11 декабря 1941 года 173 день

Ожесточение освободительных боёв,
Вносило изменения в военные скрижали,
Перевернув на головы врагов,
Позор войны ,вернувшей им исток тоски в печали.

И выворачивая душу  наизнанку на ходу,
Заставив и не раз , на поле боя оглянуться ,
Попятиться , перекрестив себя в сплошном аду,
За всё , с чем довелось до этого столкнуться.

Пойти на постепенный и размеренный отход,
В умах приняв возможности стараний,
Передней линией парировать у  бегства исключительный  исход,
Из мест, готовых задержать порыв от русских изысканий.

Берущих немцев как медведя на рогатину в судьбы почин,
Уже уснувшего от зимнего мороза,
Отрыв на входе лаз, и затаив дыхание с глубин,
Достав огнём Души до Бока , повелителя их санного извоза.

И где б его почать , звучали звонко речи,
Чтобы ушёл скорее в мир иной,
И Богу в счастье не перечил,
Катясь в санях обратно русскою зимой.

Наладить всех "гостей" из дома  в одночасье ,
Придать азарт ,искать себя в других делах,
Дано Душой от Бога Рода счастье,
Принять у операции Величия Страны Размах.

И шутка раззудела руки в тяге к делу,
И впляс пустила песню за собой,
В кровавый бой назначив лучших выводить вперёд сутьбы уделом,
На  построение  сходясь ,плечом к плечу весёлою гурьбой.

Изгнав из строя дни печальных начинаний,
Из первых дней войны , рождающих в умах,
Дух мести , замещая в радости привычных чести очертаний,
Зовущих победить ,смекалку возрождая в родовых делах.

И смелость стала истиной предела воли,
А сметка обрела разумные черты,
Достоинством бойцов , ослабив немцев поневоле,
Догнав врага, бегущего в заслонах русской красоты.

Мороз и вьюга , гололёд и в снежной дали,
Поля , поля и реки нескончаемой от снега пеленой,
Наполеона дух  истории в глазах солдат реальный,
Взор свыше, авиации штурмующей колонн размеренный настрой.

Темп наступления приобретал на каждом поле,
Свой резонанс докладов , наградных и списков убывших сынов,
Рождая Дух Творения Победы Высшей Бога Волей,
Создавшей на Голгофе Дух Величия Божественных Основ.

11 декабря -Иринарх ( «правитель мира") — мужское имя. Официальное русское крестильное имя.

Иринарх. День для гаданий, ходят слушать воду в колодцах, если слышен плеск — будут деньги. Сойкин день. День, когда в старину почитали соек из вороньего семейства. Считалось, если она позовёт в этот день, к окну прилетит или у крыльца станет кричать, — то это предвестие, знак следовать за ней (птица-сойка грядущее приоткрывает и хлопочет о счастье твоём).
11 декабря 1941 г. 173-й день войны

Северо-западный фронт. 52-я армия после перегруппировки возобновила наступление на Чудово.

Калининский фронт. «Угроза коммуникациям вражеской группировки, действовавшей в районе Калинина, вынудила командующего 9-й немецкой армией перебросить туда две пехотные дивизии с участка, на котором наступала наша 29-я армия. В результате сильных контратак этих дивизий наступление 31-й армии замедлилось. В это время войска 29-й армии, воспользовавшись ослаблением противника, возобновили наступление и 11 декабря овладели хорошо укреплённым опорным пунктом врага на южном берегу Волги — деревней Красное (15 километров юго-западнее Калинина).»[6]

Западный фронт (Жуков, Георгий Константинович). 30-я армия (Лелюшенко, Дмитрий Данилович), сбивая 1-ю танковую, 14-ю и 36-ю мотопехотные дивизии противника и заняв Рогачево, окружила город Клин.

«10 и 11 декабря бои приняли предельно ожесточённый характер. Враг почти непрерывно контратаковал нашу ударную группировку. Сопротивление его было настолько упорным, что населённые пункты Ново-Щапово, Спас-Коркодин и другие по 4 раза переходили из рук в руки. В центре армии самоотверженно сражались воины 21-й танковой бригады Лесового, части 371-й дивизии Чернышева, 365-й дивизии Щукина и 379-й дивизии Чистова. На флангах врага громили уральцы Люхтикова и пехотинцы Виндушева, кавалеристы Иванова и Чудесова (24-я кавдивизия).»

