Шестнадцать гротескных мгновений весны

Бориску поддержать в Москву
Помпезно съехалась «семерка».
Но горько сознавать ему,
Что в этом счете он – «шестерка».

То ль думских устрашившись мер,
А то ль набравшись хорошенько,
Но на двоих вдруг «ССР»
Сообразил он с Лукашенко.    

Всё больше водочных ларьков,
Заморской снеди в магазинах
И разожравшихся божков
В официозных лимузинах.

Вселяет польский прецедент
Испуг в российских чинодралов,
И не слезает президент
Дни напролет со всех каналов.

К большим постам войдя во вкус,
Теперь, чтоб сохранить лазейку,   
Цепляется за «Новый курс»,
Как за соломинку, Шумейко.

И носит темные очки
Советник президента Лившиц,
Раздать зарплату и долги
Неосторожно посуливший.

Но май подходит, а народ
Исследует подклад карманов,
И на краснознаменный сход
Зовут Анпилов и Зюганов.

Для шоуменов всех пример
Завистливого подражанья,
Справляет вождь ЛДПР
То юбилей, а то венчанье.

Нашлись из «новых русских» те,
Кому богатства, видно, мало.
Вон как в настырной простоте
Штурмует Избирком Брынцалов!

Явлинский, Федоров и сам
Басистый Лебедь сизокрылый
Сложились на троих, – но там
Поныне воз их с «третьей силой».

Речистый Горби-колобок
В Сибири заливался пылко,
Но головы не уберег –
Досталось в Омске по затылку.

Всё не уймется пустозвон,
Вновь жаждет плешь свою прославить
И тройку демократов он
Намеревается возглавить.

И молча вот уж год сидит,
Найдя приют в тюрьме московской,
Со скуки бороду растит
Книголюбитель Якубовский.

А Боровой и Селезнев,
Друг дружку походя облаяв,
Решают в сонме думаков:
Скорее жив иль мертв Дудаев?

«Семерка» смылась из Москвы,
Вновь доллар в коридоре чахнет.
Лишь демократией, увы,
В весеннем воздухе не пахнет.

27 апреля 1996