 181 день войны
Войска 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, перейдя в наступление, безуспешно пытались форсировать р. Руза в районах Толбузино, Палашкино. В этих боях погиб командир корпуса генерал-майор Л.М. Доватор.
Советские войска освободили г. Таруса.
Партизанский отряд «Передовой» Черепетского района Тульской области сорвал эвакуацию немецко-фашистских частей из г. Лихвина. Операция была совершена путем подрыва железнодорожного полотна. Комиссар отряда П.С. Макеев и партизан Е.И. Осипенко заложили под полотно 9 кг аммонала и гранату и взорвали железную дорогу. Путь эшелонам противника был отрезан.
Горловский партизанский отряд взорвал плотину на дороге между селами Софиевка и Ново-Горловка.
Хроника блокадного Ленинграда
Наши войска полностью очистили от врага железную дорогу Волховстрой — Тихвин. Теперь Ленинграду станет чуть легче. Только чуть. Блокадное кольцо не разорвано. Но все же через Тихвин и Волховстрой можно будет подвозить грузы к Ладожскому озеру.
В Ленинграде введено еще одно ограничение: из-за недостатка электроэнергии с 19 декабря пришлось перевести на сокращенную рабочую неделю ряд промышленных предприятий. Многие предприятия законсервированы.
Сегодня в городе разорвалось 87 вражеских снарядов. 
Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга,
ответственного редактора газеты "Красная звезда"
Совинформбюро сообщает: «На ряде участков Западного, Калининского и Юго-Западного фронтов наши войска, ведя ожесточенные бои с противником, продолжали продвигаться вперед и заняли ряд населенных пунктов». Названия пунктов не приводятся. Очевидно, в их числе нет ни одного города. А мы уже так привыкли к тому, что каждый день наши войска отбивают у противника то один, а то и несколько городов!
Судя по репортажу Хитрова, вот-вот должна быть взята Руза: в городе уже идут уличные бои. Известно также, что в районе Рузы действует 2-й гвардейский кавкорпус генерала Л.М. Доватора. А там, где Доватор, всегда можно рассчитывать на успех.
Боевая слава Доватора загремела еще в дни Смоленского сражения. На рассвете 28 августа под его командованием сводная кавалерийская группа кубанских, донских и терских казаков, общей численностью 3500 сабель, прорвала оборону противника и вышла в район Демидов — Духовщина. Перед Доватором была поставлена задача дезорганизовать тылы 9-й немецкой армии. Казаки совершали дерзкие налеты на тыловые гарнизоны противника, громили его штабы, нарушали линии связи, взрывали склады и мосты на важнейших коммуникациях. Их боевая деятельность не на шутку переполошила неприятельское командование. Последовали грозные приказы о непременном окружении и уничтожении группы Доватора. Для этого противнику пришлось в разгар боев под Ельней снять с фронта до двух пехотных дивизий, 40 танков, значительное количество бомбардировщиков и штурмовой авиации. А цель так и не была достигнута. Кавгруппа выскользнула из готового уже сомкнуться кольца и относительно благополучно вновь перешла линию фронта, вернулась к своим.
Наши корреспонденты Хирен и Милецкий перехватили Доватора у самой линии фронта. Хирена он знал хорошо, и беседа о рейде сразу, как говорится, пошла на лад. Только в ходе ее Доватор все время почему-то очень пристально приглядывался к Милецкому. Наконец узнал и его. При этом вначале сердито свел брови, но тут же и рассмеялся:
— Что, опять будете критиковать?
Оказывается, они встречались до войны в казармах Московского гарнизона. Доватор, тогда еще подполковник, служил начальником штаба кавбригады. Милецкий побывал в этой бригаде в качестве корреспондента «Красной звезды», обнаружил там какие-то недостатки и написал о них довольно резкую корреспонденцию. Вот о ней и вспомнил Доватор при новой встрече с Милецким. Тот пустился было в объяснение, но Лев Михайлович прервал его дружески:
— Ладно, ладно. После войны сочтемся...
Не довелось, однако, Доватору пережить войну. В тот самый день, когда мы напечатали репортаж Хитрова о наступлении 2-го гвардейского кавкорпуса на Рузу, 19 декабря 1941 года, Доватор погиб в бою. А еще через два дня будет опубликован Указ о присвоении ему звания Героя Советского Союза.
