Воймега тиснула Ганну

''Воймега'' тиснула Ганну, а, вернее, книжку Ганны Шевченко «Обитатель перекрёстка». Издание уже стало прошлогодним: подписано в печать 23.04.2015.
Как и мой знакомый парнишка Богдан Иванов, Ганна родом из Донецка, где она научилась русскому стихотворчеству, несмотря на добровольную украинизацию, которая, похоже, была довольно успешной в области имён.
Г. Шевченко:

«Я стою — как другой человек,
неожиданный, витрувианский.»

Человек Витрувия, как это? Я не помню Витрувия, чёрт побери.
А, догадка! Может, это кочующая из журнала в журнал фигура мужика с поднятыми руками и расставленными ногами, вписанная в гармонизирующую квадратуру круга.
Наткнулся на хорошую зарисовку (созвучную моей теперешней ирреальности) на  стр. 44:

                …дорога,
и, возможно, я по ней иду.

А на следующей сопряжение с родной мамочкой Ганны. (Хорошая иллюстрация тождественности поэзии и философии.)
Мама родила Ганну неказистой, но, автор хочет верить, полезной; и уже недалёк час, когда «...как выцветшую штору, в комод на тряпочки отправят.»
Хорошо разбирает синдром страшненькой женской особи толкователь А. А. Урбан* с помощью анализа стихотворения Н. Заболоцкого «Некрасивая девочка» со знаменитыми строками о красоте:

«Сосуд она, в котором пустота
   Или огонь, мерцаюший в сосуде?»

Адольф Адольфович и нашим, и вашим, конечно, расписывая смыслы. Мы-то, в Москве семидесятых, сделали вывод: «Красивой девушке мозги нужны гораздо меньше, чем дурнушке».
А бывают ведь и такие «публичные женщины»** как дамочка в шляпе Лена Ленина—и собой хороша, и упакована, и строчит как зверь, как Маринина— научилась изложения сандалить и книжки свои тавтологические пробивать с лёгкостью. 20 июня 2016 года я попробовал публично критикнуть её творение «Правда на миллион. Как стать богатой и знаменитой», но она изящно отбилась. Аудитория в магазине «Библио-Глобус» была благожелательна к неглубокому автору. А шут её знает, может, собравшимся неочаровательным молодкам Лена Ленина и поможет стать поборзее и даже симпатичнее...
На обложке прекрасно сброшюрованной подборки Ганны Шевченко какое-то домоводство: ножнички, катушки, напёрсток... Всё как в серванте моей бедной мамочки, которую недавно замучили в застенках её квартирки.
Шурин тут же напустился на меня, он был недоволен тем, что я не подписал «отказуху» на наследство. Костерил и материл покойную тёщу. Но я не поддался на провокацию: «Давай, давай, позорься!»
И втайне версифицировал:

У меня мороз по коже,
Как ты начал наезжать...
Неужели не похоже,
Что я тоже: «Твою мать!»

Да-да, просьбу твоей безвременно почившей матушки, шурин, я не выполнил — не спровадил вас на поселение в Иудее, Самарии или в Балтиморе. Прозябайте здесь, оглоеды! А я буду прожариваться на сковороде хевронского нагорья.
Ганна наблюдает:

Дурень залез на крышу, бежал по краю,
Смерти хотел наивный, печальный лох.
Всё бесполезно. Мёртвые не умирают.

(стр. 25)

Ещё как умирают! Когда и память в тартарары...
А на следующей странице Ганна сбацала  довольно сильное, без знаков препинания стихотворение. Так сказать, поэму недомогания, довольно зашифрованную. Такое понравиться может и Алексею Кубрику, и Алексею Алёхину...

как поживает легко и нелепо
солнечный свет
между ляжками неба.

Вот так-то! Но не только сэнрюшная цитата, но и хайковый цветочек цинерарии на стр. 14. Надо бы воззриться на него въявь, а не на картинке. Но сейчас, после страшного вирусного гриппера, хочется на земляничную поляну, на вырубку с точками ягод...
Но ни клубники, ни клюквы, ни морошки нет у Ганны Шевченко. Есть только собирательное «ягода поля» (стр. 41).
И есть рыба, вернее, «рыба-ветер», ещё одно недурственное творение на стр. 27.
И вдруг ляп.

Этот мир опасен для жизни,
Но другого не предлагали.

Ну, это дешёвый приём.
А на стр. 47 «пластинку юзает иголка».
Как это сочетание с Брайтон Бич попало в Донбасс или в Подольск (прописка Г. Шевченко), ума не приложу.
Хотя Донецк и был когда-то Юзовкой, но это не то. Это, смею вам заметить, ползучая инглинизация русского языка.
Тогда и я могу брякать: «Стоки жестоки» и «покэшить»... Факованный!
Последний куплет заканчивается крещендо:

«я ощущаю как медлительно и больно
Вселенная моя рождается во мне.»

Ну, это претенциозно. Все мы довольно-таки реинкарнарнированные, мозаично реинкарнированные. Ничего такого.
Хотя. Всё же.
Рождается Вселенная. Быстро. Чтобы умереть. Бесследно.

А пока книга Ганны и 105 ФМ в Москве.

«Радиокнига»...
то чтецы, то аккорды,
то... нигун?.. Нигун!


Постскриптум

Как подмечено в моём прошлогоднем отзыве на книжку Станислава Ливинского «А где здесь наши?» свежеиспечённые воймеговцы считают за правило исчезнуть со Стихиры. Вот и Ганна самоликвидировалась, но кто-то в Орске взял и закопировал её удачные стихотворения и снова поместил их на стихи.ру. Так что читайте и сами оценивайте продвинутого поэта Ганну Шевченко!

*)  А. Урбан, Стихи-собеседники. Очерки.
    «Детская литература», Ленинград, 1978.

**) самоназвание; я попытался обратить её
     внимание на классическую русскую
     литературу, но не тут-то было, Лена
     Ленина настаивала на своей публичности.