Ода природе. Ты венчан с музой в небесах

 (Посвящается Джону Китсу)


В закате горы аметистом
блистают в солнечной тиши,
а над волнами в небе чистом
витают чайки. Ни души…
На берегу сверкает дальний
маяк. В тумане, как хрустальный,
сияет тихий небосклон.
Рассыпал вечер меж корон
трёхглавой цепи горной синей
мерцанье. Будто звёздный иней,
сверкают блики средь колонн
высоких древ. Вершины крон
залиты летнею росою.
Алмазной дымчатой рекою
струятся стаей облака.
Недостижимо далека
земля, объятая покоем,
благоуханная левкоем.

Воспел под арфу менестрель
природы здешней цитадель.
Прохладой вешнею и зноем
огнистых летних вечеров
просторы полнятся, прибоем
высоких белых берегов,
лишённых летней позолоты.
И отдалённо реют ноты.
Несут крылатые ветра
с потоком волн, кипящих пеной,
напевы славы довременной.
Здесь чудна осени игра
весны ушедшей и забвенной,
луны холодной и затменной
пред ликом солнечных лучей.

Листок, оторванный, ничей,
кружится, падая, сгорая
у врат потерянного рая.
Пустынных строк один мотив,
души наставшая отрада –
весенний ветреный порыв…

Дождём сияет балюстрада,
и капли падают. Круги
идут заметно чуть волнами
под ливнем к берегам реки,
исчезнуть чтобы перед нами,
быть может, явью или снами…

О, как воздушны и легки,
в полях росою васильки
кристальной залиты. Бескрылой
степною дымкою остылой,
парящей песней на холмах,
осенний отзвук вешней дали
развеет скорби и печали.
Летящей чайкой в полутьмах,
пролитый молнией в громах –
свободы призрак неизменный.
Поэт, красою вдохновенный,
желает миг запечатлеть
стихами; краской на мольберте
художник – вечную воспеть
природе оду. Обессмерти
прекрасное в земных словах!
Ты венчан с музой в небесах.