Войска 1-й Ударной армии (Кузнецов, Василий Иванович), захватив г. Яхрому, преследуют отходящие 6-ю, 7-ю танковые и 23-ю пехотную дивизии противника и вышли юго-западнее Клина.

20-я армия (Власов, Андрей Андреевич), преследуя 2-ю танковую и 106-ю пехотную дивизии противника, заняла г. Солнечногорск. «Войска 20-й и 16-й армий, действовавшие на Солнечногорском и Истринском направлениях, к 11 декабря вышли на рубеж Истринского водохранилища и реки Истры. При отступлении гитлеровцы уничтожили переправы через реку и взорвали плотину водохранилища.»

16-я армия (Рокоссовский, Константин Константинович), преследуя 5-ю, 10-ю и 11-ю танковые дивизии, дивизию СС и 35-ю пехотную дивизию противника, заняла г. Истру.

«Учитывая характер обороны вражеских войск, командующий 16-й армией на подходе к истринскому рубежу создал две подвижные группы: одну — под командованием генерал-майора Ф. Т. Ремизова в составе кавалерийской дивизии, стрелковой и танковой бригад — с целью обхода Истринского водохранилища с севера и другую — под командованием генерал-майора M. E. Катукова в составе стрелковой дивизии, двух стрелковых и двух танковых бригад и отдельного танкового батальона — для обхода водохранилища с юга. Часть сил армии должна была переправиться по льду водохранилища и нанести удар с фронта.»

5-я армия (Говоров, Леонид Александрович) к исходу дня прорвала оборону 252-й, 87-й, 78-й, 267-й пехотных дивизий противника юго-западнее Звенигорода и заняла районы Кулебякино, Локотня.

50-я армия (Болдина Ивана Васильевича), разбив северо-восточное Тулы 3-ю, 4-ю танковые дивизии и полк СС «Великая Германия» противника, развивает наступление, тесня и охватывая 296-ю пехотную дивизию противника.

1-й гвардейский кавалерийский корпус (Белов, Павел Алексеевич), последовательно разбив 17-ю танковую, 29-ю мотопехотную, 167-ю пехотную дивизии противника, преследует их остатки и занял города Венёв и Сталиногорск.

10-я армия (Голиков, Филипп Иванович), отбрасывая на юго-запад части 18-й танковой и 10-й мотопехотной дивизий противника, заняла г. Михайлов и г. Епифань.

Гальдер Франц : «Вечерние данные об обстановке. В основном обстановка разрядилась. Противник продолжает оказывать давление на 1-ю танковую и 17-ю армии, 2-ю армию, 2-ю танковую армию, у Клина и Калинина.»

«11 декабря 1941 года гитлеровское правительство объявило войну США. Этим актом Гитлер, видимо, преследовал две цели. Во-первых, он хотел показать, что Германия, несмотря на потери, все ещё настолько сильна, что способна вести войну не только с Советским Союзом и Англией, но и с США. Во-вторых, он хотел скорее толкнуть Японию против Соединённых Штатов, чтобы исключить участие США в войне против Германии в Европе. Когда И. В. Сталин узнал об этом, он рассмеялся: — Интересно, какими силами и средствами гитлеровская Германия собирается воевать с США? Для такой войны она не имеет ни авиации дальнего действия, ни соответствующих морских сил.»

Германия и Италия объявили войну США.

