Художник от слова худо

Во многих искусствах я вполне хорош, только не в визуальных. Если под визуальными искусствами подразумевать конкретно живопись, рисунок и все такое прочее. Вышивать – пожалуйста, хоть крестиком, хоть гладью, хоть тамбуром. А рисовать… да я нормальную линию провести неспособен. Как говорится, если не дано - то не дано. Хотя рисовать меня учили чуть ли не лет с двух (уж точно гораздо раньше, чем музыке, и где-то одновременно с английским. Мы еще в «гостинке» на Куреневке тогда жили, до переезда на Виноградарь). Отец мой - художник-любитель. Раньше часто рисовал "для себя" в свободное от работы время. В основном, копировал работы известных художников (особенно его тянуло на немецкий и фламандский – не путать с голландским - Ренессанс), иногда рисовал с фото (мой детский портрет где-то до сих пор имеется). Вот чтобы нарисовать сюжет «из головы» - такое у него не получалось, а копировал очень даже здорово. Сколько себя помню, в доме было очень много открыток-репродукций известных картин (из Третьяковки, Киевских музеев, Эрмитажа), а также Великая Книга. Ооо, эта Книга… Отец привез ее из командировки в Дрезден, и был это альбом Дрезденской Галереи. Я просто обожал ее рассматривать! Заодно учился понемногу читать по-немецки, сопоставляя увиденное с написанным (отец подсказывал, если я не понимал, о чем речь). Собственно, тогда же я впервые знакомился с библейскими и христианскими сюжетами («папа, а почему этот дядя несет крест, и у него над головой светится, а вокруг такие злые люди?»).

Естественно, мне и самому очень хотелось рисовать. Родители шли навстречу: раскраски всякие добывали, причем очень хорошего качества, несмотря на поздний совок, карандаши, потом акварельные краски. Но года в четыре я заявил: это все несерьезно, а я хочу рисовать как взрослые.

И тогда меня решили отдать в изостудию. Благо, в районе таковая имелась.
Купили мне краски «типа гуаши плакатной». Не знаю, почему именно «типа», а не собственно гуашь. Эти самые краски мне запомнились тем, что в наборе по неизвестной мне причине не было такого важного цвета как черный. Почему я об этом говорю? А потому, что черная краска сыграет свою роль в дальнейшем повествовании.

Сейчас я уже очень смутно помню свои занятия в изостудии (естественно – больше 30 лет прошло с тех пор). Вроде, получается, полгода я туда ходил. Ну, что-то такое мы рисовали – немного с натуры, вроде кувшинчиков и огурчиков, немного по сказкам… Помню, как я решил попробовать силы в монументальной живописи: пришел после болезни, а все помещение расписано всякими зверушками, мультяшками и прочей прелестью. Естественно, мне тоже захотелось что-то нарисовать на стене. Мать приняла мудрое решение, предоставив в мое распоряжение стену снаружи здания, в котором располагалась изостудия. Я и нарисовал тюльпан. Жовто-блакитный. Не из идейных соображений (о свободной Украине тогда и речи не шло, 1984 год же), а просто так захотелось. Этот тюльпан потом еще долго оставался на стене – пока дожди не смыли его окончательно.

А потом наступил день, когда вышеупомянутая Черная Краска сыграла свою роковую роль.

Это было накануне очередной годовщины девятомая (тогда такого адского победобесия, как нынче в РФ, не наблюдалось, но тем не менее). А в меня по «коммунячьим праздникам» как чертенок какой-то вселялся. Т.е. непременно надо было нахулиганить, причем капитально, чтобы взрослые за голову хватались. Не то, чтобы я этого сильно хотел – просто так получалось. Почему-то. Собственно, это было мое первое «победное» хулиганство (в школе было уже намного серьезнее). Я не помню добрую половину этой истории, но мать многократно пересказывала ее во всех цветах, так что – доверюсь ее воспоминаниям.

Нам дали задание нарисовать салют. Вроде бы я даже нарисовал, но «мой» салют вышел неправильным с точки зрения нашей учительницы. «Хвосты» у салюта неправильные получились. Она взялась исправлять… на МОЕМ рисунке… я и позднее, в младших классах, шипел на тему чужих исправлений и посторонних записей в моих тетрадях, а тут попросту взлетел как сигнальная ракета.

Последнее, что я помню – «Сейчас я все вообще замажу черной краской. Ой, у меня черной краски нет. *** (имя девочки-соседки, не помню, какое), дай мне черную краску!»
И вроде как начал закрашивать свой рисунок. А дальше память молчит как партизан на допросе.

Как потом говорила мать, я этой девочке всю футболку раскрасил. В цвет запрещенного в РФ ИГИЛовского флага (сиречь черный). Зачем? Непонятно.
Был скандал с матерью девочки, после которого меня из студии забрали.

Пытаться рисовать я, конечно, продолжил. То старательно копировал, подражая папе, что-то из известного. То рисовал модели исторических костюмов. То делал какую-то мазню на религиозные сюжеты. Но толком рисовать так и не научился.

Значит, не мое. Не всем же быть "архитектором и художником, композитором и волшебником" в одном флаконе. 

(на фото - картина "Драка крестьян при игре в карты", была в том самом альбоме из Дрезденской галереи).