13 декабря 1941 года 175 день

Смыкались тучи, над взлетавшей ввысь разорванной землей,
В зарядах, снежными потоками ,  раскатами стихая,
Стекались цепи, дружной  сталинской стеной,
Преодолеть огонь атакою пытаясь.

Разведкой боем отыскать у немца место на прорыв,
Прощупав плотность построения в начале,
И командармов ,в раже боя убедив ,
Пустить поток крови для вражеской печали.

Уже стоящей над разорванной плотиной,
Смывая всё построенное в радость ,в океан чужой мечты,
Сравнять зимой пути лихой годины,
И русских искупать в большой крови.

Вал водной ледяной купели,
Смывал с «противника»  все предыдущие грехи,
Они, на нём построили свои по жизни параллели,
Мы, достигали истины крещенья славой в эти дни.

Преодолеть в мороз, стоящую за тьмой воды в глазах реальность,
Смогли тогда , поверив в верное истории жнивьё,
Оно удачу принесёт за жизни  данность,
Взошедшим в Души,правом,сотворить предназначение своё.

И смельчаки ,призвав на долю осторожность и отвагу ,
Смогли их удивить собой не раз,
Потом , с любовью вспоминая  сложность боя и отраду ,
И повторив мгновенья счастья ,выполнять любой  приказ .

Ушёл барьер возможности и допустимости сравнений,
В солдатах ,преодолевая Вечный Выбора Закон,
И молча, восходя в рывок , Свободою Души Проникновений,
Снял с  Высшей Воли Беспредельный Вечности Заслон.

Фронт ожил и скрепляя перед боем речи,
Примером , исправляя у прорыва глубину,
Соревнование устроил в каждой новой встрече,
Смыкавшей части ,в  окружении  за немцами в тылу.

Не выпустить из западни волков  поганых,
Не упустить последний  шанс ,их уничтожить прямо на тропе,
Приказ звенел  Всевечной Предков Славой,
Зовущей Род ,преодолеть  Пределы Вечности в себе.

Переломить исход сражения кровавой долей,
Изгнать врага суворовским движением любви,
Преодолев препятствие в боях любое,
Сжигая за собой последние для отступления мосты.

И вера павших  помогала преодолевать метровые снега ,
Оставив в вечной памяти от  виселиц немое Духа изваянье,
А верность долгу выводила прямо на врага,
Ему оставив только в смерти  покаянье.

Внезапностью атаки в тыл, размах преодолеть,
Удар вернув , кавалерийской лавой,
По улице промчавшейся вовек стереть,
Клинком любви, врага «святое» смерти  право.

Перерубая жилы , напитавшие страны захватчиков устой,
Порушившей  у Мира радость встреч в любви и процветанья,
Остановив бег смерти ,   жизнью дорогой,
В бессмертие поверив на кресте военного призванья.

Им Истра отшумела счастьем вече,
И немцам вынесли здесь вечный приговор,
А мы несём портреты и цветы ,и  радостные встречи,
Ждут в семьях честный и открытый сердцем разговор.

13 декабря -Апостол Андрей ( лат. Andreas), больше известный как апостол Андрей Первозванный — один из апостолов (учеников) Иисуса Христа, брат апостола Петра (Кифы, бывшего Симона). Об апостоле Андрее, как и обо всех остальных, повествуется в книгах Нового Завета.
 
Андреева ночь. Гадальный день. Святой Андрий. Андрей Первозванный.В старину на Андрея наслушивали воду: поутру шли на реку, рубили прорубь, прежде чем зачерпнуть воды, опускались на колени на краю проруби, прижимались ухом ко льду и слушали: Коли шумная вода, то надо ждать метели, стужи. Коли тихая вода на Андреев день, то зима будет тихой, хорошей.

13 декабря 1941 г. 175-й день войны

Калининский фронт. (Конев, Иван Степанович) «13 декабря войска 31-й и 29-й армий Калининского фронта, развивая наступление, вышли на пути отхода калининской группировки противника. Во избежание лишних жертв по указанию Ставки гарнизонам в Калинине и Клине были предъявлены ультиматумы о сдаче. Гитлеровцы отвергли предложения советского командования, но в то же время, опасаясь окружения, начали поспешно отводить свои силы из этих городов. И опять, как и в районе Тулы, отступление фашистских войск на ряде участков превратилось в паническое бегство. Дороги отступления были забиты брошенными танками, артиллерией и обозами.»

Гальдер Франц (нач. Ген. шт. Сух. войск Германии): «Группа армий „Центр“ : …Обстановка в районе Клина, который все ещё находится в наших руках, несколько улучшилась. 2-я танковая дивизия закрыла брешь на фронте южнее 36-й моторизованной дивизии. …Наши войска успешно отошли на новый рубеж в районе юго-восточнее Калинина. Калинин удерживается нашими частями.»

Западный фронт (Жуков, Георгий Константинович). К исходу 13 декабря войска 30-й армии (Лелюшенко, Дмитрий Данилович), 1-я Ударной армии (Кузнецов, Василий Иванович) охватили клинскую группировку с северо-запада, востока и юго-востока. Противник, пытаясь выйти из-под удара, начал отходить по единственной ещё не перехваченной дороге на Теряеву Слободу.

16-я армия (Рокоссовский, Константин Константинович) Группа генерал-майора Ф. Т. Ремизова, сломив сопротивление противника на рубеже реки Истры (12 километров юго-западнее Солнечногорска), обошла Истринское водохранилище с севера. Группа генерал-майора M. E. Катукова, наступавшая южнее водохранилища, форсировала реку Истру в районе Павловской Слободы, обошла Истринское водохранилище с юга и 13 декабря завязала бои за город Истру.

5-я армия (Говоров, Леонид Александрович) В сражение вступил 2-й гвардейский кавалерийский корпус (Л. М. Доватор). Корпус имел задачу разгромить ближайшие резервы врага и перехватить дорогу Руза — Ново-Петровское. При поддержке стрелковых частей корпус пересек линию фронта в 10 километрах юго-западнее Звенигорода и развил удар в северо-западном направлении в тыл вражеским войскам, действовавшим западнее Истры и Звенигорода.

1-й гвардейский кавалерийский корпус (Белов, Павел Алексеевич) и 10-я армия (Голиков, Филипп Иванович) освободили город Епифань.

