Таланту Дурова. Вороны-артистки!

   В конце апреля я заметил в нашем саду на верхушках деревьев вороньи гнёзда.
Вороны с громким карканьем носились по саду. Я целыми часами наблюдал за ними в бинокль иногда.
   Мне удалось заметить, как ворона кормит своих птенцов всегда:
мать ещё только подлетает к гнезду, а воронёнок уже широко разевает клюв и кричит во все горло: «Ка!» – Есть хочу!
Он получает пищу из клюва прямо в горло. Мать клювом пропихивает туда пищу.
     Я выпустил в сад обезьянку Гашку. Гашка забралась на дерево, уселась на самой верхушке и пауками лакомиться стала.
Она снимала их с листьев. Тут её заметила ворона: она мимо Гашки пролетала.
Через две-три минуты она вернулась с подругами при её вороньем величестве.
Вороны покружились вокруг обезьяны, разлетелись в стороны, но скоро вернулись в ещё большем количестве.
    Они расселись на соседних деревьях, пошумели, покричали,
а потом стали подступать к Гашке – иногда подступали по веткам сами.
Обезьянка не обращала внимания на наступающих врагов.
Она беззаботно прыгала с ветки на ветку, продолжая лакомиться пауками.
    Вороны, каркая, то отлетали, то вновь налетали на Гашку и всё наглее.
Их стая всё увеличивалась, и чем больше слеталось ворон, тем они становились смелее. Мне кажется, Гашка просто притворялась, что не видит птиц.
Вдруг одна из ворон подлетела к обезьянке  и как клюнет её в хвост! За ней – другая. И улетели ниц.
   Гашка сообразила, что её положение – не из приятных. Я позвал Гашку и она быстренько спустилась на землю к нам.
На следующий день я вышел в сад с запасом хлеба и мяса. Я стал бросать хлеб и мясо воронам.
   Может быть, они привыкнут ко мне, – думал я.
По крайней мере, я этого ожидал.
Ничего не получилось! Стая воробьёв налетела на разбросанный корм и моментально все уничтожила.
Как будто я для них накидал!
    А через несколько дней я встретил на улице мальчика, который прятал в шапке какую-то птицу,
она глядела, как из пелёнок.
Что это у тебя?
 Воронёнок.
Где ты взял такую красоту?
Там, в саду!
    Слушай, – сказал я, – отдай мне птицу, ты её только замучаешь. Ведь не сумеешь вырастить сам!
Мальчик крепко прижал к груди шапку:
Не отдам!
    Послушай, – продолжал я, – ты не умеешь кормить птенца, и он у тебя умрёт. А я его выкормлю.
Ты будешь ко мне ходить и сам научишься ухаживать за птицами. Я тебя уж почти молю.
     Он молчал, раздумывал, поглядывая в землю.
У меня много птиц, – уговаривал я, – и животных. Есть и медведь, и лисы, и волки.  Хочешь, я покажу тебе?
Только отдай мне птицу. А я тебе за неё дам вот что. – И я показал ему деньги:
Возьми их себе.
   Мальчуган взял монеты и отдал мне воронёнка. Я повёл мальчика в свой «уголок».
У мальчугана разгорелись глаза. Он долго смотрел на зверей, что делает каждый зверёк.
   Утром, едва только я проснулся, мне говорят:
Там вас мальчишки дожидаются.
Какие мальчишки?
С птицами играются.
    Я вышел в коридор. В прихожей стояли мальчики с воронятами в кулаках и шапках.
Владимир Леонидович, вы воронят покупаете, вот мы вам принесли, куда их ещё девать в конце концов?
Я понял: это вчерашний мальчик разнёс обо мне такой слух.
Пришлось купить бедных птенцов.
      С тех пор ребята с воронятами стали ко мне ходить каждый день. Я теперь покупал просто из жалости.
Я знал: не купишь – мальчишки замучают птенцов. Пришлось птенцов спасти.
