Таланту Бианки. Почему птицы улетают?

   Казалось бы, чего проще: крылья есть – лети, когда и куда хочешь, где веселее.
Тут стало холодно и голодно – поднялся на крылья и отлетел немножко на юг, где потеплее.
Там похолодало – ещё подальше подался, где есть места для прокорма
и зимуй в первом попавшемся месте, где устраивает тебя климат и обилие любого корма.
   Ан ведь нет: почему-то летит наша чечевичка до самой Индии! Такое видали?
А сибирский чеглочок – сокол чеглок, минуя Индию и десятки подходящих для зимовок жарких стран – до самой Австралии.
   Значит, не простая причина гонит наших перелётных в далёкие края, за горы, за моря,
не просто голод и холод зимний – декабря, января, февраля –
что-то посложнее, какое-то властное, непреодолимое чувство,
неизвестно откуда взявшееся в птицах. Впрочем, оно – как искусство...
   Хорошо известно, что большая часть нашей страны в далёкие-далёкие времена
не раз подвергалась нашествию ледников. Лёд был всюду – целая ледяная долина.
   Медленной лавиной заливало тяжёлое мёртвое ледяное море всю великую нашу равнину,
медленно – сотни лет – отходила назад и опять надвигалось, погребая под собой всё живое эта ледяная махина.
   Птиц спасали крылья.
Первые отлетавшие занимали землю у самого берега ледникового моря, минуя холодную беду,
следующие перелетали дальше, ещё дальше, будто играя в чехарду.
    А когда отступало ледяное море в старину,
вытесненные им со своих гнездовий птицы устремлялись обратно, на свою родину.
   Первыми – отлетевшие недалеко, потом, следующие, потом самые дальние, уже не боясь льдов, без оглядки:
чехарда шла в обратном порядке.
   Очень медленная чехарда: прыжки длились тысячелетиями – от наступления льдов до таяния ледника.
И в эти огромные промежутки времени вполне могла образоваться у птиц привычка: покидать свои гнездовья осенью, при наступлении холодов, почти перед зимой,
и возвращаться к ним с Солнцем – весной.
  Образовалась такая привычка, вошла, что называется, „в плоть и кровь" –
да так там и осталась.
Вот и летают перелётные каждый год с севера на юг.
Подтверждается это тем, что там на земном шаре, где ледников не было – там не было и птичьих отлётов,
почти нет там и массовых птичьих перелётов.
––––

В. Бианки. НЕ ТАК-ТО ПРОСТО!
Казалось бы, чего проще: крылья есть, — лети, когда и куда хочешь. Тут стало холодно и голодно, — поднялся на крылья, отлетел немножко на юг, где потеплее. Там похолодало, — ещё подальше подался. И зимуй в первом попавшемся месте, где устраивает тебя климат и обилие корма.
Ан ведь нет: почему-то летит наша чечевичка до самой Индии, а сибирский чеглочок, минуя Индию и десятки подходящих для зимовок жарких стран, — до самой Австралии.
Значит, не простая причина гонит наших перелётных в далёкие края, за горы, за моря, не просто голод и холод, — что-то посложнее, какое-то властное, непреодолимое чувство, неизвестно откуда взявшееся в птицах. Впрочем...
Хорошо известно, что большая часть нашей страны в далёкие-далёкие времена не раз подвергалась нашествию ледников. Медленной лавиной заливало тяжёлое мёртвое ледяное море всю великую нашу равнину, медленно — сотни лет — отходило назад и опять надвигалось, погребая под собой всё живое.
Птиц спасали крылья. Первые отлетавшие занимали землю у самого берега ледникового моря, следующие перелетали дальше, ещё дальше, будто играя в чехарду. А когда отступало ледяное море, вытесненные им со своих гнездовий птицы устремлялись обратно, на свою родину. Первыми — отлетевшие недалеко, потом, следующие, потом самые дальние: чехарда шла в обратном порядке. Очень медленная чехарда: прыжки длились тысячелетиями! И в эти огромные промежутки времени вполне могла образоваться у птиц привычка покидать свои гнездовья осенью, при наступлении холодов, и возвращаться к ним с солнцем — весной. Образовалась такая привычка, вошла, что называется, „в плоть и кровь", — да так там и осталась. Вот и летают перелётные каждый год с севера на юг. Подтверждается это соображение тем, что там на земном шаре, где ледников не было, — почти нет и массовых птичьих перелётов.
 
(фото – сокол чеглок)