Юго-западный фронт (Тимошенко, Семён Константинович). 3-я армия освободила г. Ефремов. Части 13-й армии вышли на рубеж Лесные Локотцы — Шараповка и завершили окружение двух пехотных дивизий 34-го немецкого армейского корпуса в районе западнее Ельца.

Гальдер Франц (нач. Ген. шт. Сух. войск Германии): «Продолжаются попытки локализовать прорыв противника на участке 34-го армейского корпуса. Однако кавалерийские части противника с артиллерией уже находятся далеко за линией фронта. Положение на участках дивизий корпуса все ещё неясное. На остальных участках фронта группы армий атаки противника отражены. В районе западнее Тулы прорвались небольшие силы противника, но этот прорыв настолько глубок, что вынуждает нас оттянуть линию фронта назад. Отвод войск затрудняется гололедицей. На фронте 4-й армии усиленная боевая активность противника, местами вклинившегося в наше расположение.»

Гудериан Гейнц (2-я танковая армия) : «13 декабря 2-я армия продолжала отход. При этих обстоятельствах 2-я танковая армия не была в состоянии удержаться на рубеже Сталиногорск, р. Шат, р. Упа, тем более, что 112-я пехотная дивизия не имела достаточно сил для того, чтобы оказать дальнейшее сопротивление и задержать наступление свежих сил противника. Войска вынуждены были отходить за линию р. Плава. Действовавшие левее нас 4-я армия и прежде всего 4-я и 3-я танковые группы также не могли удержать свои позиции…. В этот день глубокий прорыв, предпринятый русскими 13 декабря через Ливны в направлении на Орёл, оказал своё действие — была окружена и частично уничтожена 45-я пехотная дивизия. Гололедица затрудняла все виды передвижения. Потери от обморожения были больше, чем от огня противника. Пришлось отвести 47-й танковый корпус, так как его сосед справа — 293-я пехотная дивизия 2-й армий — отступил от Ефремова.»

Опубликовано сообщение Совинформбюро о провале немецкого плана окружения и взятия Москвы: «…6 декабря 1941 года войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери…»

Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга,
ответственного редактора газеты "Красная звезда"
«Провал немецкого плана окружения и взятия Москвы. Поражение немецких войск на подступах к Москве». Под этим крупно набранным заголовком сегодня опубликовано обширное сообщение Совинформбюро. Не было еще за время Отечественной войны вести радостней этой! Не было вести и значительней. Победе под Москвой посвящен весь номер «Красной звезды». Под текстом сообщения — фотографии командующего Западным фронтом генерала армии Г.К. Жукова, командармов — Д.Д. Лелюшенко, В.И. Кузнецова, К.К. Рокоссовского, Л.А. Говорова, И.В. Болдина, Ф.И. Голикова и командира 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала П.А. Белова. Все они в парадной форме. Один только Белов — в полевой. Фотографиями командармов мы предусмотрительно запаслись, а о фотографии Белова заранее не побеспокоились — не предполагали, что в сообщении будет назван и командир корпуса. Пришлось воспользоваться тем, что нашлось у наших фотокорреспондентов, побывавших недавно в корпусе...
Эмоциональные строки передовой словно заглядывали в наше близкое и далекое будущее: «Защита Москвы навеки войдет в историю как беспримерное проявление массового героизма. Страна никогда не забудет 28 гвардейцев, которые, не дрогнув, вступили в единоборство более чем с пятьюдесятью немецкими танками. Страна никогда не забудет, как в самые трудные дни, когда наступательный порыв врага еще не был подорван и превосходство в силах оставалось еще за ним, сотни и тысячи защитников Москвы до последней капли крови отстаивали каждый рубеж, проникнутые непоколебимой решимостью победить или умереть. Кровь лучших сынов Родины, пролитая на подступах к Москве, не пропала даром...».
Это — все на первой полосе. А на внутренних — статьи авторов из войск и сообщения наших корреспондентов. Выделяется статья командующего 50-й армией генерала Болдина — «Разгром дивизий Гудериана». Давно ли танки Гудериана держали в страхе всю Западную Европу? Давно ли в Германии объявляли его непобедимым? А теперь вот — разгром!
Не было тогда еще в наших руках оперативных планов гудериановского штаба, однако Болдин правильно определил их: «В середине ноября немецкое командование начало новую наступательную операцию против Тулы... Главный удар немцы намечали нанести восточнее Тулы — на Узловую, Сталиногорск, Венев и Каширу. Затем в зависимости от обстоятельств главные силы должны были, вероятно, идти или прямо на Москву, или (если в Кашире будет мощное сопротивление) резко повернуть на запад и перерезать шоссе Тула — Москва. К этому времени западная группировка немцев должна была начать наступление от Алексина и тоже выйти к шоссе Тула — Москва. В случае удачи немцы решали сразу три важные задачи: окружение тульской группировки войск, ликвидация тульского узла сопротивления и захват дороги на Москву».
Такова была смертельная опасность, угрожавшая Москве с этого фланга. Болдин и рассказывает, как от этапа к этапу шли оборонительные бои его армии, контрнаступление и — победа!
«7 декабря утром,— пишет Болдин,— нами был перехвачен панический запрос по радио штаба 3-й танковой дивизии Гудериану. Гудериан ответил: «Машины сжигать, самим отступать на юго-восток...»
На этой же полосе заверстана фотография Военного совета 50-й армии. На ней рядом с командармом — секретарь Тульского обкома партии В. Жаворонков и бригадный комиссар К. Сорокин. Конечно, могут спросить: почему Военный совет только 50-й армии? Не знаю, насколько мое объяснение будет убедительным, но все же я его изложу.
Прежде всего снимок вполне сочетался со статьей о разгроме дивизий Гудериана. Далее, нам было известно, как много сделал для обороны Тулы Жаворонков, и это хотелось отметить. И еще одно обстоятельство. Передавая по телефону статью Болдина, Трояновский мне сказал, что над ней работал весь Военный совет. Откровенно скажу, это не могло не радовать и даже льстить редакторской душе. Человеческая слабость — куда ее денешь!
Словом, выслушав Трояновского, я ему сказал:
— Там у вас Кнорринг. Передайте, чтобы сделал снимок Военного совета армии и сегодня же доставил в редакцию.
Позже мы печатали снимки военных советов и других армий, и даже фронтов. Но началось это с Тулы.
Событиям на противоположном крыле Западного фронта посвящена статья Хитрова «Бои за Крюково». Этот небольшой дачный поселок, на месте которого ныне вырос прекрасный город Зеленоград, рассматривался тогда как важный опорный пункт врага на подступах к Москве с северо-запада. Бои здесь носили исключительно кровопролитный характер и в дни нашей обороны, и в дни контрнаступления. Двое суток штурмовали Крюково наши танкисты и кавалеристы. Лишь на третий день им удалось выбить противника из поселка. Гитлеровцам был нанесен большой урон, но и нам Крюково стоило немалой крови. Хитров провел на этом участке фронта длительное время, все видел своими глазами и описал без прикрас эти тяжелые бои.
Разящими строфами откликнулся на успехи наших войск в Московской битве Алексей Сурков:
На Запад трусливо бежит убийца, 
Оставив кровавый след. 
От гнева народа нигде не скрыться, 
От мести спасения нет.
Немецким насильникам нет пощады! 
Разящая сталь строга. 
Сквозь ветер и холод идут отряды 
По волчьим следам врага...
Этим стихотворением — «Расплата» — Алексей Александрович Сурков и вошел в нашу краснозвездовскую семью. С большой радостью встретили мы его. Особенно рад был я. Мы подружились еще в газете «Героический поход». Сурков был мужествен во всем и везде — и в стихах, и в повседневной жизни, и в бою. За это и любили его все в нашем редакционном коллективе.
Когда началась Отечественная война, Сурков каким-то непонятным образом «выскользнул» из моих рук — очутился в газете Западного фронта. Сразу забрать его оттуда в «Красную звезду» не удалось: возражал член Военного совета фронта Н. Булганин, с мнением которого очень считались. Не хотелось мне «обижать» и моего доброго товарища — начальника политуправления фронта дивизионного комиссара Дмитрия Лестева. Лишь весной 1942 года я обратился в ГлавПУР с проектом приказа о назначении Суркова специальным корреспондентом «Красной звезды». Приказ был подписан.
А до тех пор мы считали Суркова нашим, так сказать, нештатным корреспондентом.
 