11 декабря 1941 года - 173 день войны
Войска Западного фронта освободили г. Солнечногорск.
Войска Юго-Западного фронта продолжали вести успешное наступление. 5-й кавалерийский корпус в ходе боев продвинулся на 30 км, нанося противнику тяжелое поражение.
США объявили войну Германии и Италии.
В деревне Подхожее Серебряно-Прудского района Тульской области, геройской смертью погиб старый конюх из деревни Куребино того же района Иван Петрович Иванов. Через Куребино на Подхожее двигалась вражеская колонна автомашин. Гитлеровский офицер заставил И.П. Иванова показать дорогу. Советский патриот вывел вражескую колонну к ледяному спуску, внизу которого был глубокий овраг. Более тридцати машин из сорока, сотни винтовок, патронов, горы продовольствия остались на дне оврага. И.П. Иванов был зверски убит фашистами.
Хроника блокадного Ленинграда
Оптико-механический завод перестал получать электроэнергию. Кончилось и топливо. В цехах холодно, как на улице. Но в огражденных уголках, где топятся железные печурки, жизнь продолжается. Время от времени обогревая у огня коченеющие руки, люди работают.
С 5 декабря гитлеровцы даже не пытаются совершать воздушные налеты на Ленинград. Всю авиацию они бросили под Тихвин. И все же 7 ленинградцев погибли сегодня от авиабомбы. Той бомбы, которая 5 декабря упала на территории Ленинградского университета и не разорвалась. Попытка обезвредить ее закончилась трагически.
Академик С.А. Жебелев выступил сегодня перед сотрудниками ленинградских учреждений Академии наук СССР с докладом, посвященным 100-летию со дня рождения выдающегося историка Ф.Ф. Соколова.
Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга,
ответственного редактора газеты "Красная звезда"
Шестой день продолжается наше контрнаступление под Москвой. Обилен приток корреспонденций с Западного фронта. Далеко не все сразу идет в номер. Значительная часть материалов складывается в редакционные папки — «дожидаться своего часа». Из тех рукописей, что печатаются, тщательно вычеркивается слово «контрнаступление», но оставляются или даже вписываются заново другие слова и фразы, которые дают понять, каков масштаб операции.
9 декабря в корреспонденции Хитрова сообщалось: на ряде участков Западного фронта наши войска выбили противника из некоторых населенных пунктов, 3-я и 4-я танковые дивизии противника отброшены. В следующем номере — его же сообщение: «Всюду идут напряженные бои, особенно на северных подмосковных рубежах и южнее столицы». А в номере за 11 декабря — еще более конкретные данные: «Клинский участок фронта — один из тех, где наши войска настойчиво атакуют врага и, продвигаясь вперед, захватывают один населенный пункт за другим». И в качестве наглядного свидетельства — фотоснимки Виктора Темина «На клинском направлении» — сотни изуродованных немецких танков, автомашин и другой боевой техники.
Сдана в набор для следующего номера газеты обстоятельная корреспонденция, где есть такие строки: «За вчерашний день было освобождено от фашистских захватчиков на всем протяжении фронта большое количество населенных пунктов..».
Не надо быть большим знатоком военного дела, чтобы понять, если две танковые дивизии «отброшены», если освобождено много населенных пунктов «на всем протяжении фронта», если на фотографии не счесть боевых трофеев, доставшихся нашим войскам, значит, это уже не контратаки с ограниченными целями, а крупная наступательная операция. На эту же мысль наталкивает и передовая — «Смелее брать инициативу в свои руки». Словом, кто умел читать между строк, тот все понял...
8 декабря было освобождено Крюково, превращенное противником в мощный опорный пункт, на самом близком расстоянии от Москвы. С этой радостной вестью прибыл ночью Хитров. Его статью об этом мы набрали, сверстали, вычитали и отложили пока про запас, или, как говорится у газетчиков, «в загон».
Ясно, что через день-два последует сообщение о контрнаступлении. Надо быть готовым к этому. В Тулу ушла депеша Трояновскому, чтобы позаботился о статье командующего 50-й армией генерал-лейтенанта Болдина. Вистинецкого командировали в 1-й гвардейский кавалерийский корпус. Он уже вернулся и пишет очерк «В штабе генерала Белова». Остановка только за сообщением Совинформбюро — «В последний час».
Под этой рубрикой в предшествовавшие два дня печатались сообщения с других фронтов: войска генерала армии К. Мерецкова освободили Тихвин, а на другой день войсками генерал-лейтенанта Ф. Костенко был взят Елец. На первой полосе газеты за 11 декабря напечатаны портреты Мерецкова и Костенко. Кстати, с этого дня стало традицией рядом с сообщениями «В последний час» печатать фотографии командующих фронтами и армиями. Позже, правда, эта традиция нарушилась: для портретов командармов, отличившихся в наступательных боях, не стало хватать места на первой полосе газеты. Волей-неволей пришлось ограничиться лишь портретами командующих фронтами.
 