     Покупая, я всегда говорил:
Мне больше не надо, ребята! Не вздумайте разорять гнёзда.
Ворона – птица полезная: она истребляет вредных насекомых.
Я старался заинтересовать ребят жизнью животных.
Скоро я увидел, что беседы не пропадают даром, привели ребята и своих знакомых.
     Один раз гурьба мальчиков и девочек притащила ко мне подростка, который разорил гнездо.
Накажите его, пожалуйста! – кричали ребята. – Скажите ему, чтобы он никогда больше не трогал гнёзда.
   Но дома на меня сердились:
Опять воронёнок! Что ты будешь делать с этими крикунами?
Ещё один мучитель не будет давать спать по утрам! Не считаешься с нами!
     Действительно, мои крикуны мало считались с покоем и сном людей. Их у меня много – почти как звёзд!
Куда девать птенцов? Я устроил их на чердаке. Там я поставил восемнадцать гнёзд.
    Рано утром я уже на ногах и лезу на чердак с корзиной корма.
Тут у меня и муравьиные яйца, и белый хлеб в миске с водой, и мелко нарубленное сырое мясо. Полная утренняя норма.
Самым маленьким – муравьиные яйца и размоченый в воде хлеб – тем, что ещё не могут сидеть на суку;
тем, что постарше – мясо, пропущенное с хлебом через мясорубку.
    Воронята широко раскрывают клюв и машут полуголыми крылышками, крикливый этот птичий народ.
Они кричат и тянутся ко мне. Я обхожу ряды крикунов и кидаю им корм в рот.
У некоторых воронят пища выскакивает изо рта
и мне приходится пропихивать им мясо пальцем глубоко в горло, иначе перестанут расти.
Кормить воронят надо было каждый час.
Я привык к ним и даже знал каждого в отдельности.
    Много у меня было хлопот с этим кормлением, но хватало терпения и сил.
Мой служащий не мог заменить меня: у него были очень толстые пальцы, и воронятам было очень больно, когда он их кормил.
    Недели через две моим воспитанникам уже не надо было пропихивать пищу в горло:
они сами хватали мясо из рук и живо проглатывали.
Через несколько дней птенцы покрылись перьями, свёрнутыми в трубочки,
и стали ещё более жадными и целыми кусками мясо заглатывали.
Потом мне пришлось на время уехать из Москвы.
Перед отъездом я сказал своему помощнику, надеясь на лучшее в сердцах:
Не забывайте воронят на чердаке. Теперь они подросли и сами берут пищу.
Всё же, видно, служитель плохо заботился о птенцах.
    Когда я вернулся в «уголок», я застал в живых только семь воронят.
Зато это были самые весёлые воронята, самые сильные, самые смелые.
Они перелетали с балки на балку, бегали, смешно переваливаясь то направо, то налево.
    Воронята уже многое умели:
Меня они не боялись.  Они разрывали землю, глотали мелкие камешки, чистили клювом пёрышки, сами ловили мух.
Они смело подлетали ко мне, садились на плечи, на голову,  вырывали пищу из моих рук, радовали криками слух.
   Ну, ребята-воронята, – сказал я, – пора за учёбу приниматься.
Я заказал плотнику широкую доску с воротцами – заниматься.
Когда доска была готова, я положил её на две тумбы, а на одной из тумб корм рассыпал.
Сначала вороны издали недоверчиво посматривали на эту штуку и на корм, что я насыпал.
    Они смотрели то одним, то другим глазом и забавно голову набок наклоняли,
Но корм не клевали.
Мало-помалу они становились смелее,
как бы хвастаясь своей смелостью друг перед дружкой, чтоб было веселее,
потом к кусочкам мяса  быстро подлетали,
хватали их и отлетали.
   В два дня мои ученики вполне освоились с новым аппаратом.
Они уже бегали по доске – кто в ворота, кто мимо ворот,
быстро поедали разбросанный на доске корм и уходили на разворот.
   Пришло время посадить ворон в «тюрьму».
