На пути ты находишься скользком!

Ты вправе звездой быть, а я – лишь опарыш?!
Звучит погребальный по чувствам музон.
Москва для меня, а Париж – для     тебя    лишь.
И этой издёвкой судьбы я смущён…
                .          .          .
…Я помню     себя    в твоих играх-объятьях
и       те'ла      «летающего»  беспилотник.
В неистовстве взятых в ночи, неопрятных,
ждала Страсть в тисках ещё более плотных.

Могли бы с тобою мы стать оба ближе
к идиллии нашей о пруде московском.
А ты завлекла бургомистра в Париже…
Но знай: на пути ты находишься скользком!

Вновь дразнишь, что станешь в Париже ты чьей-то
и я представляю тебя с неким бесом.
Не грех предвкушать, как вы лижете, черти,
калёный чугун сковородки в пуд весом!

Париж не Париж, но французской глубинкой
и впрямь поманил злой потомок Рошфора.
Ты хвалишь породистый «шнобель» с горбинкой.
И явно пред ним пятачок мой – не фора.

В сердцах то ли поздно уже, то ли рано,
себе позволяет вдруг вырваться ревность:
«Чем девой блистать где-то близ Орлеана,
в Останкино плавай Лягушкой-Царевной»!