Одновременно с сообщением Совинформбюро об освобождении Тихвина мы напечатали большую статью Михаила Цунца — «Тихвинский разгром». Все эти дни он был в войсках 4-й армии. В числе последних уходил из Тихвина и вместе с ее передовыми частями вступил в город.
Спустя много лет после войны Михаил Зиновьевич рассказал мне любопытную историю. На улицах города еще шли бои, когда он пробрался в Тихвинский монастырь, где прочно обосновалась группа наших разведчиков под командованием Николая Моисеенко. Удалой разведчик, не робевший перед гитлеровцами, очень был смущен первой встречей с представителем «Красной звезды» и прямо-таки обрадовался внезапно вспыхнувшей перестрелке на прилегавшей к монастырю площади. Он вежливо извинился и улизнул от Цунца. Но в 1971 году, когда Тихвин праздновал тридцатилетие своего освобождения, судьба свела их снова на том же самом месте — в Тихвинском монастыре. Профессор Ленинградского университета имени А.А. Жданова доктор экономических наук Николай Моисеенко узнал Цунца и предложил шутливо:
— Что ж, продолжим интервью. Вот теперь нам, пожалуй, никто не помешает, наговоримся вдоволь...
 
...И к официальному сообщению об освобождении Ельца тоже подоспела большая статья — «Елецкая операция». Она в особенности интересна потому, что о наступлении наших войск на этом направлении до сих пор в газете не было ни слова. Наоборот, всего несколько дней назад печатались корреспонденции о тяжелых боях в этом районе, о продвижении неприятеля, угрозе окружения. И вот сообщение о победе.
Я узнал о ней, конечно, пораньше читателей. Мне позвонили из Генштаба и сказали об этом, когда мы с Константином Симоновым корпели над его очерком, написанным в те два дня, которые он получил для отдыха. Это был очерк о замечательном летчике — старшем лейтенанте Александре Коваленко, воевавшем на Севере. Не могу отказать себе в удовольствии воспроизвести здесь выдержку из разговора Коваленко с писателем:
« — Я как-то больше люблю насчет истребителей, мне их больше нравится сбивать, чем бомбардировщики. Я «сто десятый» люблю, хорошая машина, в том смысле, что большая, есть куда попадать. А потом у нее огонь сильный, она не так боится в лоб идти. А нашему брату это только и нужно. Я первый удар всегда в лоб встречаю. Иду навстречу. Он не выдержит, под самый конец отвернет в сторону... А я, пока он заворачивает, наваливаюсь на стрелка сзади, переворот сделаю и бью по нему. В этот момент я его обычно и сбиваю».
Тут у Симонова есть ремарка:
«Он рассказывает все это без улыбки, со спокойствием и деловыми подробностями профессионала, мастера своего дела. И ему веришь, что он действительно «любит» сто десятый Мистер, как он фамильярно называет «Мессершмитт-110», любит за то, что это сильная машина и что он чаще идет в лоб, чем «Мистер сто девятый».
В полку Коваленко прозвали «истребителем истребителей». Так назвал свой очерк и Симонов.
Телефонный звонок из Генштаба ненадолго отвлек меня от симоновской рукописи. Но сам Константин Михайлович уже не пожелал возвращаться к ней. Елец был первым относительно крупным городом, освобожденным от противника в ходе Московской битвы. Услыхав об этом, Симонов загорелся желанием немедленно ехать или лететь туда.
Вместе с ним мы командировали Высокоостровского и двух фоторепортеров — Бернштейна и Темина. Достали для них два самолета «ПО-2» и обязали непременно вернуться к вечеру в редакцию, чтобы материал их тоже пошел в номер. Однако к вечеру они не вернулись. Не вернулись и на второй день и даже не дали знать о себе. Мы не на шутку встревожились.
Они и впрямь не избежали происшествия, но, к счастью, без роковых последствий. Дело в том, что при тогдашней очень причудливой конфигурации фронта кратчайший путь в Елец лежал через Рязань. В Рязани потребовалась дозаправка самолетов. Пока хлопотали с дозаправкой, совсем смерклось. Пришлось заночевать. А ночью разразился страшный буран. Самолеты их снесло ветром на обочину аэродрома, изрядно поломав при этом. Продолжать полет было не на чем.
Перед корреспондентами возникла дилемма: либо добираться в Москву с пустыми руками, либо заскочить в освобожденный к тому времени другой наш город, Михайлов. До него от Рязани было не так далеко. Добыли полуторку и махнули туда. Уведомить о своем решении редакцию не смогли — на это ушло бы лишнее время.
