О! Как ей Ленский импозантен! Генеральша Ларина

    (Из ранней лирики. Фрагмент романа "Евгений и другие".
      Предыдущий фрагмент "Мы от инстинкта всё берём. Генеральша Ларина"
        http://www.stihi.ru/2016/07/04/2598)
              ЭРОТИКА

...О! Как ей Ленский импозантен!
Ну, разве даст вдова зарок
В любви не брать с него оброк?!
Ведомая под ручку «зятем»
(Мосье, вдову облобызайте!),
Та рада с ним достичь кровати…

Лишь к стулу им подведена,
Путь к отступлению она
Всё ж преградила, как стена,
Со вседозволенностью знати
Сев выжидающе пред «зятем».

Пусть ходом времени дана
Ей сеть морщин и седина,
Глаза горят, как ордена –
Любовной     страсти     показатель.
Вновь искушает сатана.
Так есть ли в том её вина
Что плод запретный слишком сладок?

В любовных правилах, обрядах,
Будь третий лишний ко двору,
Его б сослали в конуру.
«А ну-ка, дочка, вместо б**док
Иди отсюда подобру
И приведи себя в порядок! –
Красноречивый женский взгляд
Подобен жесту – нем и краток. –
Устрою я за всем догляд,
Не то пойдёт в семье разлад»!

Напутствие чуть подлиннее:
–…Не падай больше никуда
   И, если сыщется сестра,
   Обратно возвращайся с нею.
   А с платья     смоешь     ли водой
   Ты бутафорский свой настой?
– Ужель     ослушаться     посмею?
    Уйду вмиг, коль не скажешь: стой!

Вверяя лик стыдливой краске,
И долговечной и густой,
Дочь, после маминой острастки
Едва ль вернет душе покой.
С пунцовой милуясь щекой,
Слеза смочила ей ресницы
И возжелала стать рекой…

Ужель во тьме плоть не разнится?
Как мог на Таню взгромоздиться
Тот, кто лишь с     Олей     должен спать?!
Татьяна, помня о сестрице,
Не зная где её искать,
Разделась в собственной светлице,
Спеша отмыться, отбелиться,
В то время как с поэтом мать
Осталась тет-а-тет опять.
Уж тут не следует телиться
И от      безделья      изнывать.
Уж посторонние-то лица
В      любой      миг, в духе небылицы,
Смогли б бессовестную мать
На      недозволенном      поймать.
Ведь надо ж так ей распалиться,
Что даже в Олиной светлице,
Чтоб в Ленском      оторопь      сломать,
Вдова дерзнула заголиться.
(Вот Вам      пикантности      граница…)
                *        *        *
Будь Вы не попросту примат,
А даже тонкий дипломат,
То и тогда, коль кобылица
Всерьёз от страсти распалится,
Всей Вашей чести – шах и мат –
От случки Вам не открутиться!
Какою гранью компромат
К Вам развернут, на этот лад
Собой и станете, примат,
Стыдиться или же гордиться.
Он неизбежен – компромат.
Юнцом      по-прежнему      вдовица
Сполна желает насладиться…

Ох, Евдокия – ты же мать!
Но… как тебя не понимать?!
Вдова! Пусть ты не молодица,
И Зрелость сохнет от утрат,
И годы не текут водицей,
А отлетают прочь, как град,
Всё ж тело хочет возродиться,
А Страсть не хочет знать преград.
Страсть сокрушает всё подряд.
А Разум, хоть он и стыдится, –
Её бесправный младший брат.

Поэт отважен без рюмашки:
В интимном он не даст промашки.
Аж с      мордою в крови      блеснуть
Способен (не в лице ведь суть)
Он на правах очаровашки.

Обязан, к радости милашки,
И захотеть он и дерзнуть…
Не для того, чтобы вздремнуть,
Вошли в альков они четою.
Тут, в спальне Ольги, мать чуть-чуть –
И вновь предстала б молодою:
Мол,     знаешь,     друг, чего я сто'ю!

Гость оробел, как ученик.
Он был в крови, но вне улик…
Сначала с целью лишь благою
Вдова заботливой рукою
Обтёрла замарашке лик.
Своей обласканной щекою
К щеке      вдовы      герой приник.

Проступок, впрочем, не велик,
Но для дальнейшего сближенья
И плодотворных перемен
Столь целомудренный обмен
Банальностями притяженья
(Да плюс мурлыканья рефрен) –
Отнюдь ещё не пораженье,
В глазах Венеры. В свой черёд
Пойдут и губы, руки в ход
И все интимные детали,
Вплоть до томимых гениталий.

