Болельщики - 1-9

            1


          Этого матча ждали, горячо и детально обсуждая: поведение фанатов, штрафные санкции, условную дисквалификацию, допинговые скандалы и прочее спортивное и околоспортивное. Патриотические чувства временами зашкаливали, мол, если мы англичан размочили в ничью, то этих славаков замочим, как нечего делать. Лапунин даже предсказал и оспорил счёт – 2:1 в нашу пользу. 

          И вот час пробил. Все побросали работу, расселись перед телевизором. Первые полчаса, пока счёт не был открыт, вели себя тихо, иронически реагируя на обострения у наших ворот. Но когда на 32-ой минуте…
          Все повскакивали с мест, и, оперируя непечатными оборотами, стали выплёскивать давившие изнутри эмоции.

          Лишь Паламонов сохранял спокойствие.
- Ну, и чего разорались?!. Ещё три четверти игры впереди… лично я верю в нашу команду… сейчас ребята соберутся и покажут им в чём истинная ценность бытия…
- Ага, покажут…
- И расскажут…
- Скажи ещё, размажут-а-ха-ха-ха!..

          Паламонов развернул конфетку, положил в рот.
- А вот это уже не патриотично, господа… более того, мысли и чувства передаются на расстоянии… вместо того, чтобы поддержать боевой дух наших спортсменов, мы расхолаживаемся и сеем уныние…
- Ладно, всё, хватит!.. и так тошно, а ты ещё тут со своими нравоучениями…

          Когда на 45-ой минуте в наши ворота влетела вторая банка, рассыпались все надежды и границы, сдерживающие пыл.
- Мглять, это капец!.. амба!..
- И за что только им такие деньжищи платят?!.
- Потому и кризис в стране, что все наши денежки на футбол и на хоккей развеиваются!
- Тошно!.. ой, как тошно!..
- Всё! Я пошёл домой!
- И я пошёл!..
- И я… себе дороже…
- Не, а чо ты телевизор выключил?!
- А чо тут смотреть?
- А может ещё в ничью сведут – целый тайм впереди…

          Забавин пропел:
- Первый тайм мы уже отыграли!..
- Предатели!.. вы предатели Родины!..
- Ну, ты, полегче!
- Всё ребята, всё – мы что, фанаты что ли… и потом, это спортивная игра, а не третья мировая…



            2


           Все ушли. Остались четверо, их рабата начинается на час позже: Паламонов, Лапунин, Андрейченко и новенький, Воронов. Последний сидел в углу, читал вчерашнюю газету. Остальные сидели за столом и молча смотрели на него. Чего-то хотелось, но чего именно, придумать не могли.

          Наконец Лапунин улыбнулся и шепнул Паламонову.
- А давай новенького проверим?..
- Как?
- Известно как: нальём и потрясём…
- А есть?
- Есть – Венька за отпуск проставился, а не пили, только торты съели…
- Давай…

          Лапунин и Андрейченко стали накрывать стол. Паламонов расправил широкие плечи, лёгким движением массивных лап сгладил назад волосы.
- Тебя как звать, Воронов?
- Саша.
- Иди к столу, Саша, выпей с нами, закуси – познакомимся… или не пьёшь?..
- Отчего же не выпить с порядочными людьми…
- Хороший ответ – уважительный… ну, за знакомство…
- За знакомство…

          Потрепались ни о чём – как бы расслабляя «клиента». После третьей Паламонов спросил.
- А ты где, Саша, служил?.. если служил…
          Лапунин съехидничал.
- Я не жил, не служил, только бабу сторожил-а-ха-ха!..
          Воронов нахмурил брови и недобро сверкнул очами.
- Служил я на флоте… а бабу свою с балкона выбросил… и тебя, гнида…
          Моряк схватил нож и кинулся на обидчика. Тот в дверь, этот за ним.


