О музыке и окружающем

(Ассоциации, ею навеянные)

Прослушал в бессчётный раз Пятый концерт для фортепиано и оркестра Бетховена, а потом ещё и его же  Третью «Героическую» симфонию, и вдруг пришла в голову такая мыслишка:
А ведь в обoих этих гениальных произведениях используется достаточно простая по звучанию ИСХОДНАЯ мелодия! С сильными маршевыми мотивами. И ЧТО делает талант Бетховена с этими вроде простенькими звукосочетаниями!!! Недаром Бетховена называют гением вариаций – он ухитряется создать из немногих нот неисчислимое количество мелодий и оттенков! Схоже вроде бы с простой мелодией в Баховской хоральной прелюдии для органа BWV 639. А до чего же прекрасно  и гармонично всё это звучит у Баха!
Но, интересно, одна мысль потянула за собой другую -- ассоциацию литературную:
А ведь и в литературе используется тот же приём «вариаций» – берётся часто простенькое событие и описывается так, что восхищаешься именно ОПИСАНИЕМ, не самим событием. Часто зауряднейшим и обычным в рутине нашей жизни. Я уже не раз приводил примеры такого гениального описания. «Пассажир» и «Пнин» у Набокова.
Два гениальных романа Ильфа и Петрова, там не счесть таких шедевров.

Я даже «Коэффициент гениальности» для этого придумал давным-давно и описал его в заметочке «Процент таланта» и в «Дорога в Никуда или Кривая, которая никуда не выведет."
Дробь, в знаменателе которой стоит НЕзаурядность  события или факта, породившего некую мысль, а числителе тоже НЕзаурядность этой мысли. Чем зауряднее событие, факт или мысль в знаменателе и чем незаурядней результат в числителе, тем гениальней произведение. Не знаю, правда, в каких единицах эту незаурядность измерять. По сути -- это величина, обратно пропорциональная вероятности. Но сама ВЕРОЯТНОСТЬ чего-либо измеряется в единицах безразмерных. А НЕвероятность? Допустим, будем измерять её в «ЛЕМах» (по имени совершенно НЕЗАУРЯДНОГО писателя и мыслителя Станислава Лема.) Итак, НЕВЕРОЯТНОСТЬ, но в определённых пределах АДЕКВАТНОСТИ реальному сверху и снизу. (Иначе любую необычную мысль идиота и психопата тоже можно возвести в ранг гениальности, что часто и делают, к сожалению!)
То есть, чем больше такое число, тем выше гениальность мысли, теории, произведения искусства или науки. Ну, что, скажите, незаурядного, в виде из окна поезда, подъезжающего к городу, и уже въехавшего в пригороды?
Что может быть зауряднее чувств гробовых дел мастера, прогорающего из-за хронической нехватки «клиентуры», или описания очереди на почте??? Скучная тягомотина реальной жизни, тривиальность! А с каким блеском эта тривиальность описана у тех же Набокова и Ильфа и Петрова! Потому, думаю, все попытки экранизации  романов двух последних привели к тотальной неудаче, хоть и создавались далеко не бездарными режиссёрами и актёрами!
Сила таланта романов Ильфа и Петрова в гениальной точности и, одновременно, неожиданности того, КАК они описывают. И это НЕЛЬЗЯ передать никакими зрительными образами! Нас смешат и восхищают НЕ события, а само их словесное  выражение!
Следующая мысль: Музыкальна ли литература? О поэзии и спрашивать нечего – многие стихи и целые поэмы Пушкина звучат как музыка Моцарта.

(«Влюблённо над ухом её прошептал
Слова, слаще звуков МоцАрта:
Графиня! Графиня!
Графиня, ценой одного rendezvous
Хотите, пожалуй, я Вам назову
Три карты, три карты, три карты...»
Да уж, слаще звуков МоцАрта предложение переспать с ним за тайну трёх карт! Либреттист оперы «Пиковая дама» был явно не в ладах с морально-этической оценкой таких предложений!
«Графиня вспылила: Как смеете вы?!
Но граф был не трус...»)