Зарезервированное для их материалов место в очередном номере газеты заняли другие корреспонденции и статьи, в том числе имеющая прямое отношение к Московской битве статья командующего ВВС Западного фронта генерала (впоследствии маршала авиации) С. Худякова — «Фронтовая авиация под Москвой». Она давала исчерпывающие ответы на многие неясные или не вполне ясные вопросы относительно обстановки в московском и подмосковном небе, содержала смелые выводы и прогнозы.
Я уже отмечал, что с середины октября налеты фашистской авиации на столицу участились. Каждый день или через день печатались сообщения об этом. Вначале такие: «...часть самолетов, прорвавшихся в районы города, беспорядочно сбросила фугасные бомбы на жилые помещения. Имеются убитые и раненые». Позже: «...одиночные самолеты прорвались на Москву. Имеются жертвы». А в последние дни ноября и в начале декабря налеты вроде бы совсем прекратились; во всяком случае, в печати сообщения о них не появлялись. Что же произошло или происходило?
Худяков отвечает на это так:
«Противник теперь с большой опаской совершает налеты на Москву. Немцы бросают листовки, будто хотят занять «целую Москву», дескать, поэтому они не бомбят. Но фашистские звери, конечно, оставили бы от Москвы груду развалин, если бы не получали от наших истребителей зубодробительных ударов. Достаточно сказать, что в один из недавних дней в налете на Москву участвовало больше 150 самолетов противника, и ни один из них не был допущен к городу. За этот день 35 вражеских самолетов было сбито в воздушных боях... Бывали дни, когда вблизи Москвы происходило больше 40 воздушных боев...»
От себя добавлю: позже было подсчитано, что только в течение ноября бомбардировщики противника свыше сорока раз пытались прорваться к Москве, в этих попытках участвовало около 2000 самолетов, а прорвалось к городу лишь 26.
Кроме потерь в воздушных боях противник потерял немало самолетов на земле — в местах базирования.
«Наша авиация,— пишет Худяков,— наносила систематические массированные удары по аэродромам противника, причиняя ему значительный ущерб. В итоге этих ударов немцы отказались от базирования своих самолетов на площадках вблизи передовых позиций. Авиация врага находится сейчас от фронта дальше, чем в первые дни ноябрьского наступления. Попытки врага, несмотря ни на что, приблизить свою авиацию к линии фронта потерпели неудачи. Лишь на днях на одном из прифронтовых немецких аэродромов наши штурмовики и истребители сожгли 30 неприятельских самолетов...»
Вспоминаю, что меня несколько смутило очень уж категорическое утверждение автора о том, что «германо-фашистская авиация начинает выдыхаться. Можно смело заявить, что на Западном фронте немцы не имеют превосходства в воздухе».
Я пригласил Денисова, доставившего статью Худякова. Спросил:
— Где доказательства?
Теперь-то доказательства есть. Точно подсчитано, что к началу нашего контрнаступления под Москвой в составе трех участвовавших в нем фронтов у нас было вдвое меньше, чем у противника, артиллерии, на треть меньше танков, мы уступали ему численно и в людях, а вот в численности авиации действительно существовало небольшое превосходство: мы имели 860 самолетов, а он — 600. Но тогда такими точными цифрами мы еще не располагали. И Денисов смог привести в доказательство лишь один аргумент:
— Худяков — сведущий генерал.
Я не удовлетворился таким ответом, позвонил в Перхушково Жукову, прочитал ему абзац из статьи Худякова, показавшийся мне сомнительным:
— Все верно,— подтвердил Георгий Константинович.
Все сомнения отпали, и для статьи Худякова мы отвели самое видное место на второй полосе.
Выступили на страницах газеты и другие военачальники. Генерал И.Е. Петров напечатал очень интересную и важную статью «30 дней обороны Севастополя».
«Уже месяц,— пишет он,— немецкие захватчики, ворвавшиеся в Крым, стоят у ворот Севастополя. За это время, если верить гитлеровским брехунам, они дважды брали город штурмом, трижды до основания разрушили его бомбежкой с воздуха. Нет, не удалось немцам ни овладеть городом, ни разрушить его «до основания»...
Двести дней мужественно сражались защитники Севастополя с врагом. Статья Петрова рассказывала о тех днях, когда только-только занималась слава Севастополя, о его первых героях.
С не меньшим интересом читалась и статья командующего новгородской группой советских войск генерала И.Т. Коровникова «Правда о «Голубой дивизии». Радиоперехват принес сообщение германского командования о том, что какой-то батальон испанцев якобы разбил три советских батальона и взял много пленных. Это сообщение мы переслали Коровникову и попросили его откликнуться статьей. Своеобразная это была статья. Она состояла главным образом из фактов, цифр, трофейных документов, дневников, показаний пленных. Они неопровержимо свидетельствовали, что от самой «Голубой дивизии» остались лишь рожки да ножки. 
