Часть 2. Глава 1. Срез времени

Когда все дни протекают как один, ты уже не задумываешься о физическом состоянии. Время течет по какому-то своему, известному лишь Богу маршруту. Ты уже не отвечаешь ни за тело, ни за мысли. Ты — овощ. Ходишь под себя, питаешься через трубочку всякой дребеденью, которую впихивают врачи, говоря, что рано или поздно поправишься, хотя сами ни на секунду не верят в это.
«К чему заставлять верить людей в то, во что сам ни на секунду не веришь?»
Я абсолютно разочаровался в правдивости людей. Пустота внутри и снаружи. Да ладно, весь этот бред с овощем. Всё это время я был в сознании, хотя толку от этого? Но был лишь один лучик счастья в этом тёмном царстве лжи и больничных коек… Её звали Ханна. Когда она заходила в мою палату, даже не произнося не звука, моё сердце билось так часто, что даже пару раз вызывали главного врача. Если бы я только мог улыбнуться… Или открыть глаза… Хотя бы пальцем пошевелить. Нет. Нет. Нет. Мне оставалось только лежать без движения, ощущая ветерок, нежно трепещущий занавеску и запах пионов. От этого запаха душа улыбалась, я ощущал внутреннее свечение. Я влюблён! И обречен одновременно…
Наши отношения с ней были весьма односторонни. Она приходила ровно в 6 утра. Я знал сколько время, потому что у соседа пикал будильник (по его сигналу больной начинал стонать, привлекая к себе внимание Ханны…мерзкий тип). Открывалась дверь. Поток воздуха от открытого окна доносил еле ощутимый запах пионов, стук её шагов был прекраснее пения птиц и предрассветной тиши в моей реанимационной палате. Её «Доброе утро, выздоравливающим и всем остальным» было самым прекрасным приветствием в моей жизни и всё, абсолютно всё, что было до её прихода, слилось в одну тёмную густую массу небытия. Ханна, Энн, Энни… если бы я только мог, я бы перекатывал её имя на языке вечно, словно самый сладкий нектар, оно лилось в моих мыслях в режиме нон-стоп. Но я в коме. Вот уж незадача.
Любовь у парализованных больных протекает несколько иначе, нежели у обычных здоровых людей. Несколько… А они еще жалуются, что их никто не слышит и не понимает! Друзья, добро пожаловать в кому! В то состояние, когда предмет твоего обожания меняет тебе утки и заливает питание, от запаха которого может вывернуть в капельницу. Но я нашёл идеальный выход быть всегда рядом! Я просто уходил в себя.
Я знал шаги абсолютно всего персонала, поставленного на мою палату и когда приходила Дороти, это означало, что смена Ханны окончена и она собирается домой. Я в мельчайших подробностях представлял, как она, заходя в ординаторскую, снимает свой белый халат и распускает волосы, переплетая их в нечто привлекательное. В этот момент я стоял рядом с ней, аромат пионов окутывал меня и я закрывал глаза. Я представлял, как прикасаюсь к ней, когда она снимает платье и натягивает удобную футболку и джинсы. Я мысленно знал все её родинки, изгибы, улыбки и прищур глаз. Если бы я мог кому-то рассказать, то не стал бы. Это моё сокровище. Моя тайна. Наверняка бы меня просто сочли психом и упекли в дом для душевнобольных. Но я был абсолютно уверен, что я рядом с ней. Стоит мне просто представить…
…как она садится в машину, заводит движок и протирая зеркало заднего вида, улыбается себе…
…как она открывает квартиру и заходя, забрасывает ключи на кровать…
…как она принимает душ, подпевая радио свои любимые песни. А я… я в это время, опершись спиной к душевой кабине, подпеваю ей.
Пусть она и не догадывается о своем ночном госте, но я всегда рядом и ей не грозит беда.
Такие вылазки давали мне свет и надежду, смысл, ожидание и любовь. Она озаряла моё существование неистовым светом радости ожидания, светом моего воображения, которое позволяло быть мне рядом с Энн. Это та любовь, которую я ждал всю жизнь. Это тот человек, для которого я рожден. Подобные мысли не покидали меня. И как бы это не было глупо, каким бы сумасшествием не казалось, мне было всё равно. Я болен. И иной радости не имея, я иду на свет любви.
Может быть, он выведет меня в реальность, в которой я окажусь с ней? Я верю в это.
А пока Энн спит. Я рядом, я поглаживаю её отливающие золотом локоны. Большей идиллии не придумать. Девушка сонно улыбается во сне. На тонкой шее блестит золотой кулон. Моя ласточка. Нет сил терпеть больше! Позволит ли мне моё состояние и воображение сделать то, что хочу?
Ханна переворачивается ко мне. — «Всё равно не почувствует…» — губы тянутся к ней, пальцы нежно отводят волосы…
«4…3…2…1…»
Энн распахнула глаза!
«Она увидела?»