На исходе ночи, а точнее сказать — уже утром 13 декабря, как только была запущена ротация, я отобрал с десяток экземпляров газеты и отправился в Перхушково. Хотелось поздравить Жукова с победой, а заодно посмотреть, как живет и действует в эти дни его штаб, узнать последние фронтовые новости.
Георгия Константиновича застал бодрствующим. На лице никаких следов усталости, хотя спал он, вероятно, всего лишь несколько часов. Хорошие вести, говорят, снимают усталость. У карты в полстены с красными стрелами, рвущимися на запад, и синими, повернутыми вспять, корпел штабной офицер, нанося цветными карандашами новые, только что полученные данные. Входили и выходили операторы. Звонили многочисленные телефоны.
Поздравить Жукова мне не удалось — не та была обстановка на его КП. Я молча положил перед ним на стол свежий, остро пахнущий типографской краской экземпляр «Красной звезды», где было опубликовано сообщение о разгроме гитлеровцев на Западном фронте и напечатан его, Жукова, большой, на две колонки, портрет в окружении командармов. Георгий Константинович улыбнулся — и этим все было сказано.
Тогда же я услышал разговор Жукова с командующими армиями.
— Хорошо, что бегут. Хорошо, что преследуете. Но не давайте им выскользнуть... Бейте по флангам, смелее прорывайтесь в тыл... Уничтожайте...
Сразу мне вспомнились часы, проведенные у Жукова на Хамар-Дабе в Монголии во время нашего наступления на Халхин-Голе. Там был у него почти такой же разговор: «Не давайте противнику уйти... Не допускайте отхода... Окружать!..»
И теперь, понял я, Жуков не очень доволен, что дают неприятелю ускользнуть, отвести свои войска на новые рубежи. Я это намотал себе на ус. Попрощался и пошел к начальнику политуправления фронта В.Е. Макарову. Тот сидел у телефона и все теребил начпоармов, требуя от них информации, в частности о подвигах.
— Когда в обороне сидели,— упрекал он их,— донесений было много, а сейчас от вас не добьешься.— И, обращаясь ко мне, объяснял: — Говорят, что в обороне легче было, чем в наступлении, сейчас войска в движении и «канцелярия» скрипит, хотя геройств не перечесть.
Вернувшись в редакцию, я тотчас же вызвал наших «военспецов» Хитрова и Коломейцева, рассказал им об услышанном в кабинете Жукова и попросил выехать в войска и внимательно посмотреть, что там и как получилось с тем самым «ускользанием» противника...

Сайт «Огонь войны»