Сайт «Огонь войны»
11 декабря 1941 г. 173-й день войны
Северо-западный фронт. 52-я армия после перегруппировки возобновила наступление на Чудово.
Калининский фронт. «Угроза коммуникациям вражеской группировки, действовавшей в районе Калинина, вынудила командующего 9-й немецкой армией перебросить туда две пехотные дивизии с участка, на котором наступала наша 29-я армия. В результате сильных контратак этих дивизий наступление 31-й армии замедлилось. В это время войска 29-й армии, воспользовавшись ослаблением противника, возобновили наступление и 11 декабря овладели хорошо укреплённым опорным пунктом врага на южном берегу Волги — деревней Красное (15 километров юго-западнее Калинина).»[6]
Западный фронт (Жуков, Георгий Константинович). 30-я армия (Лелюшенко, Дмитрий Данилович), сбивая 1-ю танковую, 14-ю и 36-ю мотопехотные дивизии противника и заняв Рогачево, окружила город Клин.
«10 и 11 декабря бои приняли предельно ожесточённый характер. Враг почти непрерывно контратаковал нашу ударную группировку. Сопротивление его было настолько упорным, что населённые пункты Ново-Щапово, Спас-Коркодин и другие по 4 раза переходили из рук в руки. В центре армии самоотверженно сражались воины 21-й танковой бригады Лесового, части 371-й дивизии Чернышева, 365-й дивизии Щукина и 379-й дивизии Чистова. На флангах врага громили уральцы Люхтикова и пехотинцы Виндушева, кавалеристы Иванова и Чудесова (24-я кавдивизия).»[7]
Войска 1-й Ударной армии (Кузнецов, Василий Иванович), захватив г. Яхрому, преследуют отходящие 6-ю, 7-ю танковые и 23-ю пехотную дивизии противника и вышли юго-западнее Клина.
20-я армия (Власов, Андрей Андреевич), преследуя 2-ю танковую и 106-ю пехотную дивизии противника, заняла г. Солнечногорск. «Войска 20-й и 16-й армий, действовавшие на Солнечногорском и Истринском направлениях, к 11 декабря вышли на рубеж Истринского водохранилища и реки Истры. При отступлении гитлеровцы уничтожили переправы через реку и взорвали плотину водохранилища.»[6]
16-я армия (Рокоссовский, Константин Константинович), преследуя 5-ю, 10-ю и 11-ю танковые дивизии, дивизию СС и 35-ю пехотную дивизию противника, заняла г. Истру.
«Учитывая характер обороны вражеских войск, командующий 16-й армией на подходе к истринскому рубежу создал две подвижные группы: одну — под командованием генерал-майора Ф. Т. Ремизова в составе кавалерийской дивизии, стрелковой и танковой бригад — с целью обхода Истринского водохранилища с севера и другую — под командованием генерал-майора M. E. Катукова в составе стрелковой дивизии, двух стрелковых и двух танковых бригад и отдельного танкового батальона — для обхода водохранилища с юга. Часть сил армии должна была переправиться по льду водохранилища и нанести удар с фронта.»[6]
5-я армия (Говоров, Леонид Александрович) к исходу дня прорвала оборону 252-й, 87-й, 78-й, 267-й пехотных дивизий противника юго-западнее Звенигорода и заняла районы Кулебякино, Локотня.
50-я армия (Болдина Ивана Васильевича), разбив северо-восточное Тулы 3-ю, 4-ю танковые дивизии и полк СС «Великая Германия» противника, развивает наступление, тесня и охватывая 296-ю пехотную дивизию противника.
1-й гвардейский кавалерийский корпус (Белов, Павел Алексеевич), последовательно разбив 17-ю танковую, 29-ю мотопехотную, 167-ю пехотную дивизии противника, преследует их остатки и занял города Венёв и Сталиногорск.
10-я армия (Голиков, Филипп Иванович), отбрасывая на юго-запад части 18-й танковой и 10-й мотопехотной дивизий противника, заняла г. Михайлов и г. Епифань.
Гальдер Франц : «Вечерние данные об обстановке. В основном обстановка разрядилась. Противник продолжает оказывать давление на 1-ю танковую и 17-ю армии, 2-ю армию, 2-ю танковую армию, у Клина и Калинина.»[2]
«11 декабря 1941 года гитлеровское правительство объявило войну США. Этим актом Гитлер, видимо, преследовал две цели. Во-первых, он хотел показать, что Германия, несмотря на потери, все ещё настолько сильна, что способна вести войну не только с Советским Союзом и Англией, но и с США. Во-вторых, он хотел скорее толкнуть Японию против Соединённых Штатов, чтобы исключить участие США в войне против Германии в Европе. Когда И. В. Сталин узнал об этом, он рассмеялся: — Интересно, какими силами и средствами гитлеровская Германия собирается воевать с США? Для такой войны она не имеет ни авиации дальнего действия, ни соответствующих морских сил.»[1]
Германия и Италия объявили войну США.
Википедия.