 
Я позвонил Константину Константиновичу Рокоссовскому и попросил его написать для нас статью, которая подвела бы первые итоги нашего контрнаступления. Обычно, когда мы обращались к Рокоссовскому с такими просьбами, он не сразу давал согласие, обещал подумать. Но на этот раз, будто ждал моего звонка, только спросил:
— Когда нужна статья?
— Сейчас, однако если получим завтра, тоже будем рады.
— Хорошо. Постараюсь...
Получили ее даже раньше, чем ожидали. Сразу же поставили в номер.
В ней дан краткий обзор оборонительных боев 16-й армии на волоколамском направлении. Затем идет рассказ о контрнаступлении — боях за Крюково, Красную Поляну, Истру.
Достоверно отражена в статье суровая правда войны. Нелегко достается победа. Особо отметил автор подвиг 9-й гвардейской стрелковой дивизии Афанасия Павлантьевича Белобородова на подступах к Истре. Стремясь задержать дальнейшее продвижение этой дивизии, противник взорвал дамбу Истринского водохранилища. Однако не задержал.
«На моих глазах,— пишет Рокоссовский,— в сильный мороз, под огнем врага дивизия Белобородова форсировала бушующий водяной поток. В ход были пущены все подручные средства: бревна, заборы, ворота, резиновые, лодки — все, что только могло держаться на воде. Герои-сибиряки сделали, казалось бы, невозможное и обратили в бегство врага...»
Константин Константинович будто предугадал, что скоро в лексиконе гитлеровских военачальников и господина Геббельса появится призрачный «генерал Зима», на которого они попытаются свалить всю вину за свое поражение под Москвой. «Дело не в зиме,- утверждает Рокоссовский,— а, с одной стороны, в просчетах немецкого командования, а с другой — в могучих ударах, которые нанесли немецким захватчикам наши славные воины...»
Позже эту же мысль разовьет и конкретизирует Илья Эренбург: «Не генерал Зима гонит гитлеровских вояк, а другие генералы — Рокоссовский, Говоров, Белов, Болдин, Мерецков, Федюнинский. Зима — зимой, а война — войной».
Любопытнейший трофейный документ приведен в статье командующего 16-й армии: приказ по дивизии СС «Империя». Там так охарактеризовано поведение наших бойцов в оборонительный период битвы за Москву: «...умирают, не оставляя своих позиций». Теперь о наших бойцах с полным правом можно сказать, что они обладают железным упорством не только в обороне, а и в наступлении.
Не могу не отметить, что опубликование этой статьи Рокоссовского было сопряжено с некоторыми затруднениями. Есть там такие строки:
«Не раз и не два Верховный главнокомандующий находил время для того, чтобы непосредственно снестить с частями, действующими на нашем участке.
Это было в критические дни, когда мы отходили под напором превосходящих сил неприятеля. Неожиданно меня вызвали к телефону. Я услышал: «Говорит Сталин. Доложите обстановку». Подробно, стараясь не упустить ни одной мелочи, я обрисовал положение на нашем участке фронта. В ответ раздался спокойный голос: «Держитесь крепче. Мы вам поможем».
Буквально на следующий день мы ощутили все реальное значение этих слов. Меры, принятые Сталиным, позволили нам прекратить отход и, в конечном счете, перейти в контрнаступление».
Нынче эти строки никого не смутят. Все здесь правильно, все естественно. Немало таких и подобных строк содержится в книгах Г.К. Жукова, А.М. Василевского и, наконец, самого К.К. Рокоссовского. Но в военное время любое упоминание в открытой печати о переговорах со Ставкой требовало согласования в самых высоких инстанциях.
Уже набранную статью я послал на такое согласование в 10 часов вечера. Не очень-то мы рассчитывали на быстрый ответ, а все-таки решили не отправлять вторую полосу в стереотипный цех до двух часов ночи. Ровно в час мне позвонил помощник Сталина Поскребышев и сказал:
— Можете печатать...
Позже при встрече с Рокоссовским я поделился с ним этой нашей «редакционной тайной». Он улыбнулся:
— Причинил вам хлопоты...
— Побольше бы таких хлопот,— в тон ему ответил я, имея в виду здоровое стремление каждой уважающей себя газеты раньше других рассказать своим читателям о том, что их очень интересует.
...Рядом со статьей Рокоссовского мы напечатали фото с подписью: «На Военном совете 16-й армии — К.К. Рокоссовский, член Военного совета дивизионный комиссар А.А. Лобачев, начальник штаба генерал-майор М.С. Малинин и начальник политотдела бригадный комиссар А.И. Масленов». Автор снимка Капустянский остался верен обычной своей схеме: опять на столе топографическая карта, опять карандаш уткнулся в какую-то точку, а все остальные, как по команде, смотрят в ту же точку.