            3


          Паламонов и Андрейченко переглянулись.
- Всё ясно – псих…
- Кругом камеры наблюдения, сейчас их охрана отловит, а завтра Саша напишет заявление… главное, чтобы Коляныча не догнал и не порезал…
- Не догонит – по личному опыту знаю, как бегает Коляныч… футболисты бы так бегали… Ну, давай выпьем за…
- За удовольствия жизни… – подсказал Андрейченко.
- Хороший тост…

          Выпили. Паламонов, похрустев квашеной капустой, с прищуром посмотрел на сотрапезника.
- А знаешь ли ты, Савелий, какое удовольствие самое легкодоступное после еды и сна…
- Водка…
- Водка входит в понятие еды… впрочем, и сна...
- Ну, тогда, по логике, секс…
- Правильно – секс… но секс не телесный, а духовный – называется педагогика…
- Ну, ты загнул… даже как-то неловко сделалось…
- У меня жена учительница – физику преподаёт в школе…
- Интересно… ну, и чего?..
- Прихожу с работы, садимся за стол и начинается: вкусим, говорит, дорогой мой, пищи – и такой, и такой…
- А другой такой это какой?..
- Духовной… и вот сидим, едим ужин и она, представляешь, сублимацию всех своих переживаний, знаний и прочего, влагает мне прямо в сознание… у меня от бешенства аж волосы дыбом, а ей хорошо – улыбается… а я терплю, сдерживаю огненного дракона… и что характерно, если я не реагирую, или реагирую слабо, то она хватает за руку и дёргает, дёргает, дёргает, пока не почувствует, что достала…
- Ну, и зачем тебе это надо?.. я бы кулаком по столу и до свидания…
- Не могу – любовь – и скандалы надоели во как – дети уже нервные через это… потом говорит, всё, я кончила, а ты, понял, наконец, в чём истинная ценность бытия? – понял, отвечаю, делая преданные глаза… вот и хорошо – встаёт, довольная, и оплывшими ягодицами чоп-чоп-чоп в свою комнату…
- А ты?
- А я говорю, спасибо за изысканный ужин, и в свою, на диван – футбол смотреть – а иначе как избавишься от недовольства…
- Вот откуда, значит, это изречение и страсть к нравоучению… понятно-понятно…
- Что тебе понятно?
- Давай выпьем и я разложу тебе ситуацию, что называется, на молекулярном уровне…
- Ну, давай выпьем…
- За науку…
- Пусть будет так… а дальше посмотрим…



            4


           Выпили. Андрейченко, самодовольно улыбаясь, повёл собеседника по лабиринтам своего психоанализа.
- Дело в следующем, Миша: ты, очевидно, стрелок скорострельный, или вовсе патроны кончились… да не смотри ты на меня так… поэтому супруга твоя испытывает, соответственно, голодание и неудовлетворённость её выплёскивается на тебя такими вот педагогическими этюдами…
- Этюдами, говоришь?..
- Да этюдами… но это не только твоя проблема и проблема твоей жены – это состояние общечеловеческое… я разговаривал со специалистами, они говорят, что учительствование есть норма божественная, поскольку Бог учитель, а человек создан по образу и по подобию Бога – проблема лишь в том, что у людей знаний не хватает, чистоты и культуры, поэтому и педагогика такая дремучая… оглянись – все друг друга учат – от младенцев до стариков…

          Паламонов, казалось, не слушает собеседника, он сдвинул брови и страшно сверкал очами. Андрейченко, в пылу ораторского самовыражения, не замечал этого.
- Скорострельный, говоришь…
- Именно, то есть быстро эякулирующий… тебе бы Тантрой заняться, йогой – научиться управлять праной – жизненной энергией, инь-янь содержать в гармоническом, так сказать, взаимодополнении… пробудить кундалини и раскрыть все чакры… ты кто по гороскопу?..