Тут, главное, чтоб перестали
Они заглядывать вперёд
И расслаблялись без забот.
Чего вдвоём сидеть на стуле? –
Должно быть, ветреной Фортуне
Постельку Олину в расход
Отдать не      жалко      для господ…
                *        *        *
Не приписать ли хлопотунье,
Как грех, пролитый в спальне пот?
Иль на вдове за приворот
Лежит вина, как на колдунье,
Иль      гость   –    невольный сумасброд…

Владимир (как и накануне,
Когда был с      «тёщей»      близок он)
Вновь первобытно возбуждён.
Сопротивляться страсти втуне.
Сошёлся он  не  даром  с Дуней,
Поскольку вновь она с лихвой
Весь      вакуум      в нём половой
Собой заполнит без раздумий…

Мать с Олей, как двойной портрет,
То в тень вносимый, то на свет.
Дочь – край непознанный. С мамулей –
Как настоящий краевед,
Блестяще      вёл себя поэт:
С ней испытал и страсть и нежность.
Эк,      скачет,      словно в безмятежность!

Сползая в пропасть, глянь-ка вниз!
С собой      вчерашним      ты сравнись,
Когда на      части       дух не рвали.
Тпру, Вова! Сколько не глумись
Над домостроем вне морали,
Но, возвращаясь в мир реалий,
Искать потребно компромисс.
Не уповать же лишь на низ –
На ненасытную промежность!
Мать… Оля… С Олей всё на честность…
Бесцеремонность и поспешность
Не взяты Олей за девиз
И с ней во всём царит любезность.
Тут очевидна бесполезность
Попыток соблазнять на бис,
Пока не станет  Оля мисс,
Оповестив о том окрестность.

Грех  с Олей проявлять поспешность…
А с «тёщей»  –    проще      будь, не жмись!
Коль искушал, не осрамись!
Не дай, Бог, проявить небрежность!

Поэта манит      чувств      безбрежность.
Мать, дочь… с ним связаны узлом.
Гость в образ сей двойной влюблён,
Как в роковую неизбежность:
К двум        дамам         угодил в полон.
Не будь в постели он силён,
В  них  не найди он      сходства   –    внешность
Вдовы       как      взять за эталон,
Если не брать в расчёт промежность?

Вагиной      восхитился       он.
Вагиной «тёща» жмёт без фальши,
И потому пред генеральшей
Сложил он часть своих знамён.
В постели с ним (или на нём)
Вдова становится  «колдуньей»…

Вновь осчастливлен пылкой Дуней,
Поэт о  том  уж позабыл,
Что Олей он «отвергнут» был.
Гость, самобичеватель строгий,
Каких-то полчаса назад
Не смел судьбе смотреть в глаза –
Захлёбывался на пороге
В душевной он своей мороке.
Когда резвились телеса,
Душа в      грехе      тонула вся…
            *        *        *
Теперь-то было бы неплохо
Вернуться к      Ольге      снова нам.
Прикид у Оли – стыд и срам!
Сама в обличье скомороха,
А в мыслях: «Нет ли тут подвоха»? –
Вопросы вносят в мозг бедлам.

Растёт и ширится тревога:
«Что ж это было? Может, гром?
Иль кто-то уж лежит пластом –
Сражён по воле рока пулей?
Тогда бы сделался наш дом
Похожим на пчелиный улей.
Я Настю      тут      подкараулю.
Её      дождаться      надо всё ж.
Назад кровь с платья не стрясёшь…
Как выйти на люди грязнулей,
Чтоб мать с сестрой меня турнули:
Кто, мол, без  стука,  нравом прост,
Припёрся к нам,      одет      немодно?!
Что, мол,     ещё      день      припасёт     нам?
                *        *        *
Пробежку сделав в пару вёрст,
И      пёс      кладёт устало хвост.
Посыльный Петька, непочётный,
К тому же, и не званный гость,
Со срочной      миссией      отчётной
(Причём, с задержкой губошлёпной)
В каморку      Насти      заскочил.
Рад услужить не за харчи.
Вот образец (без кривотолков)
С душою выполненного долга!

(Свой      у посыльных форс, плюс стать…)
Шкет      Настю  ожидал застать.
Глядь – окровавленная Ольга!
Стоит растерянно одна
В ненастных судорогах дня.
За нею жизнь, как бы в осколках,
Пред ней – степь на тот      свет,      ровна.
Глаза распахнуты, поскольку
Она мальцу удивлена...

                (продолжение следует)