В ночь на 13 декабря прибыла свежая 363-я стрелковая дивизия полковника К. В. Свиридова (военком батальонный комиссар Ф. П. Сухан, начальник штаба подполковник С. Г. Поплавский). Я решил ввести ее в бой на фланге ударной группировки в направлении Копылово — Высоковск для глубокого обхода клинской группировки с запада. Дивизия успешно выполнила эту задачу. Исключительную доблесть показал 1205-й стрелковый полк подполковника Садовникова: разгромил до полка противника и захватил много вооружения.
Чтобы не выпустить неприятеля из Клина, мы создали вторую подвижную группу в составе 8, 21 и 35-й (недавно прибывшей в состав 30-й армии) танковых бригад, 2-го моторизованного и 46-го мотоциклетного полков. Ей предстояло завершить окружение неприятеля, закрыв ему пути отхода на запад. А группа развития прорыва под командованием П. Г. Чанчибадзе{60} (107-я мотострелковая и 82-я кавалерийская дивизии), усиленная 2-м и 19-м лыжными батальонами, устремилась в тыл врага, что оказало значительное влияние на характер боя под Клином. Стойко и умело действовали кавалеристы в пешем и конном строю при преследовании. Особенно отличился командир пулеметного эскадрона 211-го кавалерийского полка лейтенант И. Н. Щипанов. В этих жарких кровопролитных боях западнее Клина пали смертью храбрых военком 211-го кавалерийского полка батальонный комиссар В. К. Малышев и начальник штаба полка капитан П. Д. Степанов. Их полк разгромил вдвое превосходящего врага.
Утром 13 декабря мы получили от командующего Западным фронтом директиву особой важности:
«Командармам 30-й, 1-й, 20-й, 16-й и 5-й:
1. Противник, ведя упорные арьергардные бои, продолжает отход на запад.
2. Ближайшая задача армиям правого крыла фронта — неотступным преследованием завершить разгром отступающего противника и к исходу 18 декабря выйти на фронт: Степурино — Раменье — Шаховская — Андреевское — верховье реки Руза — Осташево — Ящерино -Васюково — Клементьеве — Облянищево — Грибцово — Маурино. (В среднем 130 — 160 километров западнее и северо-западнее Москвы.)
3. Командующему 30-й армией окружить частью сил Клин, главным силам армии 16 декабря выйти на фронт: Тургиново — Покровское — Теряева Слобода. Прочно обеспечить правый фланг фронта (50 — 70 километров западнее г. Клина).
Командующему 1-й ударной армией частью сил содействовать 30-й армии в окружении Клипа с юга, главными силами 16 декабря выйти на фронт Теряева Слобода — Никита (55 — 60 километров юго-западнее г. Клина) «{61}.
Для выполнения этой директивы большой переброски войск 30-й армии не потребовалось. Мы приняли решение выполнять поставленную задачу в составе прежней группировки.
В частях разнеслась радостная весть: Совинформбюро сообщило о провале немецкого плана взятия Москвы — .В сообщении, опубликованном в газете «Известия» 13 декабря 1941 г., говорилось:
«...6 декабря 1941 года войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери. К исходу 11 декабря 1941 г. мы имели такую картину:
а) войска генерала Лелюшенко, сбивая 1-ю танковую, 14-ю и 36-ю мотопехотные дивизии противника и заняв Рогачево, окружили город Клин;
б) войска генерала Кузнецова, захватив г. Яхрому, преследуют отходящие 6-ю, 7-ю танковые и 23-ю пехотную дивизии противника и вышли юго-западнее Клина;
в) войска, где начальником штаба генерал Сандалов (20-я армия. — Д. Л. ), преследуя 2-ю танковую и 106-ю пехотную дивизии противника, заняли г. Солнечногорск;
г) войска генерала Рокоссовского, преследуя 5-ю, 10-ю в 11-ю танковые дивизии, дивизию СС и 35-ю пехотную дивизию противника, заняли г. Истру;
д) войска генерала Говорова прорвали оборону 252-й, 87-й, 78-й, 267-й пехотных дивизий противника и заняли районы Кулебякино, Локотня;
е) войска генерала Болдина, разбив северо-восточное Тулы.. 3-ю, 4-ю танковые дивизии и полк СС «Великая Германия» противника, развивают наступление, тесня и охватывая 296-ю пехотную дивизию противника;
ж) 1-й гвардейский кавалерийский корпус генерала Белова, последовательно разбив 17-ю танковую, 29-ю мотопехотную, 167-ю пехотную дивизии противника, преследует их остатки и занял города Венёв и Сталиногорск;
з) войска генерала Голикова, отбрасывая на юго-запад части 18-й танковой и 10-й мотопехотной дивизий противника, заняли г. Михайлов и г. Епифань.
После перехода в наступление с 6 по 10 декабря частями наших войск занято и освобождено от противника свыше 400 населенных пунктов.
С 6 по 10 декабря захвачено: 386 танков, 704 орудия, 305 минометов, 4317 автомашин. За этот же срок уничтожено нашими войсками (не считая действий авиации): 271 танк, 211 орудий и минометов, 565 автомашин. Кроме того, захвачено огромное количество другого вооружения, боевой техники и военного имущества. Противник с 6 по 10 декабря потерял на поле боя более 30 тысяч только убитыми...».
Это сообщение воодушевило воинов Красной Армии и весь советский народ.
Д.Д. Лелюшенко Записки командарма.

В ночь на 13 декабря уровень воды в Истре значительно спал, и батальон Романова бесшумно спустился с берега и скрылся во тьме. Около часа минуло в тревожном ожидании. Но вот на той стороне взвилась серия цветных ракет, дробно застучали пулеметы, автоматы, винтовки.
По заранее пристрелянным целям ударила наша артиллерия, небо озарили бледные вспышки орудийных зарниц. Потом дал залп 17-й гвардейский минометный дивизион. Мелькнули огненные хвосты реактивных снарядов, багровое пламя растекалось где-то в глубине обороны противника.
Саперы Волкова уже несли к берегу плоты, сталкивали их в реку, сами забирались в ледяную воду. Работали споро, вязали [104] плот к плоту. Наплавной мост, озаряемый вспышками разрывов, удлинялся с каждым часом.
Позвонил Суханов:
— Батальон Романова продвигается к высоте "Фавор". Захвачены два орудия, около тридцати пленных. Ввожу в бой батальон Юсупова. Прошу огня по траншее на южной окраине села Никулино.
К рассвету уже два батальона 258-го полка дрались на плацдарме. Саперная рота Анатолия Трушникова дотянула мост до западного берега и теперь увеличивала его прочность и грузоподъемность, намораживая на плоты связки соломы.
В тот же день с южной окраины Истры начал переправляться на западный берег 131-й полк, а еще ниже по течению реки — 36-я бригада. (40-я стрелковая и 17-я танковая бригады после освобождения Истры были переданы в подвижную группу генерал-майора М. Е. Катукова).
На участке 131-го полка плацдарм был захвачен благодаря инициативным действиям Петра Григорьевича Курильчика — того самого кавалериста, который прибыл к нам с пополнением в Дедовск. Он отличился в первом же бою, под поселком Лени-но, и по представлению командира полка старшине Курильчику было присвоено звание младшего лейтенанта.
В Истре среди других трофеев 131-й полк захватил и артиллерийских коней. Курильчик предложил использовать их для переправы, и командир полка дал "добро". Подобрали седла, соответствующую амуницию, и взвод Курильчика на немецких битюгах вплавь форсировал реку, захватив плацдарм. Саперы навели здесь мост — тоже из подручных материалов, и пехота начала переправляться на западный берег.
А.П. Белобородов Всегда в бою.

