Внутренний замок

I

Жизнь — это долгое путешествие по направлению к внутреннему замку,
И если вы уже достигли его ворот,
То дорога превращается из гладкой скатерти-самобранки

В камку, вывернутую шиворот-навыворот.
Вы бредете по сказочному ее узорочью,
Где за одним поворотом непременно следует другой поворот.

Вы бредете днем, словно беззвездной ночью,
Натыкаясь на какие-то острые предметы и мохнатые тела.
Но чтобы увидеть все это воочью —

Не хватает магического стекла...
Истекло, утекло между пальцев время,
И как будто бы вечность с ним истекла,

И пространства мучительнейшее бремя
Вдруг становится легким, как ресницы взмах,
Как пушистого одуванчика летучее семя,

Как любимое имя на иссохших губах.
И вот вы идете по пустынным залам,
Где порой зеркала отражают ваш страх,

Вы идете и видите большое в малом —
На расстоянии вытянутой руки.
Отражаются во взгляде больном и усталом

В вековой паутине дремлющие пауки...
Бородатые рыцари выходят из рамок,
Но стальные шаги их так странно легки...

В каждой душе есть свой внутренний замок.


II

В каждой душе есть свой внутренний замок,
Но в каждом замке есть комната герцога Синяя Борода.
И если вы выйдете из дозволенных рамок

И попытаетесь вопреки запрету проникнуть туда,
То неожиданно поскользнетесь в луже чьей-нибудь крови
И не сможете с золотого ключика смыть ее следа...

И вот уже его сильные руки вас душат в алькове,
А братья на комонях бръзых не успевают никак,
Потому что не хватило единственного гвоздя в подкове

И они задержались по пути в каком-то отдаленном замке Крак,
А, может быть, с малайцем в бананово-лимонном Сингапуре
Или с малым голландцем просто заигрались в трик-трак...

Поэтому лучше не стоит забывать о цензуре
И самовольно в потайную комнату входить...
Тишина внутри — лишь затишье пред будущей бурей...

Что ж, восстановим повествования нить,
Вернемся на первое, чтоб перейти ко второму.
(Но рому для этого надо немного испить.

Налейте ж, налейте ж скорее мне старого доброго рому!)


III

Налейте ж, налейте ж скорее нам старого доброго рому
И свечи зажгите во всех канделябрах скорей!
И сонную эту из комнат гоните истому —

Там странные гости уже собрались у дубовых дверей.
Они собрались в ожидании бала ночного,
Все в масках каких-то неведомых прежде зверей —

Как будто загадочно мне улыбается снова,
Таинственным жестом в свои лабиринты маня,
Жемчужина моря, к объятиям страстным готова...

Сэр Адам в серебряных латах —  он, шпорами звонко звеня,
По залам прошелся, и шлем его с мордою скимна
Заставил восстать на дыбы столь покорного прежде коня.

А вот и Лилита явилась из древнего гимна...
За ними вослед ясноглазый спешит Андрогин —
И две половины ласкают друг друга взаимно...

Вампир под покровом египетских строгих личин,
И призрачный Принц с деревянною девой в объятьях,
А дальше — не видно, лишь ряд отвернувшихся спин

Во фраках, мундирах и в желтых муаровых платьях...
Но вот начинается бал, начинается бал —
И будто бы вспомнив о древних забытых заклятьях,

Танцует, обняв анаконду, Гелиогабал,
За ним — Саломея, бледна, словно белая роза,
За ней — спящий Рыцарь, что в Сад Наслаждений попал...

И тут я проснулся — как будто бы после наркоза...


IV

Так, значит, я спал! Иль то действие было наркоза?
Какой-то безумный, бессмысленный, бешеный сон!
Но белая роза стоит на столе — словно после мороза,

Умершая, вялая вся, и звучит в унисон
Дурацкий мотив из какого-то давнего бреда.
Приходит в порфиру одетая или виссон,

И тут начинается жуткая эта беседа...
«Скажите, давно ль здесь живете? А лучше — зачем
Проводите время от ужина Вы до обеда?

Быть может, отсюда мы вместе уедем совсем,
И  т а м  у нас будет немало прекрасных занятий
И для разговоров застольных — изысканных тем?»

Тут чувствую холод костлявых и мерзких объятий
И, снова проснувшись, — проклятье матрешечных снов! —
Я вижу пейзажи, застывшие в дивном агате:

Вот горы, вот море с летучей грядой облаков,
Вот лес из хвощей, вот какой-то таинственный замок,
Вот будто бы твой силуэт... И спешу я на зов...

И вот уже сам я за гранью агатовых рамок...