          Паламонов поднялся и завис над столом, опершись на здоровенные кулаки.
- Тебя сразу прикончить, или желаешь помучиться?..
- Лучше, конечно, помучиться… но неужели нет…
- Встать!
- Зачем?
- Я желание твоё исполню…

          Оказавшись на полу и вскочив, Андрейченко вскрикнул, одной рукой схватился за челюсть, другой за стул, но замахнуться не успел – получил второй дар. Паламонов протянул руку, чтобы помочь тому подняться. Тот закрылся, думая, ударит.
- Да не жмурься – я кончил… а ты понял, наконец, в чём истинная ценность бытия?..
          Андрейченко не ответил. Он шмыгал окровавленным носом и тянулся к столу за салфеткой.
          Паламонов улыбнулся.
- Эх, Савелий, ничего-то ты не понял – мордобой – это тоже особый вид секса… наряду с педагогикой…   



            5


         Четверг, 16 июня.
         Телевизор не включали, о футболе не говорили – бегали по очереди в дежурку, смотрели видеозапись и горячо обсуждали это, почти детективное, событие.
- Да-а-а, таких буйных у нас ещё не было…
- И, главное, в один день: и устроился, и уволился-а-ха-ха-ха!
- Скорострельный… – больными устами прошелестел Андрейченко, но, уловив взгляд Паламонова, спохватился, – ой, молчу, молчу…
- А я думаю, будь он чуть потрезвее, Колянычу бы не уйти…
          Лапунин самодовольно выставил, как ни странно, хорошие зубы.
- И не от таких уходил…
- Прям колобок-ы-хы-хы-хы!..
- А я был бы рад, если бы он догнал тебя и укоротил твой длинный язык…
- Типун тебе на то, чем говоришь эти слова!
- А тебе два!
- А тебе три!

          Паламонов сморщился.
- Ну, хватит уже… как дети, ей-богу… а ведь если внимательно рассмотреть, должность эта, действительно, странная…
- Я бы сказал, роковая…
- Да что вы смягчаете – проклятая!..
- Я вот перебираю в памяти всех, кто её занимал и не вижу ни одного приличного лица…
- А помните, Васю Самохина-о-хо-хо-хо! – как он тут винтами ходил с перепоя...
- А этот… как его?.. ну, который за бабами всё волочился…
- Семечкин!
- Во-во, Семечкин-и-хи-хи-хи!..
- Я теперь свои семечки сею на чужих Елисейских поляххх… – пропел Забавин.
- Ага, и доволочился – трипака подхватил…
- А ведь предупреждали, не лезь на Ветрянкину…
- Грешно смеяться над больными…
- А если не смеяться, с ума сойдёшь с такими сотрудничками…
- Интересно, каким будет следующий?..
- Давайте уже поработаем, а? – надоело уже – бла-бла-бла, бла-бла-бла…

          За работой время летит быстро. Может быть не так быстро, как за весёлыми разговорами, но всё же быстрее, чем когда нечего делать. Уже начали закругляться и вслух рассуждать, кто чем займётся, покинув пределы родного учреждения, как вдруг в помещение влетел Дерюгин.
- Братцы, у меня это – две новости: одна хорошая, другая это – даже не знаю, как сказать…
- Начни с хорошей…
- Уэльс обыгрывает Англию – 1:0 – ура, товарищи!..
- Ура-а-а!..
- Ура-а-а!..
- Ура-а-а!..
- Сазанчик, включай ящик!..
- Сколько раз тебе говорить, не называй меня так… – обиженно прогудел Сазонов, но телевизор включил.

          Болели за Уэльс, да так, как не болели за своих. Никто не ушёл до окончания матча. А как матерились, как матерились… особенно, когда Англичане забили второй, решающий гол.
          И только Паламонов сохранял спокойствие и ясную память.
- Может хватит уже истерить, а?.. может дослушаем уже гонца?..
- Что дослушаем?
- Какого ещё гонца?
- А, и правда, не послать ли нам гонца за бутылочкой винца?..
- Говори, Дерюгин…
- А что тут говорить – наши шансы уменьшились – это и кактусу понятно…
- Вторую новость огласи…
- А-а-а, ты про это… так это – завтра на место Сашки Потрошителя…
- А-ха-ха-ха!..
- Да погоди ты ржать!
- Короче, уже оформили… и это – кадровик сказал, чтобы никаких таких испытаний и проверок…

