В мире животных

       
       (Зарисовки с натуры)

       Калан

       Калан, обитающий вдоль побережья Тихого океана от Берингова моря до Калифорнии, ведёт исключительно морской, размеренный образ жизни.
       Калан гурман. Питается он: крабами, морскими ежами и разнообразными моллюсками.
       Одним из самых его любимых лакомств является красный моллюск – "морское ухо".
       Калан извлекает его плоть из панциря весьма оригинальным способом:
Он кладёт себе на грудь, заранее припасённый, плоский гладкий камень и, плавая на спине, колотит о него раковину до тех пор, пока она не разобьётся и не обнажится нежная мякоть моллюска.
       Правда, чтобы добыть этот деликатес, калану приходится нырять на глубину до тридцати метров.
       Калан – замечательный ныряльщик. Гладкое, обтекаемое, сигарообразной формы тело и вытянутая, чуть приплюснутая голова, позволяют животному справиться с этой весьма непростой задачей, а прекрасно развитые лёгкие дают ему возможность находиться под водой в течение четырёх минут.
       Однако, за это время он должен: достичь дна, найти раковину с вожделенным моллюском, прихватить подходящий камень, НО ГЛАВНОЕ – ЭТО УСПЕТЬ ВЫНЫРНУТЬ!!!
      

       Слон

- Господи, как больно! – подумал он, неловко переминаясь на месте своими грузными, тумбообразными ногами, пытаясь таким жалким и нелепым способом освободиться от смертоносной ноши, облепившей его со всех сторон.
       Одна львица, ловко запрыгнув ему на спину, злобно рыча и обдавая его шумным, смрадным дыханием, нетерпеливо и судорожно рвала острыми когтями толстую складчатую шкуру; другая – встав на задние лапы, цепко держась передними за его бока и смешно прыгая, жадно вгрызалась в обвислый зад.
       Он видел в кромешной тьме десятки мечущихся, злобных жёлтых глаз и слышал то визгливо-захлёбывающийся вой, то громкий, нетерпеливо-требовательный рык убийц.
      
       Ему вдруг припомнилось, как однажды, будучи ещё лопоухим несмышлёнышем, он, тыкаясь лобастой головой в мамин, вкусно пахнущий живот и теребя на ходу полный сладкого молока сосок, впервые в жизни услышал раскатистый рёв от которого мороз пошёл по коже.
       И тотчас же громко затрубил вожак и взрослые самцы, загнав самок с детёнышами в середину стада, заняли круговую оборону, грозно выставив навстречу врагу мощные острые бивни.
       На сей раз, поворчав, львы ушли не солоно хлебавши.

       Он резко пригнулся и сильно тряхнул головой, в попытке сбросить с себя таким образом верхнюю львицу, но та, распластавшись всем телом, хватко вцепилась когтями ему в спину и удержалась.

       И снова, как муссонный ливень, на него нахлынули воспоминания.
Он будто почувствовал аппетитный вкус молодой листвы и тот терпкий, ни с чем несравнимый, влекущий запах мочи молодой слонихи...
      
       Отбившись от стада, они игриво носились по просторам саванны, радостно трубя от избытка сил, молодости и оптимизма.
       Он уже вошёл в силу. Пробившиеся сахарные бивни украшали его голову.
Догнав её, он с размаху положил ей по диагонали на спину свой упруго-разгорячённый, пульсирующий хобот.
       Она, вдруг, встала, как вкопанная, нежно скосив на него большие красивые глаза.
А он, страстно трубя, встав на задние ноги и охватив её передними, вонзал ей в промежность свой могучий детородный орган.

       Ошалев от боли, он присел и тотчас же не менее пяти крупных тварей впились в его тело: в бока, в ноги, в голову, в живот, но больнее всего вгрызалась в основание хобота молодая львица, для которой эта охота являлась дебютом.
       -Господи, боже мой, как больно – опять подумал он.
       Ещё мелькнули перед угасающим взором несколько цветистых картин, а затем всё погасло и почернело.
       Несколько часов злобно урча и фыркая, львиное стадо жадно пожирало парную плоть, лишь изредка прерывая вакханалию пиршества, чтобы облизать свои липкие, окровавленные морды.
       Наконец насытившись, львы лениво отвалились, уступив место табору воющих шакалов и гиен.
       На смену последним прилетели стаи грифонов...