Утро 13 декабря 1941 года было хмурое, пасмурное. Огромные лохматые облака тяжело плыли над Подмосковьем, почти цепляясь за вершины сосен. Повалил крупный снег, покрывая пушистым ковром израненные войной поля.
В 9 часов на всем фронте войск 5-й армии началась артиллерийская подготовка. Над вражескими позициями повисли темные шапки разрывов. По направлению к противнику поползли стрелковые цепи; солдаты поверх шинелей и полушубков надели белые маскировочные халаты.
Гитлеровцы цеплялись за каждый населенный пункт, за каждую высотку, за каждый перелесок. К полудню удалось выявить более слабый участок обороны противника — между деревнями Власово и Марьино. Части 329-й стрелковой дивизии ворвались во вражеские окопы, штыковым ударом овладели первой их линией, завязали бой в глубине.
Доватор, вместе с командующим армией, находился на наблюдательном пункте. Генералы внимательно следили за ходом боя. Снег валил все гуще, видимость не превышала двух — трех сотен метров. Из-за низкой облачности и наша и вражеская авиация бездействовала.
Говоров опустил бинокль и повернулся к Доватору. [105]
— Нужно, чтобы конница проскочила через вражескую оборону, не ожидая полного ее прорыва.
— Понятно... — ответил Доватор. Через плечо бросил Радзиевскому: — Давайте сигнал дивизиям — вперед!..
Застучали ключами радисты, в небе вспыхнули красные ракеты. Над лесом позади наблюдательного пункта в снежной мгле тускло загорелись ответные алые и зеленые ракеты. Радиостанция приняла сигналы, что части первого эшелона выступили из исходных районов.
— Дивизии пошли, товарищ командующий, — доложил Доватор. — Разрешите ехать?..
— Ни пуха, ни пера, — пожимая ему руку, проговорил Говоров. — Да смотрите, Лев Михайлович, чтобы земля под гитлеровцами горела!..
Доватор откозырял, поправил на плечах бурку, заторопился к ординарцам, двинувшимся с лошадьми навстречу генералу и начальнику штаба.
Из снежной мглы показались кавалерийские колонны. Длинными серыми лентами выползли они из леса; извиваясь по узким полевым дорогам, двигались! к спускам на лед Москвы-реки.
За рекой могуче грохотали орудия.
Едкий сизый дым горевших деревень и сел, мешаясь с клочьями тумана, стлался по долине скованной льдом реки.
Наша пехота в жестоком бою ломала упорное сопротивление вражеских дивизий, рвавшихся к Москве. Стрелковые батальоны, прорвав первую линию вражеской обороны, стали расширять прорыв в сторону флангов, образуя проходы для конницы и танков. Гитлеровцы отчаянно оборонялись, переходили в контратаки, но продолжали откатываться под натиском советских войск.
В полдень 2-й гвардейский кавалерийский корпус переправился через Москву-реку и вошел в прорыв, углубляясь в тыл врага. Офицеры кавалеристы тщательно изучили местность на совместной рекогносцировке с пехотинцами. Конница шла уверенно, быстро.
Доватор приказал дать сигнал для движения дивизии второго эшелона, дождался, когда она вытянулась из леса и поехал в голове колонны. Кавалерия, используя плохую видимость, быстро проскочила между вражескими опорными пунктами, где еще находились гарнизоны противника, и устремилась в тыл немецко-фашистских войск. [106]
Надвинулась ночь. Мороз все крепчал и к полуночи достиг двадцати градусов. Снег валил непрерывно, тяжелыми хлопьями, дороги замело. Автомашины, танки, дивизион реактивных минометов, колесный обоз отстали. Орудия и пулеметные тачанки были предусмотрительно поставлены на полозья.
Разъезды установили, что Ордино занято крупными силами противника; на улице стояли танки, орудия, длинные вереницы автомашин. Избы в селе густо дымили — захватчики обогревались. В Житятине и в Тимонине было примерно по роте пехоты. Дороги в обход этих населенных пунктов занесло снегом; кони разъездов проваливались по брюхо. Нечего было и думать протащить через такие сугробы артиллерию, тачанки.
Командир 20-й кавалерийской дивизии полковник Тавлиев принял решение захватить Житятино и Тимонино и продолжать движение по назначенному маршруту.
Командир 103-го кавалерийского полка майор Калинович закончил рекогносцировку на опушке леса юго-восточнее деревни Житятино. Был на исходе ясный декабрьский день. Морозило. Где-то далеко на юге грохотала артиллерия. Гитлеровцы и не предполагали, что в километре от них, в лесу, притаилась советская конница. Калинович отдавал боевой приказ. Среднего роста, коренастый, смуглый, с небольшими подстриженными усиками, одетый в черный дубленый полушубок и кубанку, он сидел, как влитый в седло.
— Старшему лейтенанту Раевскому с эскадроном при поддержке двух батарей конно-артиллерийского дивизиона наступать на южную окраину Житятина, отвлекая на себя внимание противника. Я с остальными эскадронами буду обходить деревню по лесу справа и атакую с тыла. [107]
Воспитанник легендарной 3-й Бессарабской кавалерийской дивизии, сражавшийся еще при Г. И. Котовском с белогвардейцами и интервентами, Дмитрий Ефремович Калинович был, что называется, фанатиком-кавалеристом. Он никогда не расставался с кавказской шашкой в серебряной оправе и даже в лютые морозы ходил в хромовых сапогах со шпорами, самым серьезным образом уверяя всех, что в валенках у него «ноги мерзнут». Он был очень доволен сейчас, что боевую задачу предстояло решать по-кавалерийски, что кончились наконец эти оборонительные бои, что начали воевать «по-настоящему».
Второй эскадрон спешился. Артиллерия и станковые пулеметы заняли огневые позиции. Прозвучало несколько пристрелочных выстрелов, а затем батареи ударили дружными залпами. Спешенный эскадрон быстро приближался к деревне, но почти у самой околицы попал под огонь и залег на снегу.
Главные силы полка в колонне по звеньям рысью шли вдоль опушки, маскируясь густым подлеском. Впереди от укрытия к укрытию двигался головной дозор.
Майор Калинович с батальонным комиссаром Агуреевым ехали сбоку колонны. Командир полка внимательно наблюдал за наступлением головного отряда.
— Не замечают нас фашисты, комиссар, — довольно проговорил он и скомандовал: — Прибавь рыси-и-и!..
Иван Акимович Агуреев был одним из тех представителей советской молодежи, которых воспитала Коммунистическая партия в предвоенные годы и смело выдвинула на командные должности во время Великой Отечественной войны. Призванный в 1929 году в армию рядовым, Агуреев скоро стал комсомольским организатором полка. За храбрость, проявленную в боях с басмачами, был награжден орденом Красного Знамени. Агуреев много учился, упорно работал над собой, вырос в политически образованного, хорошо знающего военное дело и армейскую жизнь коммуниста.
