Мы

Их было двое, попавших под обстрел. Одному повезло, другому нет. Любая тряпка, прижатая к телу, тут же становилась красной.

– Ты иди, — прошептал умирающий, силясь изобразить улыбку. – Иди, я догоню.


***


Его глаза – золотые кольца, влажные, потому что над ними река. Её источник глубже, чем видно, даже чем видно ему. Я вижу. Кольца блестят.

Болю его болью, серчаю его сердцем, бью себя его рукой, но, что ни делай, не прикольцуюсь, то есть: не стану ближе.


***


Однажды она посадила розу – жёлтую, карликовую, тонкую, как работа ювелира, – и оставила ему заботу о ней, уезжая.

Её не было довольно долго. Вернувшись, она нашла скелет: высохший, тонкий, как работа ювелира, без единого лепестка. Роза тоже погибла.


***


Я сижу на дощатой скамейке, между фургонами, и провожаю солнце за горизонт. Под ним – желтоватое, мятое холодом поле и маленькие домики, похожие на зубы во рту, своё отжевавшем.

Где-то там, ещё дальше, в станице, светит более яркое солнце, чем то, что я провожаю, и вскоре оно (это естественно) точно так же, розовея, не исчезнет, нет: скроется за пределы моих глаз.


***


Он приблизился к ней, изнемогая от страсти. Всё в нём было прекрасно: силуэт, рельеф, пропорция. Каждый жест был, что называется, "на своём месте", плавный ли, резкий ли. Она думала: красота. Она думала: совершенство. Год, как никого, любили они друг друга.

Лицо, стоило ей закрыть глаза, виделось совсем другое. Глаза закрывают, чтобы видеть правду о себе. Она сделала шаг назад. Она сказала: «Нет».


***


– Кто ты такая? – спросил мальчик, с интересом заглядывая в пустые глазницы. Смерть представилась. – Ты убьёшь меня? – нахмурился он.

– Нет, – ответила она. – Я переведу тебя с одной стороны на другую и научу строить между ними мост.

– А так можно? – в его темно-карих, с искоркой, глазах, читалось недоверие.

– Тебе, видимо, можно, – пожала плечами Смерть. – Ты же герой. Я бы тоже хотела быть героем, – доверительно продолжила она, оглянувшись: мало ли, кто может их подслушать. В пустоте ушей хватает. – Но мне нельзя. Я тут, на границе, не туда и не сюда, посередине, хоть разбейся.

– А уйти тебе нельзя? Погулять там, выходной... – Мальчику до того стало жаль её, что веки запекло, но он сумел остудить их, и похвалил себя за это.

– Уйти, скажешь тоже. Уйди я, кто вас водить будет? Сами, без меня, никогда не справитесь. Так и будете жить дураками, все до единого. – Ей нравился этот темненький, с благородным профилем, малыш, хотелось оставить его себе. Вместе водить героев из небытия в бытие и обратно, до скончания конца... И топить. Вместе? Что за чушь. Смерть вздохнула. – Пойдём, – сухо произнесла она, одним движением одернув край плаща и свою сентиментальность. – Лодка нас ждёт. Мост будешь строить сам. Тут я тебе не помощник.

Мальчик слышал истории о том, как она, безглазая, с косой до пят, превращается в девушку несказанной красоты, с персиковой кожей, губами, как вишня в разрезе. Его предупреждали, что произойдёт это посреди реки и, поддайся он соблазну дотронуться до неё, тут же окажется за бортом, где, среди волн, сгинет навсегда.

Он не был уверен в себе. Он решил держать в голове один только будущий мост, в ущерб всему остальному. «В конце-концов, – подумал он, – может, и сама Смерть, потом, не откажется по нему погулять... со мной».


***


– Не уходи, – шептала женщина пространству между туч, где (она точно знала это) стояла резиденция Бога.

Последний был и не был в одно и то же время, находился за пределами времени, незримо в нем присутствуя, и в целом подходил для дамского романа: неуловимый, таинственный.

Таких романов она не читала, времени не было. У проституток график плотный.


***


Поезд стоит на станции, напротив него другой, едут они в противоположные стороны. Я бегаю между ними с картой, объясняя, что дальше: и той, и этой стороне. Слова путаю, тороплюсь, сбиваюсь, но меня понимают – где лучше, где хуже, – всяко, объясняю не зря.

Скоро оба состава тронутся. Я, в вагоне, тянусь, из открытого окна, к руке человека, чей путь – для него вперёд, для меня назад. Там водопады, сады и пахнет летом. Его рука тянется к моей, в ответ. Сколько мы так продержимся, прежде чем железо разорвёт нас?

Со спины меня обнимают. Пальцы медленно отпускают те, над стеклом. Говорю себе: ты здесь, потому что здесь ты нужнее. Едем в обрыв.


<2020>