Ему так весело грустить

Ему так весело грустить,
В огне и жаре замерзая,
От жизни и любви сгорая,
Из пепла боли приходить.

Он разбивается о пыль,
Что растекалась облаками,
На пару слов и пару миль
Он исчезает с дураками.

Ему так трудно отдыхать
От суеты своего безделья,
Уничтожать свои творения,
А после – снова возрождать.

Он мается от гнусной скуки,
Что разрушает людям быт,
Он слышит, помнит эти муки,
Что гнут его, пока он спит.

И он презренно подчинится,
Виня себя за свою страсть,
И вновь взлетев, мечтает пасть,
Уйти, и снова возродиться.

Его разбитый дух не сломлен,
Мечта его всегда найдёт,
Его поступок обусловлен:
Они - падут, а он – взойдёт.

Он поступает ровно так же,
Как поступали с ним все те,
Кто разрушал пути к мечте
Его и тех, кто были старше.

И этим «тем» всё невдомёк,
Что его бодрая усталость,
Всё чаще, чаще валит с ног!
И носит горестную радость.

Ему сложнее облегчать
Всю простоту своего падения,
Взлетать в привычном удивлении,
Что стало сложно замечать.

Так страшно храбрость показать,
Что он смеётся, горько плача.
И так легко всё рассказать,
И попытать свою удачу.

Он тихо воет и кричит,
Держа себя и спину прямо,
То носит, то бросает рьяно
Сердечко, словно то – гранит.

Ему так просто усложнить
Всё то, что раньше было лёгким.
Но он не может с этим жить,
И он полнён страданьем стойким.

Но кто-нибудь ответить смог,
Кто этот тип, и что он хочет?
А это просто, просто очень!
Как ясный день. Он тайный Бог.

Он в этот ранг не возведён,
Не сотворён ему алтарь,
Он просто для себя барон.
И просто для себя он Царь.

И он заведомо падёт,
Хоть оспоряй и отрицай.
Ведь он не Бог, и он не Царь,
Он смертен и таким умрёт.

Что до меня? Я не мудрец,
Но знаю это наперёд:
Кто возомнил, что он есть Жрец,
Тот подскользнётся и падёт.

Простите все меня Жрецы,
Владыки, Боги и Творцы,
Но Вы останетесь никем
И погрузитесь в мир проблем.

Если впредь такой чудак
Придёт, чтобы взойти на Трон,
Пусть знает: он – большой дурак,
И его мысли – моветон.