Умел Капустянский командовать теми, кого фотографировал. Невзирая на ранги — от рядового до маршала...
 По указанию ЦК партии Алексей Толстой переселен в Ташкент. Из-за дальности расстояния наша связь с ним, может быть, чуточку усложнилась, но не прервалась. Нам хорошо известно, как он живет, как трудится. В одной из телеграмм Алексей Николаевич сообщал нам: «Был занят организацией концерта в пользу эвакуированных детей, которому придаю большое значение... В настоящее время продолжаю работать над «Русской правдой». Вышлю в ближайшие дни».
А вот сегодня напечатана его статья «Первый урок». Это отклик писателя на провал гитлеровского плана захвата Москвы.
«Один немецкий пленный будто бы сказал: «Не знаю, победим мы или нет, но мы научим русских воевать».
На это можно ответить только: «Мы победим — мы знаем, и мы вас,— немцев,— навсегда отучим воевать».
Школу войны Красная Армия проходит не у немецких профессоров. В исключительно трудной обстановке отступлений под натиском отмобилизованной для завоевания мира фашистской армии и контрударов по ней Красная Армия не только не растеряла боевых качеств, не превратилась в бегущее стадо, как на это надеялся Гитлер и как об этом вопил Геббельс во все микрофонные завертки, но крепла с каждым месяцем...»
Как перекликается это с тем, что мы читали потом в романе Константина Симонова «Живые и мертвые»! Помните диалог Серпилина с пленным немецким генералом? «К сожалению,— говорит тот генерал,— мы, кажется, научили вас воевать». На что Серпилин отвечает: «А мы вас отучим!..»
 Впервые выступил на страницах «Красной звезды» Владимир Ставский. Читатели уже знают, что я и он делили радости и печали, труды и заботы еще в «Героической красноармейской», а потом на финской войне. По всем «законам» фронтового братства мы и теперь, казалось бы, должны были работать в одной газете. Не получилось так: в первый же день Отечественной войны Ставского прикомандировали к «Правде».
Но мы часто встречались. Приезжая с фронта, Ставский непременно заглядывал ко мне — поговорить было о чем. Вот и вчера зашел. Рассказал поучительную историю из боевой жизни одного артиллерийского полка.
Четыре связиста во главе с сержантом Николаем Микуровым заняли в березовом лесочке старый блиндаж и разместили там промежуточный пункт связи. Два дня работали спокойно, если не считать артобстрелов, а на третий день появились гитлеровцы, стали забрасывать блиндаж гранатами. Раздался окрик: «Русс, сдавайсь!» В ответ связисты открыли огонь из винтовок и сразу уложили двоих неприятельских солдат. Затем — третьего. Те начали планомерную осаду блиндажа. А тут, как назло, нарушилась связь с полком — помощи ждать неоткуда.
Один из связистов запаниковал:
— Не спасемся! Все равно смерть!
Сержант сурово одернул его:
— Какая смерть! Что ты раскис! Будем отстреливаться. Сколько немцев уже убито. Их стало меньше. Сдаваться не будем. Позор — и потом замучают... Последняя пуля для себя. Ясно?
Но паникер выскочил из блиндажа с поднятыми вверх руками и был пристрелен кем-то из своих товарищей. Их осталось трое.
Они продержались до вечера. А к вечеру подоспела подмога. Блиндаж был деблокирован, бойцы, верные своему долгу, спасены.
— Об этом я только что написал очерк,— заключил Ставский.
— Ты что же, пришел меня дразнить? — спросил я.— Давай сюда твой очерк.
— Как давай? А Поспелов?..
— Это беру на себя. Обожди...
Оставив Ставского в своей комнате, я спустился этажом ниже к главному редактору «Правды». Жили мы дружно, одной семьей, и я рассчитывал, что уговорю Петра Николаевича отдать очерк Ставского «Красной звезде». Поспелов уже познакомился с рукописью, она готовилась в набор. Моя просьба как будто запоздала. Но Петр Николаевич вдруг предложил:
— Давай оба его напечатаем.
Так очерк Ставского был опубликован одновременно в «Правде» и «Красной звезде». В двух номерах — за 19 и 20 декабря.
Сайт «Огонь войны»

Еще до рассвета части 2-го гвардейского кавалерийского корпуса начали преследование противника.
