Матричная плеяда

Мне часто казалось, что вымысел нашего сознания – это безграничное высвобождение многополярной дряни, которая оседает на глазах, ушах, полушариях мозга.
Последний мой вымысел явился совсем недавно, все приключается в пыли запойного, нищенского кладбища. Сгустки вылитых романтиков или сегментарный облик красоты, называйте как хотите, но глаза цвета каштана грызли мой медовый месяц, лунный круг, орбитально-смещенный. Знаковые вымыслы или суеверная пакостная дрянь дразнила воспаленный ум, болезненную душу, в чьих развалинах сокрыта либо правда о себе, либо причины расстройства и тотальной дезадаптации в социуме.
Дразнили забытое сердце милые веснушки, счастье, выраженное на широкой улыбке, звенящий, словно хор бокалов, смех, шумный резвый голосок, который проникает вглубь дымящейся души. Каждый слепок, мысленно идеализированный, соприкасающихся тебя и меня, в обоюдный дуэт губных гармошек, где гармонь – это губы друг друга.

И во всей звенящей сладострастной были существует всегда, априори,
одно коварное "но": ты и я.

Не совсем разборчиво и прозаично, так что пояснение лишним не будет.
Столкнувшись за изгородью векового, условного мира, счастье и несчастье заметили друг друга. Счастье приняло облик сказочной Красоты, несчастью уготовано было слыть заложником в тени флегматичного, с изрядной долей равнодушия, и кричащего вокруг всем о несправедливости, пресловутого Ума.
Обывательски и за невозможностью случившегося два гордых существа смогли найти на некоторое время общий язык, но эти мгновения узнавания, ощупывания внутри и снаружи длятся не вечно.
После колких событий, недомолвок и выводов с помутнённым сознанием наступила кончина союзу. Два совершенно разных круга пересеклись лишь в одном возможном случае и разошлись так же как им и полагалось не встречаться. Счастье без оглядки двинули навстречу новому, грядущему и греющему сердце миру, миру с новой жизнью, со старой целью. Фактически ничего не изменилось, счастье вновь никогда не вспомнит о прекрасных моментах, которые оно неосознанно подарило пропавшему несчастью. И словно безымянный герой из «Белых ночей» или как милый «Фархад» с багажом безлюбовной жизни, с достигнутой целью и пониманием, что «оно того стоило», несчастье бродило вновь с горящим ожидание повторной встречи, но уже с другими словами, другим отношением. Он перестанет быть собой, но эту жертву он посвятит созданию, которого не достойна и малая часть гниющей плоти.