Их обоих — командира и комиссара — связывала большая и крепкая солдатская дружба. Оба они вместе в мирное время служили в далеком Кулябе, затерявшемся среди снеговых гор Таджикистана близ советско-афганской границы. Полк их, прославившийся в боях гражданской войны и при разгроме басмачества, был первым в дивизии по боевой и политической подготовке. [108]
Конники вышли на опушку леса. Дозорные поскакали вперед, пересекли дорогу, идущую к северу от Житятино, и скрылись в лесу. Эскадроны подтягивались, развертывались. Лошади, отфыркиваясь, тяжело поводили вспотевшими боками, от них валил пар, шерсть покрылась серебристыми витками изморози. Прошло несколько минут. Из-за деревьев показался всадник, размахивая ушанкой, подал знак: «В лесу противника нет».
— Направление атаки на северную окраину деревни. Направляющий эскадрон четвертый, третий — уступом вправо, первый — во втором эшелоне за четвертым. Орудия — по двенадцати снарядов — беглый огонь по деревне! Шашки, к бою!.. Рысью ма-а-арш!..
Шеренги дрогнули, сломались. Четвертый эскадрон вырвался вперед. Старший лейтенант Владимир Драненко, поднимая коня в галоп, обернулся, увидел, что взводы не отстают, идут ровно, машисто. Взвихрив снежную пыль, мимо промчался темно-гнедой «Мишка» Калиновича. Командир полка что-то кричал.
«В атаку!..» — не услышал, а скорее угадал Драненко. Он выхватил из ножен клинок, дал шпоры своему карабаиру{12}. Снег заскрипел под острыми шипами подков. Снова глянул назад — по полю скакали всадники, крутя над головами высоко поднятыми шашками, крича хрипловатыми от мороза голосами. Сзади звонко ухали орудия, трещали пулеметы...
Все внимание противника было привлечено к противоположной окраине деревни, где эскадрон Олега Раевского уже подобрался к крайним избам. Конники галопом влетели на деревенскую улицу. На дороге толпилось с полсотни вражеских пехотинцев, перед ними, что-то крича, размахивал руками офицер, повязанный поверх фуражки ярко-зеленым шарфом. Кавалеристы смяли гитлеровцев, изрубили, истоптали конями и помчались дальше, навстречу выстрелам.
При появлении конницы стрельба стихла. Гитлеровцы бросились бежать в сторону леса, но немногим из них удалось добраться до него.
Эскадроны спешились, во все стороны помчались дозоры, на окраинах деревни было выставлено сторожевое охранение. [109]
Калинович проворно соскочил с коня, попрыгал, отогревая закоченевшие ноги, обращаясь к окружившим его офицерам и солдатам, весело проговорил:
— Кто сказал, что конница умерла?.. Кто сказал, что шашки больше не нужны?..
В направлении Тимонина раздавалась артиллерийская стрельба, длинными очередями заливались пулеметы, трещали винтовочные выстрелы. Это дрался 22-й кавалерийский полк!
...Разъезд старшины Корзуна двигался в направлении Горбова.
До села оставалось километра полтора. Головной дозор подал условный знак: «Вижу пешего противника!» Корзун предостерегающе поднял руку, повел коня рысью; следом гуськом потянулись разведчики. Остановив разъезд неподалеку от прижавшихся к стволам сосен дозорных, старшина подъехал ближе, выглянул вперед. Лесная дорога спускалась к мостику. За мостом, на пригорке, горел костер; вокруг него грелось шестеро гитлеровцев. Чуть в стороне, в неглубоком окопчике, стоял ручной пулемет, ствол его был обращен в сторону дороги.
Корзун быстро осмотрелся. Справа шла просека.
— Наблюдайте за противником, да не высовывайтесь, а я поищу обход, — проговорил старшина и послал одного из разведчиков проехать по просеке рысью. Конь шел свободно, слегка проваливаясь в снег.
— За мной! — приказал Корзун, оборачиваясь к разъезду.
Разведчики обошли полевой караул лесом, перебрались через речушку, подошли, скрываясь за деревьями, шагов на сто к гитлеровцам. Корзун дал шпоры коню и бросился вперед, за ним, охватывая противника полукругом, рванулись конники.
— Хенде хох!{13} — высоко подняв над головой ручную гранату, крикнул старшина, подскакивая к костру.
Двое гитлеровцев схватились было за винтовки. Протрещали автоматные очереди, два тела в серо-зеленоватых шинелях ткнулись в снег. Остальные подняли руки вверх.
— Забрать оружие! — приказал Корзун. Два разведчика спрыгнули с коней, взяли ручной пулемет и автоматы, винтовки побросали в костер. [110]
Поднявшись на пригорок, где по-прежнему стояли дозорные, Корзун укрыл разъезд за соснами и только тогда как следует оглядел пленных. Они стояли, понурившись, со все еще поднятыми руками. На них были грязные, местами прожженные шинели. Отвороты пилоток были опущены, сверху — вместе с воротниками шинелей — обмотаны каким-то тряпьем. Лица — небритые, обветревшие, глаза слезились, испуганно бегали по сторонам.
— Ну и завоеватели... — сплюнув, проговорил Корзун. — А какими щеголями были в июле!
— Полуботько и Сидорчук, гоните их в штаб полка и доложите, что я продолжаю разведку на Горбово, — закончил старшина.
...Старший лейтенант Найчук ехал с головной походной заставой в километре впереди своего эскадрона. Всю долгую декабрьскую ночь шли на запад кавалерийские колонны, и теперь, под мерный шаг коня, невольно дремалось.
Словно в полусне проносились в памяти картины былого. Ведь уже больше двадцати лет тянется боевая служба офицера! Молодым юношей вступил Георгий Найчук в ряды Первой Конной, прошел не одну тысячу километров в походах за Родину. Егорлыкское побоище с конными корпусами деникинцев, переход на Юго-Западный фронт, бои с белополяками под Сквирой, Новоград-Волынском, Дубно, Замостьем, конные атаки на полях Северной Таврии...
Ровно шагали кони, хрустел снег под подковами, поскрипывала кожа седла.
Головной отряд вышел на опушку леса против Горбово, здесь его встретил разъезд. Корзун доложил Найчуку, что в селе находится противник, обходных дорог нет, а снег на полях достигает полутора метров глубины. [111]
Спустя четверть часа цепи спешившихся кавалеристов уже двигались по глубокому снегу в направлении Горбово. Ударила полковая пушка, снаряд с воем полетел в сторону села. Наугад начала бить вражеская артиллерия. Эхо раскатисто грохотало по лесу, с деревьев медленно осыпались тяжелые хлопья снега.
На опушку леса выскочил всадник на взмыленном коне, спрыгнул с седла, бросил поводья коноводу, быстро подошел к стоявшему под сосной Найчуку. Тот обернулся на хруст шагов, оторвался от бинокля, вытянувшись, доложил:
— Товарищ майор! Третий эскадрон наступает на Горбово. Село занимает батальон 195-го немецкого полка с артиллерией. Я с резервным взводом сейчас двигаюсь за взводами первого эшелона.
