Баллада о Борисе

Баллада о  Борисе
Жил мальчик на свете душевный, простой.
Брат  - замечательный, сын – золотой.
Боренька быстро рос и взрослел…
Старший в семье – благородный удел.

Для кукол кроватки, столы мастерил.
Сестрёнкам своим много чем угодил.
Брёвна и сучья  на дрова он рубил.
В доме бревенчатом печку топил.

Зимой раньше всех с кровати вставал
Домочадцам своим  тепло добывал.
Варил кашу какую-то, картофель, чаёк…
А родителей звал фабричный гудок.

Людмилу, Тамару в школу водил.
В классе своём самым знающим был.
Щёлкал задачки, сочиненья писал.
Слушал урок, точно всё выполнял.

Обращением вежливым пример подавал.
В лёгкой атлетике себе равных не знал.
Добрым  характером, нравом весёлым
Товарищам нравился, любили все дома.

Не встретил он девушку, не полюбил.
Храбрым был молодцем, к сожалению, был.
Целомудренный парень стал Русский Солдат.
Лукьянов Борис не вернулся назад.

Пришла похоронка, что убит рядовой.
Не хотела мать верить вести такой.
- Нет больше сыночка! Муж на войне!
Как мы тут выживем? Как дальше жить мне? –

Мне в студии сделали фотопортрет
Отличного парня девятнадцати лет.
Ни мужем, ни дядей, дорогой мой не стал.
На Смоленщине в первом бою он пропал.


Что разберёшь в «мясорубке» такой,
Где рвётся на части тело с душой?
Взрывы, стрельба, осколки летят…
Куда был направлен последний твой взгляд?

В войне перелом -  любою ценой!
Исполнил Приказ мой Военный Герой!
Год сорок третий  «бабьего лета».
Кровопролитье. Здесь был конец света.

Нет точного адреса, захороненья…
Мне о бое сказал человек из селенья.
Дядечка кровный, мой самый родной!
Никогда тебя не было рядом со мной.

По сёлам я ездила, след напрасно искала.
О захоронении безнадёжно мечтала.
Машкино – нет.  Той деревни не стало.
На поле бескрайнем безмолвно стояла.

Речка  Орлея,  как тогда, протекала.
Про смертный бой  доподлинно  знала.
Если б Борис  остался живой,
Моя б жизнь была  совершенно другой.

Я строки пишу дрожащей рукой.
Из глаз моих слёзы не ручьём, а рекой.
Дышать даже трудно, ноет в груди.
Хочу я с Полком Бессмертным пройти!

В храмах молилась я об упокоении,
Чистой души его о Спасении.
В церкви московской Бориса и Глеба
Прошла Панихида – моя была треба!