Мотылёк

как мотылёк, ты стремишься к лампе, и не боишься прожить без крыльев, плывешь, как рыба, к закрытой дамбе, и врешь себе, что ты самый сильный, и море глушит всё валунами, стоит квартира давно уж пыльная, молчит душа, не прикрыть тылами, зато с сигарой - всегда на стиле, одет с иголочки, идеально глаженный, всё от Габанна, за миллионы, не пьешь дешёвки, такой прям важный, толпа фанатов, фанатов-клонов, всегда причёска, глаза подкрашены, и раз в неделю, хамелеоном, меняешь облик, девиз - безбашенный, тебя несут для подъёма к трону.

и ночью - девочки, как положено, не знаешь имени - да и пусть, нет для тебя тут чего-то сложного, не дай лишь бог твой пиджак помнуть, и всё смешалось - интриги, рожи, смотреть подножки, идя на спуск, и надо быть очень осторожным, не брать протянутых к тебе рук, чтоб, как змея, не лишиться кожи, не полинять, как дворовый кот, ведь все потом, и намного позже, звучишь, как соло, беззвучен рот,
под голограмму - поёшь, карёжит, пускай не сам - но ведь лучший сорт, толпой ты правишь, и держишь вожжи, и незабвенно за это горд.

и в очень давнем, далеком прошлом, на деревянном, пустом крыльце, сидит другая, отнюдь не пошлая, в таком дурацком, но кружевце, и кормит птиц, и ласкает кошек,
не помнит, что же нашла в тебе, но помнит всё, что когда-то прожито, а значить можно уже седеть, и нет традиций, нет вариантов, ведь больше нет никаких эмоций, и можно будет стареть хоть в двадцать, не будет больше пустых негоций, не хочет больше за жизнь стараться, что дарит лжи и печали порции, и хочет в реку - пускай кидается, тех, кто забыт - не согреет солнце.

но у тебя же - всё вина льются, гарем купил и любви не нужно, сердца живые - зачем-то бьются, стучит не так - значит будет душно, поманишь пальцем - и так сбегутся, им тело нужно, душе не грустно, а то, что та может задохнуться, не у тебя же по миру пусто, не у тебя же стучит, колотит машинка, что проржавела на'сквозь, ты ведь не ей, лишь себе всё портил, ты ведь себе напридумал сказок, так скурпулёзно писал в блокнотик, что ты так любишь бездумных шавок, когда, кто верен, в закат уходит, по морю трупов, костей и касок.