Ночь уходила медленно. День 19 декабря 1941 года начинался серый, неприглядный. Небо было затянуто тяжелыми тучами. Шел снег. По полю, по дорогам мела сухая декабрьская поземка. На каждом шагу из-под снега торчали остовы автомашин, разбитые и застрявшие повозки, лежали конские трупы, валялось всевозможное имущество, брошенное поспешно отступающим противником.
Походные колонны двигались все дальше и дальше. Кавалеристы настигли прикрывающие части противника. Авангардный полк спешился, завязалась перестрелка.
Командир дивизии обернулся к ехавшему в нескольких шагах позади майору Линнику, приказал:
— Атакуйте в конном строю из-за правого фланга авангарда!..
Из леса вырвались эскадроны, и батальон 252-й немецкой пехотной дивизии начал поспешно отходить.
Преследование продолжалось. Без боя было захвачено большое почти уцелевшее село Толбузино. Головной отряд вышел на восточный берег реки Руза. На той стороне закрепились гитлеровцы. Они занимали командующие высоты западного берега и встретили конницу организованным огнем. В районе Дятьковской переправы втянулись в бой полки генерала Плиева.
Около полудня лесная дорога вывела к рокадному шоссе Волоколамск — Руза, проходящему по восточному берегу реки Рузы, Были получены донесения, что части первого эшелона корпуса форсировали реку, но остановлены  упорным сопротивлением гитлеровцев. Из Дьякова на юго-запад вытягивались колонны автомашин и повозок, отходили какие-то пехотные части.
— Уйдут ведь фашисты, Михаил Петрович, — обращаясь к Тавлиеву, проговорил Доватор. — А ну-ка рысью в обход!..
Командир корпуса сам повел резервную 20-ю кавалерийскую дивизию, чтобы отрезать противнику пути отхода. Едва голова колонны вышла из леса против деревни Палашкино, как с противоположного берега реки застрочили пулеметы. Укрытий впереди не было.
— Развертывайте части, полковник Тавлиев, — приказал генерал. — Скорее выводите на позицию артиллерию и выбивайте врага из деревни!
В сопровождении нескольких офицеров связи и ординарцев Доватор подъехал к сараю, стоявшему у самого берега, спрыгнул с коня, похлопал Казбека по шее, передавая поводья Акопяну, проговорил:
— Выводи, Саркис, хорошенько, а то застынет...
Генерал облюбовал себе место, устроился поудобнее, вынул бинокль.
Справа горело Дьяково. Вспыхивали огоньки разрывов, окутанные буроватыми облачками. Еле просматривались залегшие цепи спешенных полков. Из ближнего леса вышли эскадроны 103-го кавалерийского полка и повели наступление на Палашкино. Не успели конники спуститься на лед, как с лесной опушки загрохотали орудия — 14-й конно-артиллерийский дивизион открыл огонь по деревне.
Мимо сарая торопливо пробегали конники 22-го кавалерийского полка. Капитан Журавов со своим штабом расположился в сотне метров от Доватора. Еще левее, обходя Палашкино с юга, цепями выдвигались эскадроны 124-го кавалерийского полка.
Спешенные кавалеристы продвинулись всего с полкилометра: сильный огонь гитлеровцев вынудил их залечь. Через некоторое время три эскадрона ворвались в Палашкино с юго-востока. Но противник бросил в контратаку батальон пехоты с семью танками. Наши эскадроны откатились назад и начали окапываться.
— Тавлиев, нужно, непременно поднять бойцов в атаку! — закричал Доватор, спустился на лед, побежал к цепям 22-го кавалерийского полка. Он был в защитной бекеше, серой кубанке, с маузером в руке. За генералом  бросились его адъютант Тейхман, полковник Тавлиев, политрук комендантского эскадрона Карасев, несколько офицеров и солдат из охраны штаба корпуса.
Доватор пробежал уже половину расстояния до лежавших на льду цепей. Со стороны Палашкино длинной очередью залился пулемет. Доватор остановился, как-то разом сник, тяжело опустился на снег. Адъютант бросился к своему генералу, приподнял его, но был скошен следующей очередью. Рухнул ничком Тавлиев, сраженный насмерть. Кинулся к Доватору Карасев, но упал мертвым, не добежав до него нескольких шагов.
Это было в 14 часов 36 минут 19 декабря 1941 года.
На берегу видели, как упал Доватор, как падали и оставались лежать бросавшиеся в его сторону люди. Гитлеровцы продолжали строчить из пулеметов по месту, где лежал генерал.