          Паламонов привстал и подался вперёд.
- Кто сказал?
- Ну, это – кадровик, Замыцкий…
- Да пошёл он! Будет ещё указывать, как нам тут жить, хрен моржовый…
- Лапунин, прячь ножи и вилки-у-ху-ху-ху!..
- А я бы на твоём месте, Коляныч, завещание уже написал – уж больно опасно живёшь…
- Ты лучше о себе позаботься – уж больно скучно живёшь… – огрызнулся Лапунин и пересел ближе к Паламонову, который что-то писал на полях вчерашней газеты. – Чо пишем, чо сочиняем?..
- Чует моё сердце, завтра будет что-то особенное…
- Погоди, с Уэльсом играем в понедельник…
- Я не об этом…



            6


          17-е июня, пятница, 8:55.
          Все уже час, как работают. Входит Паламонов и иже с ним: Лапуни и Андрейченко.
- Пришёл? – сходу интересуется Паламонов.
- Кто?
- Новенький…
- Нет ещё…
- Видимо, начнёт с опоздания…
- А продолжит опохмелом…
- Да что вы всё каркаете… занимайтесь своими делами… придёт – придёт, не придёт – не придёт…

          9:00.
          В дверь постучали. Все посмотрели на Паламонова, Паламонов посмотрел на всех – такого ещё не было – в эту дверь никто никогда не стучал.
- Войдите! – выкрикнул Паламонов.

           В помещение вошёл сухонький, тщедушный человечек, совершенно лысый, в очках.
- Я ваш новый сотрудник, разрешите представиться – Смертин Виктор Константинович.
- Ого!
- И-го-го…
- А у нас в армии был сержант Сухопердов…
- А у нас ефрейтор Блювакин…
- А у нас капитан Титичкин…

          Видно было, как новенький занервничал. Паламонов, сдерживая улыбку, подошёл к нему.
- Будем знакомы – Паламонов Михаил Сергеевич.
- Очень приятно…
- Вот ваше рабочее место…
- Спасибо…
- Может сразу на «ты»?
- Нет – я против таких отношений…
- Скажите ещё что не пьёте… то есть не выпиваете…
- С приматоподобными – нет…
- А вот это уже интересно… я бы даже сказал – сексуально… повторите, пожалуйста…

          Повторил Лапунин.
- Нет, Коля, у тебя пошло звучит…
- А у него?
- А у него обаятельно… Прошу вас, Виктор Константинович, уважьте коллегу, повторите, пожалуйста, фразу…
- Шедевры не дублируются…
- Браво!.. сразу видно, человек литературного дарования… Значит так господа, любители острых ощущений, кто Смертина тронет…
- Извините, но я не нуждаюсь в вашей опеке…
- Нет – это не просто сексуально – это гиперсексуально…

          Андрейченко схватился за голову.
- М-м-м-боже мой, я теряю смысл этого слова…
- А тебе, Савелий, не нужно знать никаких смыслов – ты у нас тантро-йог – у тебя инь и янь возбуждаются кундалинью – остальное дело техники…

          Все: га-га-га… Даже новенький улыбнулся.



            7


          Выходные Паламонов провёл с семьёй на даче. Полол-окучивал картошку, колол дрова, топил баню и прочими сельхозработами отдыхал от бетоно-стекло-пластиковой городской суеты.
          Созерцая природу и занимаясь приятными сердцу заботами, он поймал себя на том, что невольно думает о новом сотруднике, Смертине. Вернее даже, не столько думает о нём, сколько ощущает его присутствие в себе. Тот словно проник в него и производит какие-то действия. Какие именно, Паламонов понять не мог. Думал: «Вот ведь какая странность – смарчок высушенный, клоп недоеденный, вошь обезжиренная, а на тебе – въелся, не выхаркнешь, не отфутболишь… надо будет к нему приглядеться, прислушаться, раскрыть и рассмотреть, что у него там – за кулисами…»

