не то

Солнце ясное, день же пасмурен;
я иду одна снова домой.
Одиночество мне приятнее,
чем компании гул шальной.
Снова порчу бумагу заметками —
будет, было и есть одно:
я люблю тишины перепевчики,
не люблю слышать звуки давно.
Только есть у меня мелодия,
мной любимая просто так.
И не то, чтобы прям симфония —
в ней один исполнитель, да.
Записала её случайно,
забыв выключить диктофон,
но теперь, словно бы отчаянно,
ставлю сотню раз на повтор.
Она кажется мне идеальной,
созданною самим Творцом.
Видится туфелькою хрустальною.
Да каким башмачком — дворцом!
Записала случайно недавно,
позабыла, что было тогда.
Голова гудит не случайно —
знаю чувства того имена.
То любовью зовут, симпатией,
и плевать, что только твоей,
не поддайся своей апатии,
горло режь ей ты поскорей.
Чтобы даже она и не думала,
ночью вырвавшись, убивать
в сердце мертвом остатки гордости.
Не позволь себе мертвой стать.
Сердце мертвое, сердце жесткое,
как резина, как лопнувший мяч,
только кровь в нём твоя — огненная —
не даёт сорваться на плач.
Слёз пустых, жарких, но не всегда ведь,
что хотят только вниз упасть,
и не просто там остаться,
а тебя с собою забрать.
Помню каждый мелодии той звук,
каждый звук слышу будто впервые,
и не то, чтоб прям больно, до мук,
это звуки такие — родные.
Запись эта не будет стерта,
там записан мне голос твой,
каблуком давит прямо на горло
звук помех от вьюги зимой.

Не мечтаю о большем, лишь бы
слышать голос почаще твой.
Я готова тебе стать рабыней,
только чаще пользуйся мной.
Я, надеясь на лучшее время,
отложу встречу на потом,
в голове будет биться птицей
мысль о девушке новой — не то.
Не мечтаю о чем-то ином —
я мечтать боюсь о другом —
я лелею мечту о новом,
пусть до боли образ знаком.

Не боюсь голос твой на записи,
буду с Бога одно просить:
не разбиться б о скалы жестокости,
до беспамятства полюбить.