Такова женская натура, сынок

У Терри Сноуда есть сын, что нажил себе репутацию молодого паяца. Юноша заходит к отцу на обед и молвит: «Папа, женские сердца учащенно бьются, стоит мне поманить их пальцем. Я прослыл Казановой и мерзавцем! Любовь женщин не стоит мне усилий: ни стиха, ни танца! Я вышиваю «красным» словцом на полотне их душ свой идеальный образ, словно художник, воссоздавший портрет на пяльцах.
 
Папа, мою спальню посещают те, чьи лики не сходят с обложек глянца! Мои признания рисуют на их ланитах волну румянца! Их руки – шёлк, а станы – апогей шедевра, словно сошли они с полотен ренессанса!  Их губы – спелый плод, да зарево багрянца,

Но мне, право, отец, всё наскучило, и кастаньеты, и драмы и романсы!  И периферия любовной ночи, и искусительное звучание Брамса. Не мил мне пытливый, терпкий аромат Прованса. Но особенно наскучили мне женщины, которые не стоят мне ни одного усилия, ни цента и ни пенса! Когда я ухожу, они молят слёзно: «Останься!» Я не идол и не Мессия, а они готовы мне поклоняться! Я бы и рад их покинуть, но они грозятся покончить с собой, стоит нам расстаться.
 
Сколько их, отец, этих женщин, готовых за мной в бездну сорваться!
 
Но мне нынче встретилась та, что не стала в мой плен сдаваться… Чернокудрая и голубоглазая, аромат у неё, коим я не могу надышаться! В омут глаз её я пожелал бы отдаться, остановив все поиски и перестав по иным обителям скитаться. Я говорил ей о любви, а она вздумала смеяться!
 
Я приготовил для неё лирические стансы, а она посмела от даров моих отказаться… Я ей клялся, что отдал бы всё, что нажил, если со мной она бы стала улыбаться… Но она не верит клятвам и от того моя любовь лишь продолжает разгораться! Ни в кого досель мне не приходилось так влюбляться! Но эта женщина не оставляет мне ни единого шанса... Скажи, отец, как мне до сердца её достучаться?!»
 
Терри Сноуд, хоть и старый клерк, а в любви знавал толк! И потому он молвил:
«Послушай, сынок! Положи все убранства, золото, шёлк к ногам этой женщины, ещё цукат, да влюблённых строк, но если она не любит тебя – всё убранство, алмазы, шелка – лишь песок!
 
Позволь мне смирить твой сердечный поток! Да, возможно эта женщина и ослепительна, как рдеющий восход, но какой в этом толк, если она не любит ни тебя, ни твой слог?! Какой в этом толк, если твоя любовь на ней тяжелой ношей, как не повинному – острог.
 
Поверь, женщина с первого взгляда чувствует, кто станет пристанищем её сердечных мук, да вневременных любовных тревог! Женщина чувствует сердцем, кто станет путеводителем для всех её дорог, кто станет на вечность дорог, а кто на один звонок. Один – делает для неё всё, но она уходит за порог, к тому, кто не достоин даже её чулок, чтобы с ним воплотить каждый порок!

Женщинам люб самопровозглашённый Бог. Один, как заблудший, молит о любви, у её ног, а она уходит к тому, кто своим оружием выстрелит ей прямо в висок...

Такова женская натура, сынок...»