На острове святой Елены

Грозно бушуют суровые волны, 
Точно недоброе что-то вещают,
Точно изрыгнуть из адской пучины,
Иль поглотить в бесконечность глухую
Всё, что живёт, свирепея, желают.
Точно предчувствуют близость кончины
Грозного пламени, в мире зажжённого.

Там, на утёсе, упорствуя ветру,
Руки скрестив на груди, без движенья,
Взор устремив в бесконечность морскую,
Долго стоял изваяньем природы
Наполеон.
Так в годину былую,
Гордо стоял пред Москвой златоглавою
С громкою славой и ратью великою.

Что же он ждёт? И к чему от забвения.
Вдруг, пробуждён? Не для новой ли битвы?
Не для того, чтоб спокойство народа
Вновь потревожить грозою военной?
Иль чтоб творить в покаянье молитвы,
Бога и мир умолять о прощении?

Нет. Ожидает  преемника-друга
Много, как он, натворившего злого.
Много попито им крови невинной,
Много принёс разрушений и горя.
И, наконец, получил направление
В дальней Московии на погребение.
Вот из земли и восстал император
После столетнего в ней заключения,
Дабы, по жребию, младшему брату
Вырыть в скале небольшую гробницу.

Всё, точно сон. Вспоминает изгнанник:
Францию милую, трон и походы,
Гром орудийный и пороха запах,
Смерти, победы... "Везде и повсюду
 Мне на пути покорялись народы,
Только Россия, почти покорённая.
Силу имела со мною соперничать!
Кости мои, почерневшие разом,
В дни те дрожали от ужаса страшно".
Долго ещё размышлял, ожидая.
Быстро отёр набежавшие слёзы
И, повернувшись, спустился к гробнице,
Что незадолго рубил с нетерпением.
Камнем на камне несчастному Гитлеру
Начал рубить эпитафию грозную:
    Э п и т а ф и я.
"Под камнем сим, в свидетельство народу,
Два сына,злом рождённые, лежат.
Тем, кто гнетёт народную свободу,
Они правдиво участь говорят!"
        1944 г.