— Правильно, Найчук, — одобрил Шемякин. — Старый солдат времени зря не теряет и приказа не ждет. Полк будет наносить удар левым флангом...
Авангард охватил Горбово полукольцом, но гитлеровцы продолжали удерживать приспособленные к обороне строения и баррикады на улицах. Бой разгорался. Прискакал генерал Плиев, приказал двум полкам обходить село с запада. Загрохотали наши орудия. Доватор приказал подходившим к Терехову частям 4-й гвардейской кавалерийской дивизии обойти Горбово и перехватить дороги на Ордино и Петрово. Противник, обнаружив кавалерийские колонны, бросил на них авиацию Три раза налетали бомбардировщики на рассредоточившиеся полки, бомбили, обстреливали из пушек и пулеметов. 44-й кавалерийский полк майора Быстрова вышел на дорогу Горбово — Терехово, по которой отходила вражеская пехотная колонна. Под ударом конников гитлеровцы поспешно отошли в Ордино.
Противник перешел в контратаку на второй эскадрон. Под натиском врага конники начали медленно отходить. На выручку соседу подошел слева первый эскадрон. Противник подтянул еще роту, и первый эскадрон, отбиваясь от яростно наседающих гитлеровцев, начал медленно отходить назад.
Найчук видел отход соседей. На флангах его эскадрона уже трещали автоматы, гитлеровцы просачивались в тыл. Но опытный офицер знал, что нельзя уступить инициативы врагу, что с минуты на минуту в бой вступят главные силы. [112]
— За мной... Вперед!.. — закричал Найчук. Солдаты бросились за ним. А в это время с обеих сторон на улицу вливались эскадроны 3-й гвардейской кавалерийской дивизии.
Батальон 195-го пехотного полка был выбит из Горбово.
За проявленные отвагу и мужество старший лейтенант Георгий Найчук был награжден орденом Красного Знамени.
...Решительные действия 2-го гвардейского кавалерийского корпуса в тылу 4-й немецкой армии в значительной степени содействовали наступлению войск 5-й армии, правый фланг которых к исходу 14 декабря вышел на рубеж Давыдовское, Ново-Александровское, Спасское.
Л.Н.Севрюгов Так это было.
13 декабря 1941 г. 175-й день войны
Калининский фронт. (Конев, Иван Степанович) «13 декабря войска 31-й и 29-й армий Калининского фронта, развивая наступление, вышли на пути отхода калининской группировки противника. Во избежание лишних жертв по указанию Ставки гарнизонам в Калинине и Клине были предъявлены ультиматумы о сдаче. Гитлеровцы отвергли предложения советского командования, но в то же время, опасаясь окружения, начали поспешно отводить свои силы из этих городов. И опять, как и в районе Тулы, отступление фашистских войск на ряде участков превратилось в паническое бегство. Дороги отступления были забиты брошенными танками, артиллерией и обозами.»[6]
Гальдер Франц (нач. Ген. шт. Сух. войск Германии): «Группа армий „Центр“ : …Обстановка в районе Клина, который все ещё находится в наших руках, несколько улучшилась. 2-я танковая дивизия закрыла брешь на фронте южнее 36-й моторизованной дивизии. …Наши войска успешно отошли на новый рубеж в районе юго-восточнее Калинина. Калинин удерживается нашими частями.»[2]
Западный фронт (Жуков, Георгий Константинович). К исходу 13 декабря войска 30-й армии (Лелюшенко, Дмитрий Данилович), 1-я Ударной армии (Кузнецов, Василий Иванович) охватили клинскую группировку с северо-запада, востока и юго-востока. Противник, пытаясь выйти из-под удара, начал отходить по единственной ещё не перехваченной дороге на Теряеву Слободу.
16-я армия (Рокоссовский, Константин Константинович) Группа генерал-майора Ф. Т. Ремизова, сломив сопротивление противника на рубеже реки Истры (12 километров юго-западнее Солнечногорска), обошла Истринское водохранилище с севера. Группа генерал-майора M. E. Катукова, наступавшая южнее водохранилища, форсировала реку Истру в районе Павловской Слободы, обошла Истринское водохранилище с юга и 13 декабря завязала бои за город Истру.
5-я армия (Говоров, Леонид Александрович) В сражение вступил 2-й гвардейский кавалерийский корпус (Л. М. Доватор). Корпус имел задачу разгромить ближайшие резервы врага и перехватить дорогу Руза — Ново-Петровское. При поддержке стрелковых частей корпус пересек линию фронта в 10 километрах юго-западнее Звенигорода и развил удар в северо-западном направлении в тыл вражеским войскам, действовавшим западнее Истры и Звенигорода.
1-й гвардейский кавалерийский корпус (Белов, Павел Алексеевич) и 10-я армия (Голиков, Филипп Иванович) освободили город Епифань.
Юго-западный фронт (Тимошенко, Семён Константинович). 3-я армия освободила г. Ефремов. Части 13-й армии вышли на рубеж Лесные Локотцы — Шараповка и завершили окружение двух пехотных дивизий 34-го немецкого армейского корпуса в районе западнее Ельца.
Гальдер Франц (нач. Ген. шт. Сух. войск Германии): «Продолжаются попытки локализовать прорыв противника на участке 34-го армейского корпуса. Однако кавалерийские части противника с артиллерией уже находятся далеко за линией фронта. Положение на участках дивизий корпуса все ещё неясное. На остальных участках фронта группы армий атаки противника отражены. В районе западнее Тулы прорвались небольшие силы противника, но этот прорыв настолько глубок, что вынуждает нас оттянуть линию фронта назад. Отвод войск затрудняется гололедицей. На фронте 4-й армии усиленная боевая активность противника, местами вклинившегося в наше расположение.»[2]
Гудериан Гейнц (2-я танковая армия) : «13 декабря 2-я армия продолжала отход. При этих обстоятельствах 2-я танковая армия не была в состоянии удержаться на рубеже Сталиногорск, р. Шат, р. Упа, тем более, что 112-я пехотная дивизия не имела достаточно сил для того, чтобы оказать дальнейшее сопротивление и задержать наступление свежих сил противника. Войска вынуждены были отходить за линию р. Плава. Действовавшие левее нас 4-я армия и прежде всего 4-я и 3-я танковые группы также не могли удержать свои позиции…. В этот день глубокий прорыв, предпринятый русскими 13 декабря через Ливны в направлении на Орёл, оказал своё действие — была окружена и частично уничтожена 45-я пехотная дивизия. Гололедица затрудняла все виды передвижения. Потери от обморожения были больше, чем от огня противника. Пришлось отвести 47-й танковый корпус, так как его сосед справа — 293-я пехотная дивизия 2-й армий — отступил от Ефремова.»[3]
Опубликовано сообщение Совинформбюро о провале немецкого плана окружения и взятия Москвы: «…6 декабря 1941 года войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери…»
Википедия.