           Понедельник, 20-е июня, 8:57.
           Коллектив гудит, подобно пчелиному рою. Обсуждают последний бой Последнего Императора, промах Роналду и настраиваются на матч Россия-Уэльс.
- Делайте ставки, господа!.. будем патриотичны – отдадим нашим ребятам не только сердца, но карманы…
- Карманы мы давно уже отдали – остались одни загашники-а-ха-ха-ха!
- Ты сейчас дошутишься… лучше скажи, что это за тотализатор, если все ставки в одни ворота…
- И правда, господа, хоть кто-нибуть поставьте на Уэльс – интриги нет…
- Я ставлю!
- Правильно Сергеич, одобряю!..
- Ты в своём уме ли, Паламонов, – как будешь смотреть товарищам в глаза?
- А я куплю на выигрыш водки и залью товарищам эти самые глаза по самые брови…
- Я тоже ставлю на Уэльс! – выкрикнул Лапунин и полез в сумку за кошельком.
- Кто бы сомневался…
- Но-но, без пошлостей! – просили интриги – получите…

          Внеся сумму в кассу, Паламонов оставил общий интерес. Он прошёл на своё место, и, делая вид, что увлечён работой, стал наблюдать за Смертиным. Тот тоже делал вид, что работает.
          Незаметно в общем шуме, Паламонов подошёл со спины и заглянул в его компьютер. Так и было: вместо чертежей блоков и расчетов силовых напряжений, на экране монитора светились какие-то витиеватые не относящиеся к работе схемы, графики, формулы.
- Что это, Виктор Константинович?
          Смертин вздрогнул и погасил монитор. Видимо, не ожидал, что в этом пожаре страстей кто-то может вспомнить о нём. Тем более, деньги в кассу он внёс – лишь бы не приставали.
- Ничего особенного…
- И всё-таки…
- Боюсь, вы, Михаил Сергеевич, не сможете меня понять…
- А вдруг… попробуйте, изъяснитесь…
- Хорошо… я составляю общую картину постапокалипсического мироустройства… понятно?
          Паламонов улыбнулся.
- Более того, я занимаюсь тем же, только с другой стороны… увы, до вашего прихода мне не с кем было обсудить эту тему – как вы изволили выразиться, приматоподобные далеки от созерцания мистических перспектив – они увлечены красотами сиюминутных ажитаций…
- Я уже сожалею, что ввёл этот термин в ваш обиход… не смог спокойно пережить «теплоту» приёма… однако, присмотревшись, вижу, люди вполне нормальные – вряд ли можно найти принципиально отличный коллектив в кругу светского общества…

          Паламонов понял – дело сделано – ворота открыты – осталось только сесть на осла и въехать. Улыбнулся.
- Предлагаю задержаться после работы, и в тишине, так сказать, райского сада, обменяться мнениями…
- Не возражаю.



            8

         
          Андрейченко ушёл сразу. Лапунин хотел задержаться, но Паламонов безапелляционно отправил его.
- Ступай, Коля, отдыхай перед матчем…
- А ты?
- А у меня есть право на личную жизнь…

          Закрыл за Лапуниным дверь. Подоршёл к Смертину.
- Ну-с, Виктор Константинович, слушаю вас…
- Вы меня слушаете? – это я вас слушаю – вы ко мне обратились, а не я к вам…
- Логично… насколько я понимаю, Апокалипсис – это смерть человечества, в следствии ядерной войны, техногенной катастрофы… или что-то в этом роде…
- Апокалипсис – в переводе с греческого означает откровение… откровений много, но мы говорим об Апокалипсисе Иоанна Богослова…
- Откровение-открытие-отверзение… но ведь не о хорошей жизни…
- А вы читали этот текст?
- Читал и не раз…

