Ромашка

Вьётся пятиглавый коршун над выводком белоснежных цыплят. Приедет - не приедет. И золотистый глаз беспомощно скатывается в траву.
Только что была домом, ласкала зелёными пальчиками белые лепестки, а теперь трава-кладбище, трава-первое и последнее пристанище. Лежит глаз, не мигает. И как мне выпросить прощение?
Ромашка- блюдце, ромашка- солнышко, ромашка-прохладная медуза в моей безжалостной руке. Прости, ромашка.
А нужно ли мне твоё прощение? Опять тянется ладонь к упругой головке, преодолевая упругое сопротивление цветка. Приедет - не приедет.
А кто-то больше и сильней меня срывает мои годы, как головки ромашек. Бессмысленные, жёлтые и круглые, катятся они куда-то вниз, и мне не успеть за ними. Ведь хочется- в другую сторону.
Так начинается трагедия неповторимости прошлого и чьё-то жестокое удивление: «Опять не приехал?»
А я когда-нибудь соберу все оборванные лепестки ромашек и построю мост через собственный дом, чтобы было куда идти.

1985.