Я знаю те грозы

УЩЕЛЬЕ УЧ-КОШ

 Амфитеатр ущелий. Скал каскад.
 Модерна взрывы. Готика сухая.
 Вдруг горы изрыгают камнепад,
 и долго гул в горах не затихает.
 Гигантский вихрь гранитных рваных стен,
 огромный всплеск, застывший в мёртвой точке.
 Здесь страшно ожиданье перемен,
 так всё, до жути, зыбко и непрочно.
 Каких трагедий автор этот риф,
 где вечность дует звёздною порошей?
 Молчит, вздымая перья, хмурый гриф,
 заглядывая в пропасти Уч-Коша.*
 И лапою трехпалою орла
 вцепились три горы в клочок долины.
 Ползёт к селенью на закате мгла,
 а сердцу тенью кажется орлиной.
 Не зря душа томится и тоскует,
 увидя туч изодранных тряпьё.
 Здесь ни к чему о смерти думать всуе, –
 мелькает мысль, как не гоню её…
 Но эти сосны над обрывом кручи,
 где гул затих и замер камнепад,
 зачем они расталкивают тучи
 и в небо, запрокинувшись, глядят?
 Зачем я сам бреду по дну ущелья?
 Зачем я здесь?.. И не отвечу я:
 преследую неведомую цель я
 или она преследует меня…

* Уч-Кош  (тюркск.) – ущелье Трёх Гор

Я  ЗНАЮ   ТЕ   ГРОЗЫ

Ущелье Уч-Кош даже летом для гроз – полигон,
сбегаются тучи, – отметит невольно взгляд зоркий;
гремит в небесах, словно с рельсов сошедший вагон,
иль бочки пустые, летящие в грохоте с горки.

И мгла заполняет ущелье и горы, и лес   
так быстро, как войско, изнывшее в долгой засаде,
как будто та часть окоёма попала под пресс
всевышнего гнева,  и поздно молить о пощаде.

Я знаю те грозы, тот ужас, тот гром, камнепад,
готов был забиться в любую пригожую щель я;
наверно, таким представляется многими ад,
я сам так подумал, смываясь в тот раз из ущелья.

И грозный поток валуны нёс за мной по пятам,
и пятки мелькали мои, как представил здесь сель я;
нет, не позавидуешь тем, кто окажется там
во время внезапной грозы в лабиринте ущелья…

С весёлого пляжа мы смотрим  в ту область небес,
там так громыхает, так быстро сгущаются хмари,
там явно не Бог кашеварит, а сумрачный бес,
там адская кухня дымится, гудит, кочегарит.

Во тьме вспышки молний, льёт ливень сплошной, как стена,
и тьма всё густеет, и мрак, словно в чреве колодца,
и благостность лета,  вдруг походя, так, сметена,
что смотрим встревоженно, –  вдруг и до нас доберётся.

Но, нет, пронесло, рассосалась гроза, отошла,
лишь грозный поток всё несётся с безумным весельем,
и зреют под солнцем мускат, изабелла, шасла,
впитавшие терпкость шальных летних гроз над ущельем…