А проза? Ответ:  Да. Некоторые образцы прозы звучат очень музыкально. Для меня, сугубо субъективно, разумеется. У Солженицина в «Раковом корпусе» есть, например,  два таких эпизода, в которых я услышал некий острый финальный аккорд:
Молодого парнишку Прошку выписывают из больницы с диагнозом «Tumor cordis. Casus Inоperabilis». И когда Прошка спрашивает Костоглотова, что там написано. Олег, ПОНЯВ,  ЧТО там написано по-латыни, говорит пренебрежительно, что, мол, ничего особенного. Святая ложь во спасение.
«И вы уси выздоравливайтэ, хлопцы! Та до хаты! Та до жинки! -- Прошка всем им пожал руки и ещё с лестницы весело оборачиваясь, помахивал им.
И уверенно спускался. 
К СМЕРТИ»! – Завершает главу Солженицын.

Другой пример в том же романе. Молоденькой девушке должны ампутировать грудь, в которой обнаружена раковая опухоль. Солженицын описывает очень нежно и лирично любовную сцену с участием этой девушки и Димки, мальчика, тоже пациента этого ракового корпуса.
«Асины слёзы падали ему на стриженую голову.
Она не убирала, не отводила, и он снова возвращался к румянцу и мягко делал губами так, как её будущий ребёнок с этой грудью уже не сделает никогда. Никто не входил, и он обцеловывал это нависшее над ним тёплое чудо.
СЕГОДНЯ — ЧУДО, А ЗАВТРА — В КОРЗИНУ,»
Написал, как будто резанул острейшим скальпелем! Тоже, страшный финальный аккорд.

Музыкальна ли настоящая литература? Музыкальна, как и всё НАСТОЯЩЕЕ!

Альберт Эйнштейн беседовал с Нильсом Бором о квантовых идеях последнего.
«Это было так, – вспоминает Эйнштейн, – точно из под ног ушла земля и нигде не было видно твёрдой почвы, на которой можно было бы строить. Мне всегда казалось чудом, что этой колеблющейся и полной противоречий основы оказалось достаточным,чтобы позволить Бору, человеку с гениальной интуицией и тонким чутьём – найти главнейшие законы спектральных линий и электронных оболочек атомов, включая их значение для химии. Это кажется мне чудом и теперь! Это наивысшая музыкальность в области мысли!»
Сам этот отрывок воспоминаний Эйнштейна тоже полон музыки! И необыкновенно интересен и парадоксален такой вот отрывочек: «... точно из под ног ушла земля...»
Генрик Антон Лоренц, великий голландский физик, одним из первых принявший и  восхитившийся Теорией Относительности, а затем много лет пропагандировавший её, признавался В ТОМ ЖЕ: Он говорил, что с созданием Теории Относительности он «потерял почву под ногами»!!!
(Об этой проблеме я писал в заметках:
Эйнштейн едет в Японию
Крылья вместо мастерка каменщика)

Ещё об Эйнштейне.
«Он участвовал также в благотворительных концертах. На этом поприще слава пришла к нему с неожиданной стороны. Как-то в одном из городов Германии он выступал в концерте. В публике сидел молодой журналист, которому предстояло написать отчёт о концерте.
Он обратился к одной из слушательниц: Кто этот Эйнштейн, который выступает сегодня?
Боже мой, разве вы не знаете? Это же великий Эйнштейн!
Ах, да, конечно. – И он принялся что-то строчить...
На следующий день в газете был напечатан отчёт о выступлении великого музыканта Альберта Эйнштейна. В статье говорилось об Эйнштейне как о музыкальной знаменитости, скрипаче-виртуозе!
Дома у Эйнштейна все веселились, читая этот «отчёт» и больше всех он сам. Вырезал заметку и при любой возможности показывал её знакомым:
Вы думаете, я учёный? Ничего подобного! Я – знаменитый скрипач, вот кто я на самом деле!» (Из книги Б.Г.Кузнецова «Эйнштейн»)

Это тоже, о музыке и окружающем!
18 VI 2016