голубцова

Расплатою за влюбчивость отцову
и прочие великие дела
взвалил я как-то глаз на Голубцову.
А Голубцова – та ещё была.

Я водку пил и пел я образцово.
«Я встретил Вас…» встопорщилось в груди,
и я сказал: «Сегодня, Голубцова,
ты лучше со двора не выходи!»

Такая ночь! Луна – как  в рот те дышло…
Другим – так не рискнуть без топора;
но выход есть всегда. И так уж вышло,
что Голубцова вышла со двора.

Я на поллитре сам исполнил соло,
затем дуэтом с ней тянули штоф.
«Пойдем в мечту!» - сказала Голубцова.
Я – ей: «Пойдем. Но только – до кустов».

«…В морях уже вовсю цветёт капуста,
а жизнь – короче, чем её длина»…
Но Голубцова в лучших своих  чувствах,
похоже, что была оскорблена.


…Романа – нет. Да будет прах и пепел!
Тут, полыхнув десятком Хиросим,
явился муж, необычайно светел,
и был он – шестикрылый серафим.

Весь ливер и в нем каждый мирный атом
он, для начала ввергнув меня в транс,
разъял, как труп патологоанатом,
затем – сложил, как карточный пасьянс.

Восстав, я взвыл: «Хочу опять и снова,
куда тянусь, как морда у коня...
Там – будет спирт. И будет Голубцова.
Не будет только… одного меня!»

Но серафим, глотнув аперитиву,
сказал ясней, чем  орден на груди:
«Поэт! Зри в корень. Или – в перспективу.
На Голубцову – лучше не гляди».