Я поставил для каждой вороны две клетки. Зачем и почему?
Одну клетку, с вороной, я поместил на одну тумбу, а вторую клетку, пустую  – на вторую.
Между тумбами – доска с воротцами, где я ворон тренирую.
На перекладину каждых ворот (их было на доске несколько) я клал по кусочку мяса.
затем открывал дверцу клетки.
Ворона выбегала из клетки, вскакивала на перекладину, жадно хватала это мясо, как с ветки,
проглатывала, прыгала на другие воротца, снова хватала мясо и так добиралась до другой клетки.
Там её ждали вода, хлеб, мясо – подарок, как для детей конфетки.
   На следующий день я стал класть корм не на каждые ворота, а через одни или двое, 
но моя «артистка» всё равно прыгала, как вчера, и добиралась до конца, причём быстрее почти вдвое.
Первый номер с вороной готов. Сбылась мечта!
Вторую ворону я приучил идти не по перекладинам, а в самые ворота.
А третья ворона задавала концерты на колокольчиках. Вот это  было – да!
    К верхней перекладине каждых ворот я привесил по колокольчику – рядком,
а в ушко каждого колокольчика была продета верёвочка с узелком.
Сначала ворона дёргала верёвочку за мясо, привязанное к узелку. Раздавался звон.
Дёргая верёвочки, она звонила «во все колокола», звучал целый перезвон.
А потом она уже и без мяса звонила, распаляя публики пыл.
Колокольчики были подобраны так, что получалось: «Чижик-пыжик, где ты был?»
   Остальные четыре вороны тоже не оставались без дела .
Я купил для них в игрушечном магазине маленькую соломенную колясочку – для дела.
К оглоблям я пристроил мягкое резиновое кольцо и стал учить самую смелую ворону впрягаться в коляску.
Это было нелегко. Легче было исполнить на колокольчиках пляску.
    Я заставлял ворону брать корм только через колечко и, когда я клетку открывал, 
она всё старалась схватить пищу не через кольцо, но я ей не давал.
В конце концов я добился того, что, как только я показывал ей пищу,
она вдевала голову в резиновый хомутик, говоря этим: пищу ищу.
    Через неделю упорного труда моя «вороная», вылезая из клетки, прыгала к коляске – на место между оглоблями – сама,
вдевала голову в хомут и тут же получала большую порцию вкусного корма.
   Начинаем репетицию. Колясочка стоит на доске,
клетка с вороной – на тумбе, а корм – у меня в кармане, в маленьком туеске.
   Тихий свист. Открываю клетку. Ворона быстро бежит к коляске и впрягается.
Я тотчас же подставляю ей блюдечко с едой и питьём. Ворона не наедается,
хотя хватает кусок за куском, но я отодвигаю блюдечко на четверть метра, пусть обучается.
Она моментально вынимает голову из хомутика и спешит к блюдечку.  Но не тут-то было.
Я убираю блюдечко и не даю ей поесть до тех пор, пока она снова не впряжётся в коляску. Она это не забыла.
   Постепенно, раз за разом, я всё дальше и дальше отодвигаю блюдечко от «вороной лошадки»
и тем самым заставляю её двигаться по доске и тащить за собой колясочку. Зато подарки для неё – сладки. 
   Самое трудное было сделано.
Но это неинтересно, когда ворона тащит пустую колясочку – остальные три вороны тоже не оставались без дела.
   Одна сидела на «передке» за кучера.
Я сделал из ленточки вожжи и приучил ворону-«кучера» дёргать их клювом. Так было при выступлениях все вечера.
А две вороны выполняли самую легкую работу: они были пассажирами.
Они спокойно стояли в колясочке, сверкая своими вороньими мундирами.
   Им только дай побольше корму – их никуда не потянет, не будут бояться даже ветров,
будут ехать в коляске хоть тысячу километров!
 –––––   
Владимир Дуров. Мои звери. Вороны-артистки. (Отрывок.)