       Ещё несколько дней, объеденный почти до костей скелет, гнил на жарком солнце и, в конце концов, от некогда полного жизни слона осталась лишь сморщенная, покоробленная, дырявая шкура да пара сиротливо лежащих поодаль желтоватых затупленных бивней.

       Молодой слон, шедший со стадом на водопой, наткнувшись на бивни, остановился, недоумённо пошевелил их хоботом и прытко бросился догонять ушедших вперёд товарищей.
      

       Антилопа
      
       "Ах, как кру'жится голова,
       Как голова кружи'тся "

       И вновь они без устали кружились в безумном вихре вальса смерти.

Она неслась по просторам саванны, высоко подпрыгивая на ходу, подолгу красиво зависая в воздухе, грациозно вытянув гибкую шею, одновременно выбрасывая в сторону мускулистые, поджарые задние ноги, любуясь собой самовлюблённым Нарциссом.

       Жилистый рыжий койот, заприметив её выкрутасы, тотчас же резво бросился наперерез.
       Она не сразу заприметила манёвр врага, а почувствовав опасность – со страху припустилась, сломя голову, куда глаза глядят.
       Койот, стараясь изо всех сил, пытался не отстать.
На её стороне несомненно была скорость, на его – упорство, хладнокровие и выносливость.
       В своём безрассудном, паническом беге она всё больше и больше отдалялась от стада.
      
       Постепенно, расстояние между ними стало сокращаться и, наконец устав, она остановилась.
       Он, чутко уловив изменение ситуации в свою пользу, не стал грубо атаковать "в лоб", понимая, что она ещё сохранила достаточно много сил, а решил сперва как следует её измотать.
       И он затеял свой монотонно-нескончаемый бег по кругу, зорко следя при этом за поведением жертвы.
       Она, неловко взбрыкивая, не давала ему беспрепятственно зайти с тыла, а он – семеня ленивой трусцой и постепенно сужая круги, заставлял её всё время вращаться на месте.
 
       Шло время, солнце уже перевалило через зенит и стало клониться к горизонту.
Она уже начала спотыкаться, а он, как заведённый, неутомимо кружил и кружил, терпеливо дожидаясь своего часа.
       Антилопа совершенно выбилась из сил, у неё дрожали ноги и упоительно-сладко кружилась голова, а на смену безотчётному страху и инстинкту самосохранения пришли апатия и обречённость.
       И всё же, она ещё сделала по инерции несколько оборотов и упала на бок, безразлично взирая на врага большими глянцево-чёрными глазами.
       А он, сделав для верности ещё один круг, приблизился к жертве, победно взглянул в угасающие глаза антилопы и хладнокровно и не спеша вонзил клыки в её горло.


Опоссум

       Детёныши опоссума рождаются ещё в очень недоразвитом состоянии и проходят вторую фазу развития уже в сумке матери.
       Опоссум появляется на свет размером с пчелу, а весит всего два грамма.
Слепые и почти беспомощные они, тем не менее, уже имеют когти и достаточно сильные передние конечности, благодаря которым отпрыск, едва родившись, упорно карабкаясь, добирается до сумки самостоятельно, а затем заползает внутрь.
       Самка лишь облегчает ему путь, тщательно вылизывая у себя на брюхе тропинку.
       Дорвавшись к соску, маленький опоссум цепко ухватывает его и не выпускает изо рта в течение двух месяцев.
 Но, поскольку у самки всего тринадцать сосков, то все, родившиеся сверх этого числа детёныши – ПРОСТО УМИРАЮТ С ГОЛОДУ!



       Кенгуру

       Новорождённый кенгуру, имеющий в длину всего пять сантиметров и ещё почти не сформировавшийся, если не считать рта и передних конечностей, пристраивается к соску в сумке матери.
       К пяти месяцам кенгурёнок уже весит около четырёх килограмм.
Достаточно взрослый, чтобы делать первые шаги и знакомиться с окружающим его внешним миром, он, всё-таки, завидев опасность, тут же мчится к матери, которая приоткрывает ему спасительное убежище.
       Однако, убегая от диких собак, самка кенгуру ВЫБРАСЫВАЕТ ИЗ СУМКИ ДЕТЁНЫША РАДИ СПАСЕНИЯ СОБСТВЕННОЙ ЖИЗНИ!