Утром 11 декабря 258-й полк М. А. Суханова первым ворвался в город Истра с северо-востока и востока. Батальоны капитана И. Н. Романова и лейтенанта Ш. X. Юсупова выходили к Ново-Иерусалимскому монастырю;  40-й полк А. П. Коновалова овладел южной окраиной города, 131-й полк Н. Г. Докучаева — железнодорожной станцией Истра.
Отступая, фашисты полностью разрушили город. Военный корреспондент писатель Евгений Воробьев, вступивший в Истру с батальоном Юсупова, записал тогда в своем фронтовом блокноте: "Все взорвано, сожжено педантичными минерами и факельщиками. Уцелели лишь два кирпичных здания справа от дороги, а в центре города остался в живых дом с разбитой крышей и зеленый дощатый киоск. Сплошное пожарище и каменоломня, все превращено в прах, обломки, тлен, головешки, пепел".
Тяжелое зрелище представилось нам, когда вслед за батальоном Романова мы с комиссаром Бронниковым и оперативной группой штаба вышли к излучине реки, к монастырю. Настенные его башни разрушены, надвратная церковь XVII века — творение крепостного архитектора Бухвостова — взорвана. Фашистские варвары не пощадили и знаменитый своим великолепным деревянным шатром собор. Его тоже подорвали и сожгли. Такая же участь постигла и все другие здания. Их обломки были заминированы.
С западного, возвышенного берега реки фашисты вели сильный огонь. Видимо, надеялись задержать советские войска на этом естественном рубеже. У нас же была задача с ходу форсировать Истру. Передовые подразделения полка Суханова перебежками, по льду, уже приближались к тому берегу.
Вдруг кто-то крикнул:
— Вал идет! Вода!
Был пятый час пополудни, смеркалось. С севера, от Истринского водохранилища, заполнив русло до краев, надвигался громадный водяной вал. Весь в белой пене и морозном пару, швыряя, как спички, сосны, смытые где-то в верховьях, ревущий поток промчался вниз по реке.
Полковник Федюнькин переговорил со штабом 18-й дивизии. Ему сообщили, что фашисты успели взорвать плотину водохранилища.
Истра разливалась все шире, уровень ее быстро поднимался. Скоро лед оказался уже на глубине 2 — 3 метров, а до западного берега было метров 60 водного пространства.
Сначала мы попытались продолжить форсирование. Иван Никанорович Романов вызвал добровольцев, или "охотников", как именовал он их по старому обычаю. Человек пятнадцать —  двадцать вышли из строя. Ну что сказать об этих героях? Можно только молча снять перед ними шапку. Мороз — двадцать градусов, огонь противника — плотный, непрерывный, а два десятка храбрецов, располагая наспех связанными плотиками в три-четыре бревна, все-таки пошли — без приказа, по зову своего сердца. И, возможно, добрались бы до того берега, если бы не стремительное течение. Оно подхватывало плотики и уносило вниз по реке. Выгрести против течения было невозможно. Форсирование пришлось прекратить.
Собрал я саперов. Пришли начальник инженерной службы дивизии, он же командир 89-го саперного батальона, Н. Г. Волков, комиссар батальона С. 3. Кириченко, командиры рот.
— Своими силами мост на сваях мы не построим, — доложил Волков. — Я уже измерил скорость течения: оно сорвет деревянные опоры.
— А выход?
— Надо запросить армию. Пусть пришлют понтонный батальон.
— Уже запрашивал. Нет у них понтонов. Думайте!
Саперы подумали, поговорили между собой, даже поспорили.
— Есть выход, — сообщил Волков. — Будем строить мост из плотов.
— Артиллерию он выдержит?
— Выдержит. Нарастим сверху соломой, заморозим — пройдут и танки.
Саперы ушли, а для меня проблема переправы еще не решена. Строить мост можно тогда, когда на западном берегу будет хоть небольшой плацдарм. А переправить бойцов для захвата плацдарма можно только по мосту. Заколдованный круг получается.
Ждать, пока сойдет вода и снова обнажится лед? Противник как раз на это и рассчитывает. Он стремится выиграть время, чтобы привести в порядок свои потрепанные части, укрепить новый рубеж обороны.
Решить проблему помог капитан Романов. Он пришел в штаб дивизии, располагавшийся на территории истринской больницы, и предложил следующее: как только вода сойдет до того уровня, когда реку можно будет форсировать вброд, он поведет свой батальон. Лучше — ночью. Захватит плацдарм, а там — дело за саперами.
— Допустим, — говорю, — выберешься из реки на берег, а что дальше? Поморозишь людей...
— Не поморожу, — ответил он. — Фашисты нас никак не ждут. А это уже половина успеха. Захватим траншею, обсушимся в блиндажах...
А.П. Белобородов Всегда в бою.

