Лорд Альфред Дуглас 1870-1945 Град души

I.
Средь волн солёных грозного бурленья
Утёсы есть, не помним мы о них;
И есть силки нежданных дней лихих
Для душ, начавших к Вечности паренье.
Что нам, богам, коленопреклоненье,
Хотя закат от лунной скорби стих,
И ручейки печальных слёз скупых
Собой питают отмели Смиренья.

В моей душе есть запустелый сад
С поникшим цветом, с песнею неспетой,
Мне спутники – ничтожества земли.
Средь них высокий, весь в террасах град
С лужайками, деревья вверх воздеты,
Павлины – расписные короли.

II.
О, как, душа, развлечь нам Короля?
Его не тешит вечер танцевальный,
И флейты серебристой звук хрустальный,
И песня, что поёт его, хваля.
Цепляется за стены роз петля.
Мой принц! Смени свой облик, столь печальный,
И будь подобен розе идеальной,
Не лютне тихой, я прошу, моля.

О тайнах думай, что узрел поэт
В кристалле утра, в янтаре заката,
Храни в душе их негасимый взгляд,
Пока алхимик неба чистый свет
Опять не призовёт из бездн утраты,
Чтоб им сиять, как Летней ночью – клад.

III.
Моя душа, как дикий зверь, стремится
В Фантазии широкие поля,
Где феи танцевали, где земля
Таит цветы; как нить в ручьях струится.
Для музыки невестой стала птица,
Крылом разбитым в клетке шевеля.
Как нам, душа, утешить короля?
Свободна наших крыльев вереница!

В пустых полях бродить нам не дано,
Пока свой дротик прелесть не метнёт.
Искать силок сребристый там впустую.
И нет земли, дарующей зерно.
Но ты как надо нас направь в полёт.
Дай шёлковую сеть и цепь златую.

IV.
Здесь каждый час – как будто пономарь,
Поющий и невнятно, и гнусаво,
Миг – колокол, звучащий величаво:
Скорбь об усладах выразил звонарь.
Где солнце, чтоб сверкало, как и встарь,
И где луна? Сказать позволь мне, право,
Красивой притчей, чёткою октавой,
Как чистый путь скривлён в ночную хмарь.

Дабы создать прозрачные преграды
Для моря, что бичует наши дни;
И миг прошедший выкупить стихом,
Коль рок и боги злятся от досады.
Хватай прядь жизни, и свой стих воткни
Кривым под рёбра Времени ножом.


The City of the Soul

I

In the salt terror of a stormy sea
There are high altitudes the mind forgets ;
And undesired days are hunting nets
To snare the souls that fly Eternity.
But we being gods will never bend the knee,
Though sad moons shadow every sun that sets,
And tears of sorrow be like rivulets
To feed the shallows of Humility.

Within my soul are some mean gardens found
Where drooped flowers are, and unsung melodies,
And all companioning of piteous things.
But in the midst is one high terraced ground,
Where level lawns sweep through the stately trees
And the great peacocks walk like painted kings.


II

What shall we do, my soul, to please the King ?
Seeing he hath no pleasure in the dance,
And hath condemned the honeyed utterance
Of silver flutes and mouths made round to sing.
Along the wall red roses climb and cling,
And oh ! my prince, lift up thy countenance,
For there be thoughts like roses that entrance
More than the languors of soft lute-playing.

Think how the hidden things that poets see
In amber eves or mornings crystalline,
Hide in the soul their constant quenchless light,
Till, called by some celestial alchemy,
Out of forgotten depths, they rise and shine
Like buried treasure on Midsummer night.


Ill

The fields of Phantasy are all too wide,
My soul runs through them like an untamed thing.
It leaps the brooks like threads, and skirts the ring
Where fairies danced, and tenderer flowers hide.
The voice of music has become the bride
Of an imprisoned bird with broken wing.
What shall we do, my soul, to please the King,
We that are free, with ample wings untied ?

We cannot wander through the empty fields
Till beauty like a hunter hurl the lance.
There are no silver snares and springes set.
Nor any meadow where the plain ground yields.
O let us then with ordered utterance.
Forge the gold chain and twine the silken net.

IV

Each new hour's passage is the acolyte
Of inarticulate song and syllable,
And every passing moment is a bell,
To mourn the death of undiscerned delight.
Where is the sun that made the noon-day bright,
And where the midnight moon ? O let us tell,
In long carved line and painted parable,
How the white road curves down into the night.

Only to build one crystal barrier
Against this sea which beats upon our days ;
To ransom one lost moment with a rhyme
Or if fate cries and grudging gods demur.
To clutch Life's hair, and thrust one naked phrase
Like a lean knife between the ribs of Time.

Naples, 1897.