Наконец старшему лейтенанту Куликову и младшему лейтенанту Сокирко удалось под сильнейшим обстрелом ползком подобраться к Доватору и вынести его на наш берег.
Когда Доватора подносили к сараю, прискакал подполковник Радзиевский. Взглянув на тело генерала, безжизненно поникшее на руках солдат, он замер, потом недоуменно оглянулся вокруг, словно что-то ища глазами. Из леса рысью вытягивалась колонна конницы, двигались тачанки, орудийные запряжки. Майор Шемякин доложил о подходе полка. Начальник штаба корпуса глухим, срывающимся голосом приказал ему:
— Спешивайте полк, окружайте деревню и кончайте!..
Весть о гибели Доватора разнеслась мгновенно. По боевым порядкам прокатилось одно слово: «Отомстить!»
Снова загремела батарея старшего лейтенанта Кузнецова. Расчеты старших сержантов Ершова и Костылева на руках выкатили гаубицы почти к самому берегу и прямой наводкой били по зданиям, в которых засели гитлеровцы. Огонь противника понемногу начал стихать. Конники поднялись со льда и бросились вперед, окружая деревню. Эскадрон за эскадроном врывался на улицу...
Радиостанция приняла приказ: кавалерийскому корпусу выйти из боя для выполнения новой задачи.
Подъехал Плиев, слез с коня, тяжело ступая, подошел к телу Доватора. Снял ушанку, ссутулился, долго  молча смотрел на мертвого. Радзиевский обратился к нему:
— Товарищ генерал, принимайте командование...
Плиев медленно поднял голову, каким-то усталым движением провел рукой по лицу, спокойным, как всегда, голосом отдал приказание о выводе дивизий в назначенные районы.
Ночью тело Доватора было отправлено для погребения в Москву. Конногвардейцы навсегда прощались со своим генералом. Их глубокую скорбь выразил в песне, ставшей очень популярной в корпусе, Иван Кармазин:

По рядам пронеслась весть печальной волной,
Что от вражеской пули проклятой
Смертью храбрых погиб народный герой —
Генерал наш любимый Доватор.
Хоть и крепок казак, закаленный в боях,
Но наполнилось сердце печалью,
И невольно слеза показалась в очах —
О герое бойцы вспоминали.
Перед прахом его поклялись казаки
Мстить врагу без конца, без пощады.
Не опустят гвардейцы стальные клинки,
Месть казачья не знает преграды...
Уже после разгрома и капитуляции гитлеровской Германии неизвестным автором была сложена последняя строфа этой солдатской песни:
...Мы фашистскую армию в прах разнесли,
Мы жестоко врагу отомстили,
В самом сердце немецкой земли —
Мы на Эльбе коней напоили...

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 декабря 1941 года Льву Михайловичу Доватору было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Имя генерала Доватора стало одним из любимых, бережно хранимых нашим народом имен героев Великой Отечественной войны.
С.Н. Севрюгов Так это было.

19 декабря дивизия вышла к реке Руза, обнаружив здесь заранее подготовленную оборону противника. Подступы к реке упорно защищались фашистами. 131-й полк завязал бой за деревню Иваново, 36-я бригада, тесно взаимодействующая с частями 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, — за деревни Дьяково и Захряпино. Противник был отброшен на западный берег реки, но в этот день все мы понесли тяжелую утрату — погиб наш соратник, замечательный воин, командир гвардейского кавкорпуса Лев Михайлович Доватор. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

А.П. Белобородов Всегда в бою.

19 декабря 47-й танковый корпус и 53-й армейский корпус заняли оборону по р. Плава. Я решил отвести 47-й танковый корпус на линию Озерки (район северозападнее Подосиновки), а 24-й танковый корпус сосредоточить в качестве резерва армии в районе Орла с тем, чтобы дать ему небольшой отдых, а затем использовать в качестве оперативного подвижного резерва.
4-я армия была атакована противником на своем левом фланге и местами отброшена назад
Г.Гудериан Воспоминания солдата.

19/12/41
В 11.00 попрощался со своим штабом. Пожелал своим офицерам оставаться твердыми и уверенными в себе и сказал, что конец нынешнего тяжелого периода уже не за горами. У русских при любых условиях не может быть слишком много сил. Только что пришло известие, что русская дивизия,  недавно появившаяся перед правым крылом 4-й армии, раньше действовала на фронте 4-й танковой группы. Клюге принял командование группой армий в 11.00.
Ф. фон Бок Я стоял у ворот Москвы .