11 декабря корпуса нашего соседа справа продолжали отходить на запад. Над Ефремовом нависла угроза, и 12 декабря он был сдан.
Для того, чтобы закрыть брешь, образовавшуюся на фронте 43-го армейского корпуса, 4-й армии было приказано направить туда 137-ю пехотную дивизию. Однако требовалось некоторое время для того, чтобы дивизия могла подойти к этому участку ввиду значительного расстояния и плохой погоды. Поэтому в течение 12 декабря мы вынуждены были направить все свои наличные подвижные силы на помощь попавшему в беду соседу справа.
Г.Гудериан Воспоминания солдата.
11/12/41
Прорывом на фронте 2-й армии мы обязаны не столько ударной мощи русских, сколько полной потере боеспособности наших войск. Считалось, что 45-я дивизия предпримет контратаку, но она не смогла этого сделать из-за нехватки амуниции и огромных потерь в личном составе. Боеспособность 134-й дивизии также упала до критического уровня.
Два полка из группы армий «Юг» и штаб дивизии, которые будут переброшены к Курску в течение ближайших нескоких дней, переподчиняются группе армий «Центр», как, равным образом, кавалерийская бригада СС на северном крыле. Кадровые войска под Курском перейдут в подчинение 2-й армии, а части СС отойдут 9-й армии. 2-я армия получила приказ задействовать полученные резервы таким образом, чтобы остановить продвижение противника на востоке от железной дороги Курск — Орел.
Ближе к вечеру Штраус доложил, что намеревается постепенно передвинуть войска своего правого крыла к юго-западной оконечности Волжского водохранилища. Чтобы, с одной стороны, не позволить противнику разгромить 86-ю дивизию, а также по той причине, что северное крыло 3-й танковой группы отходит к югу от Волжского водохранилища. Я дал на это согласие, после чего еще раз напомнил Клюге о необходимости поддерживать контакт между 9-й армией и левым крылом 3-й танковой группы, находящимся сейчас у юго-западной оконечности Волжского водохранилища. Войскам позволено отходить от занимаемых ими позиций только если это действительно необходимо. Постоянно отводя войска, мы не сможем остановить  наступление русских; что же касается крупномасштабного отхода под давлением неприятеля, то это может иметь непредсказуемые последствия.
4-я (Клюге) и 9-я (Штраус) армии получили приказ провести разведку и, насколько это возможно, подготовить к приему войск оборонительный рубеж по генеральной линии Нарские болота — Теряево — к северо-востоку от Старицы.
Ф.фон Бок Я стоял у ворот Москвы.