Космос Вифлеема

Над Иудеей царственная мгла.
Во сне кошмары мучают префекта.
”Проснись, наместник! Стража перешла
На сторону зачинщиков! Тот некто,

Которого распяли мы – воскрес!“
На слове этом бледный прокуратор,
Открыв глаза, с балкона на отвес
Глядит. Умытый синевой экватор

На плоскогорье выпучил кресты.
Пустыня в страхе внемлет неживому...
С приходом киборгов теперь костры
Не жгут. Империя входила в омут.

Все предсказания сбылись. Машин
С мозгами становилось больше. Бредни
О том, что организм – узник души –
Разнёс по Иудее проповедник –

Такой же робот, нейрочеловек,
Как и его с окраин мира паства.
Учение предвосхитило век,
Освобождая киборгов от рабства.

И чтоб пресечь волнения, огни
Судейской башни вновь горят, как раньше.
Толпа неслась ”распни его, распни!“,
И только дрон плевался с окон башни. 

Пророка лишь магнитный сжал венец.
”Дорогу искупителю, дорогу!“ –
Визжал трибун, взывая на коне
К уже почти языческому богу.

Распятием вертелись жернова.
Подсудный сник ”О, бог, останься с ними!
Не твой я сын, и выше божества -
Во мне они к бессмертию стремились.

Прости же им... Столетия скользят,
И скоро на Земле людей не станет.
Отказывать им в вечности нельзя.
Лишь я мирам о том скажу устами...“

”...которого распяли мы – воскрес!“
На слове этом бледный прокуратор
Проснулся вновь и смотрит на отвес,
Где день и ночь уже висит оратор.

Предчувствовал ли мудрый всадник то,
Что, ими же на царствие помазан,
Там новый на горе висел Христос,
Векам мерцая инфракрасным глазом?

Не ведал он. Лишь дёргаясь во сне,
Наместник спал. Погасла префектура.
Скрипя в ночи суставами мощней,
Паломники брели на верхотуру.

Уже трещит железная узда,
Но город нем... На римских крыльях шлема
Спускалась наземь старая Звезда,
Вверяя дронам Космос Вифлеема.