          Паламонов солгал. Стало нехорошо. Подумал: «ну всё – сейчас он меня отъимеет по полной…»
          Смертин улыбнулся, словно читал его мысли.
- Это откровение Бога человечеству, через апостола, о грядущих событиях и втором пришествии Христа… так что, если вдуматься, ничего страшного в этом нет… для верных…
          Паламонов поёрзал – недовольство собой росло.
- Это понятно… меня интересует, сексуальна ли смерть по ощущению?..
- Ах, вот вы о чём – и тут ищите удовольствия…
- А как иначе? – как ни крути, сексуальная энергия лежит в основе всякого творчества, а стало быть и всего мироздания…

          Смертин снял очки, потёр глаза. Паламонов обрадовался: «опа… теперь я тебя имею… по самое не балуй…»
- Ну, не жмурься, Витя, согласись…
- Извините, Михаил Сергеевич, но я вижу несколько иначе…
- Ой, да брось ты – иначе он видит… сейчас я тебе, как говорит Савелий, на молекулярном уровне разложу…

          Смертин надел очки, внимательно посмотрел на Паламонова. Улыбнулся.
- А что ты улыбаешься? – взять хотя бы твоё увлечение – для кого оно? – кому это надо – так для себя балуешься, время до смерти коротаешь…
- Допустим…
- Я говорю о том, что нет никакой социальной пользы в этом твоём рисовании – никто этим не интересуется – все интересуются комфортом, едой и сексом в самом широком смысле этого слова, ибо всё, за что ни возьмись, сексуально…

          Паламонов опять почувствовал прилив энергии и творческих сил. Смертин опять снял очки и потёр глаза.
- Я публикую картину в соцсетях, фрагментарно, в виде стихотворных переложений – интересующихся достаточно, есть и единомышленники, есть, правда, и противники…
- А как же иначе – секс без противника – онанизм…
- На мой взгляд, Михаил Сергеевич, с логикой у вас всё в порядке, а вот знаний не хватает… хронически не хватает…
- Знаний говоришь… сейчас я покажу тебе знания… смотри: моя жена учительница – физику в школе преподаёт, а в свободное время поэтесса – стишки, так же, как ты сочиняет и в интернете публикует… интересуюсь – захожу на её страницы, смотрю, что там происходит…

          Сделал паузу и смотрит Смертину прямо в очки, но тот никакой реакции не выказывает, словно не имеет интереса. Это вызвало в собеседнике раздражение.   
- А почему ты не спрашиваешь, что именно там происходит?..
- Не вижу смысла – сами всё скажете…
- Логично… скажу – сплошной секс… ты выставляешь на публике свой стишок – то есть влагаешь в сознание читателя сублимацию… короче, всё, что тебе взбрендило на досуге, и,  если читателю понравилось, он не может удержаться, эякулирует – пишет лестную рецензию и ты в экстазе заходишься аж – ляля-тополя, с теплом, радуюсь вам – туда, сюда, обратно – тебе и мне приятно…  а если не понравилось – он пишет нелестный отзыв, и тогда он тебя имеет в одностороннем порядке – в таком случае, ты теряешь силы и равновесие – и теперь, чтобы восстановиться, ты должен его поиметь – и ты либо отвечаешь ему тем же – прямо в лоб, либо витиевато, извиваясь, как змей, вползаешь под кожу – сочиняешь новый стих, в который метафорично вкладываешь всё своё разочарование и терпение… вот примерно так… или я не прав?..