13 декабря 2-я армия продолжала отход. При этих обстоятельствах 2-я танковая армия не была в состоянии удержаться на рубеже Сталиногорск, р. Шат, р. Упа, тем более, что 112-я пехотная дивизия не имела достаточно сил для того, чтобы оказать дальнейшее сопротивление и задержать наступление свежих сил противника. Войска вынуждены были отходить за линию р. Плава. Действовавшие левее нас 4-я армия и прежде всего 4-я и 3-я танковые группы также не могли удержать свои позиции.

Г.Гудериан Воспоминания солдата.

13/12/41
Положение 2-й армии продолжает оставаться тяжелым, особенно если учесть, что даже слабые подкрепления никогда не поспевают к сроку, а между Новосилем и позициями XXXXIV корпуса засел противник. Невольно возникает вопрос, удастся ли корпусу пробиться в сектор 2-й армии.
Отход с боями 2-й танковой армии осуществляется в соответствии с планом. После того как противник прорвал позиции 296-й дивизии на юге от Тулы, армия приказала дивизии отходить, развернув на 90 градусов свое левое крыло и оставив в руках противника дорогу Тула — Одоево. Рельеф местности здесь сложный, что вызывает известные [285] опасения. Я потребовал от 2-й танковой армии оставить за собой хотя бы участок дороги в районе переправ через Упу.
На фронте 4-й армии под Наро-Фоминском имели место незначительные атаки противника. На севере от магистрального шоссе противнику удалось расширить вклинивание в секторе VII корпуса, так как контратака полка 255-й дивизии провалилась, что привело к ответной контратаке со стороны противника. К завтрашнему дню положение необходимо выправить. На левом крыле армии в секторе 3-й танковой группы также происходили бои, но не столь ожесточенные. Сколько-нибудь значимое прикрытие по реке Лама до сих пор не создано — возможно, причиной тому является нехватка горючего.
Контратака 251-й дивизии на юге от Калинина имела успех, но выдающимся его никак не назовешь.
Разговаривал со Штраусом, в частности сказал ему, чтобы он как можно тщательнее подготовился к эвакуации Калинина.
Как всегда бывает в аналогичных случаях, все пошло наперекосяк. В Почепе, откуда я снял дивизию сил безопасности, чтобы усилить 2-ю армию, партизаны взорвали железнодорожный мост. Около Вязьмы столкнулись два поезда и заблокировали железнодорожные пути, сделав на какое-то время прохождение составов невозможным. Впрочем, нельзя сказать, чтобы составы ходили в направлении фронта слишком уж часто, а снабжение находилось на уровне. К примеру, состав, который должен был подвезти горючее для 4-й танковой группы, прибыл с пустыми цистернами; VII корпус жаловался на недопоставку амуниции — и так далее.
Приехал Браухич, с которым я обсудил создавшееся положение. Он отлично представляет себе, что происходит, и полностью разделяет мое мнение. Я сказал ему:
«У меня нет новых предложений. Вопрос, который нам необходимо [286] обсудить, скорее политического, нежели военного свойства. Фюрер должен наконец решить, как быть группе армий: или сражаться, оставаясь на тех позициях, которые она сейчас занимает, рискуя потерпеть полное поражение, или отойти, что сопряжено с таким же примерно риском. Если фюрер прикажет отходить, он должен понимать, что новых сокращенных позиций в тылу, которые, кстати сказать, совершенно не подготовлены к обороне, смогут достичь далеко не все наши войска, поэтому неизвестно, смогут ли ослабленные части группы армий эти позиции удержать. Подкрепления, которые были мне обещаны, тащатся с такой черепашьей скоростью, что оказать решающее воздействие на принятие соответствующего решения не могут».
Клюге, который 10 декабря высказался в пользу того, чтобы «держаться», сейчас склоняется в сторону «отхода». С ним солидарен Рейнхард, командир 3-й танковой группы, который написал, что мы должны «наконец отделиться от противника». Он забывает, что в последнее время ему не раз предоставлялась возможность к отходу, но вопрос, как он собирается «отделяться от противника» в районе Клина, у которого сегодня сосредоточена огромная масса войск и от которого в наши тылы ведет только одна дорога, остается открытым.
Кроме того, подвоз горючего от железнодорожных станций к фронту по обледеневшим дорогам сопряжен с невероятными трудностями, а между тем от этого зависят все передвижения войск.
К сожалению, мое физическое состояние за последнее время настолько ухудшилось, что я был вынужден просить Браухича подыскать мне замену, так как не знаю, сколько еще времени смогу оставаться на ногах, особенно учитывая тот факт, что я очень серьезно болел в прошлом году.
Ф. фон Бок Я стоял у ворот Москвы.