Леди и Бродяга

Первые впечатления часто бывают ошибкой,
Вгрызаясь под кожу меж ребёр врастают цветком.
Вспоминая о них, мы стараемся спрятать улыбку,
Несмотря на щекотку на одном из своих позвонков.
Мы наивно стучимся в закрытые души людей,
Чтоб побыть там, как бы волны судьбы не били.
А потом, как ни странно, погонят нас побыстрей,
Чёрт побери, лучше б с револьвера тогда застрелили.
Но не всем нам крутиться дано, как скрипучее веретено,
Как бы неустанно там нить не юлила.
Человеку (богатому или бедному) всё равно суждено
Рано или поздно оказаться в могиле.
Так, например, в одном из домов городских,
Где всегда было слышно собачий лай
Девочка с глазами цвета кораллов морских
В руках сохраняла вечно цветущий май.
Вечно плела из пшеничных волос
Косы с цветами на правый бок.
И подпевала неслышно под нос
Знакомый "Je Taime" без тринадцати строк.
Если кратко глаголить, то нравилась многим,
Нет, не внешностью, а чистой душой.
Хоть и музыкальна и в танце и слогом
Да вот стала она пустой.
Как хрустальную вазу её сердце разбили,
Любовь жгли на цыганском солнце.
Тот, кого больше всех любили,
Теперь меньше всех смеется.
Как и прежде здесь слышен собачий лай,
Пробивая от боли бетонные стены.
Донеслось, что девочка, сохранившая май,
Жизнь оставила на лезвиях в венах.
Впечатлением первым трудно бывает подстать,
Человек не алмазов горсть и не глыба.
Ему нужно все время одно лишь знать,
Что ценить его все могли бы.
Так вот тоже, к примеру, на Лондонской street,
Есть бродяга с глазами цвета песчаных крупинок.
Он весь город в холодных ладонях хранит
Между грязных и чистых морщинок.
Исцарапанный, пыльный, как уличный кот,
Весь изодранный в половую тряпку.
Каждый третий в него чем-нибудь да швырнёт:
То дубиной, то ненужным тапком.
Он хрипит, проговаривая слова через нос,
Его голос дрожащий протяжен.
Вырывается с уст, хоть улыбка крива:
"Моя жизнь не из дыр, а из скважин".
Через пару недель, может месяц с остатком,
Распустились, как первые розы, слова:
У бродяги, чья жизнь была скучной и шаткой
Навсегда опрокинулась в бок голова.
Вроде просто лежит, не качаясь, как флюгер,
И в руках растворившийся город хранит.
Воробьями щебечут лишь только в округе,
Что умер бродяга на Лондонской street.
Вот как странно нас крутят по жизни качели:
Кого любят всем сердцем, тот хочет уйти.
Ну, а тот, кого мы любить не хотели
Забирают на половине пути.
Нелегко в одиночку идти в этом мире,
А с любовью, к досаде, не проверенный путь.
Но, стараясь добро сделать чуточку шире,
Мы становимся лучше чуть-чуть.