          Смертин выключил компьютер и стал собираться домой.
- Но вы хотели знать о смерти…
- В общем, да…
- Всё о смерти при жизни узнать и понять невозможно, особенно, когда ты здоров и полон праздной самовлюблённости… что-то настоящее узнаешь только тогда, когда смерть будет уже рядом… и особенно, когда обратишься к специалистам и тебе поставят диагноз и выставят счёт, который превосходит стоимость твоего семейного очага, включая квартиру, машину, мебель и прочее… и задумаешься, можешь ли ты отнять всё это у близких своих – у жены, у детей, ограбить друзей и родственников, уповая на сострадание… при том, что полной гарантии выживания и здоровой жизни никто не даёт…

          Паламонов чувствовал себя всё хуже и хуже. Ему уже хотелось свернуть беседу, но привычным способом он, почему-то, не мог, а иного не видел. Смертин продолжал.
- В духовных практиках востока можно встретить совершенно простую и вместе с тем всеобъемлющую формулу счастья: «жить для него, как отдаться течению, умереть для него, как уйти отдыхать.»
- Красиво… но какое течение выбрать из всего многообразия – не подскажешь ли?..
- Нет, не подскажу – если не устраивает родовая лодка, посиди в лодках других родов – почувствуй разницу…
- Да я читал, образ лодки есть в похоронных эпосах всех народностей… а почему надо выбрать одну…
- Удобно ли в нескольких сразу? – это всё равно, что ни в какой – так, для словца в разговоре…
- Ну, да, проще кролем или брасом, или по-собачьи…
- Ага, сознавая высокую степень собственного достоинства, при этом, лодку рядом ведут и если станешь тонуть, борт подставят - чего тогда стоит твоё достоинство…
- Все пути приводят к Богу?
- Я этого не говорил… мне кажется, тема исчерпана, надо идти домой…

          Нет, Паламонов так не хотел – он привык, чтобы последнее слово оставалось за ним.
- Слушай, Вить, а давай выпьем?.. у меня всё есть: и водочка хорошая и закуска…
- Мне нельзя – я лекарства принимаю…

          Тут Паламонов совсем потерялся: «это же он про себя рассказывал… он при смерти… и фамилия у него такая от того, что в роду у них долго не живут… Господи, а я к нему со своей сексуальностью трёканой…»
          Жалость. Паламонова охватила жалость к этому человеку.
- Только не надо меня жалеть… себя пожалейте…
- А я и не жалею. – опять соврал Паламонов, тем самым усугубив своё положение. – Всё, хватит возиться – пошли… надо ещё изысканный ужин успеть проглотить, до начала игры…    



            9


          Вторник, 21-е июня, 8:53.
          Входит Паламонов. Улыбка шире плеч.
- Ну, что приуныли, господа хорошие-прехорошие?
          Никто не ответил.
- А мне лично понравилось, как мы поразились противником – спокойно, изящно, интеллигентно – как люди умные, ясно видящие перспективу…
- Он ещё издевается…
- Прекрати издеваться, Паламонов!
- Да из-за него и проиграли – накаркал!
- Деньги на стол…
- Меркантильный ты человек, Паламонов…
- Не отрицаю – меркантильный и сексуально озабоченный… но какой уж есть – прошу любить и баловать…

          Сгрёб деньги и пошёл на своё место.
- Погоди, а чо ты всё-то забрал – тут и Лапунина доля…
- Не волнуйся – мы с ним в гармонии… кстати, мне и комментатор понравился… и вообще я вчера провёл вполне оргазмический вечер, а сегодня вот продолжение…
- Между прочим, кто-то обещал щедро проставиться… лично я с удовольствием залью по самые брови глаза, видевшие этот позор…
- Извини, Лёша, планы изменились… как, впрочем, и мировоззрение…
- Не блажи, Миша, в нашем-то возрасте…
- Человеку не возможно, а Богу возможно всё – Апокалипсис надо читать…
- Крышанвырдалакбздыыым... – оперно пропел Забавин.
- Во-во, что в переводе с допотопного означает: жить для него, как отдаться течению, умереть для него, как уйти отдыхать…

          Улучшив момент, Паламонов осторожно сунул деньги в сумку Смертина. Однако, ревнивый Лапунин заметил.
- Ты что делаешь? – говорил же на благотворительность…
          Паламонов обнял друга, да так, что хрустнуло в плечах.
- Не ори – огненного дракона разбудишь…



21.06.16
9:26