У закройщика времени

Покромсали весну...
На куски.
На отрезы.
Запретили самцам ароматы вдыхать,
даже если не в мочь, и нужна дозарезу...
Даже если детей однокровная мать.
Экономить движений зачатия силу
призывали во имя...
Не важно чего,
если родина-мать о таком попросила,
ухватившись за шею отца твоего.
Пригибала к земле...
- Ты, смотри, искаженный,
как непросто мне нынче плодясь, не плодить!..
Не входи в этот мир, в суете отраженный.
На заре будет знак: отраженным - входить.
А самцы то хотят!..
Им дождаться нет мочи...
Чай - не баба, и сгинуть способен за миг
вот таким же желающим самку замочен,
чуть быстрее избавившим мозг от вериг.
Ведь натура проста - удовольствие в детях
как первичной попытке таких завести.
Да, кудрявый, в попытке...
Там самки ответят
за отсутствие мелких препон на пути.
Но нельзя.
Где-то сверху хлысты засвистели,
заставляя вчитаться в ладошку-судьбу,
где начертаны сны, молоко и апрели,
непростая любовь и простые гробы.
И бушует гормон вне гармонии с телом!..
И снега превратились в тоскливый песок,
над которым душа беззаботно сгорела,
на могильной плите обозначившись "ОК".
Попрощавшись - встречать, и встречая - прощаться!..
Только самка способна настроиться в лад
с кинетической мерзостью века-паяца,
обреченного рай пропечатать как ад.
И ведь так осторожно смещалась по меткам,
соблазняя округлыми шансами жить
в наслаждении...
Ох, возжелавшему редко
выпадает возможность имея, любить...
И поэтому март навязали апрелю,
намекая на маем сожжённый январь.
Покромсали весну...
И опять улетели,
оставляя успевшим поэмы и гарь...
Так что - пишут не зря эти длинные списки
убежавших для счастья в чужие поля.
Подойди и целуй.
Пусть до одури близко,
и в дороге придётся юлить и петлять.
На кусочках тепла от сердечного взрыва
даже Он в состоянии душу согреть,
убеждаясь, что мы окончательно живы,
просто больше не сможем однажды взлететь...