96 строк больной фантазии

Я иду не спеша по странной дороге
И за мной следом идут по шагам
В асфальте трещины, подобные молниям,
Что от удивления вызвали навыкат глаза.

Они выпали из моих глазниц-окопов
И я покатил их, как огромные бочки
По этой, всей в трещинах, странной дороге,
Зрачки не щадя, разбивая по кочкам.

А теперь, для дальнего описания
Мне придется письмо по-другому построить,
оно будет теперь еще ненормальнее
Тех глаз, что я катил по дороге.

На рифмах не остри внимания,
Потому что они мне мало помогут
Моему дальнейшему описанию
Моих фантазий траншей и окопов.

Так вот, мы вернемся к той самой дороге,
По которой те самые гонятся молнии,
когда свои глаза я качу второпях,
А на небе темнеют тучей чертоги,
По которым вприпрыжку сверкают на воле
Кислотные капли, едящие в прах

Мозг фантазера, что мимо меня
Пробежал, спасаясь от злых кенгуру,
Вооруженных битами и пистолетами,
Что мать прикупила для своих кенгурят,
Дабы построить им иллюзий игру
С бумажными пушками и кастетами.

Но, я дальше пошел, удивляясь картине,
Как в бушлате военном читает стихи
Кто-то в каплях-очках, что текут по щекам.
Мне брызжет в глаза свет из квартиры,
В которой на головы выливают чаи
Тем, кто забыл заплатить по счетам.

А меня пронесло мимо какого-то парня,
Что стоял на трубе и стихи читал,
Бубня их невнятно, запинаясь, под нос.
И все было бы славно, вполне нормально,
Если бы нюанс один не сыграл:
Он на голову лил себе напиток из роз.

Я глаза свои вымыл одеколоном,
Что куплен был мною за тридцать рублей,
Вкатил их обратно в глазницы себе
Чтобы картину смог увидеть подробно,
Как в разводе муж и жена делят детей:
Он забрал еще одну ногу себе
Пока головы она прячет быстрей.

И доносятся, возгласы, шагая мне в ухо:
«Плохо делишь, сука, грудку не крысь!»
Но вот появилась бредовая сцена:
От удара укатился череп глухо
С размаху остреньким томиком «Кысь»
В береговую подвальную водопрОвода пену.

А тем временем, пока я собрался, плешивый
И дальше, теряя рассудок, пошел,
Неподалеку падал строительный кран,
Постройки пару домов лишив,
Придавив детских пару садов и школ,
Воткнулся в большой корявый экран.

От экрана молнии в кран перешли,
В одно мгновение дойдя до меня,
Ударив, на милю меня отбросили,
Наложив мне на шею памяти швы,
Чтоб я не забыл, по проспектам летя,
Рифм и эпитетов, жутких отбросов.

Но я не вылетел из колеи,
Треща от изрядного количества вольт,
Шагал по медным ржавеющим трубам
Все быстрее, вдоль водопровода реки,
Пока старушка не наставила Colt
В висок мне, барабан вращая по кругу.

Я спрыгнул на крышу железного дома,
где был слышен хип-хоп одинокой Кацубы,
Перескочил над двумя молодыми поэтами:
Злого ботана, лысого гнома
И великана, макушкой цеплявшего дубы,
Да и прыгнул с разбегу в жестяную карету.

Чуть не заснул на заднем сидении
От блаженства, что кончился лютый бред,
Но был в тот же миг сквозь сон огорчен:
Извозчик оказался Тупака приведением.
Я выскочил быстро, простыл мой след,
Кувыркнулся в заброшенный старый вагон.

Испачканный банкой от недопитого пойла,
Которых в вагоне было до кучи,
Я в придачу был котами обсыпан,
Которых на меня ничего не стоило
Старухе, что той была чуть покруче,
Выкинуть на меня из ржавой корзины.

Но я, наконец-то, добрался домой,
Открыл ржавый медный замок,
Спустился в подвал, в свой уголок
Над водопроводной теплой рекой,
Выдвинул тумбочку, в нее прилег,
Задвинул себя, потянув за крючок
И уснул, задушенный тихим покоем…