Беда

На босу ногу шлёпанцы, и платье
Не стирано, наверное, дней сто.
...А раньше всех сражала дивной статью,
И тёплою улыбкою, простой.

А раньше излучала свет янтарный,
Струящийся из дивных карих глаз.
Сегодня ты -- объект <гуманитарный>,
Ты -- опухоль с корнями метастаз.

С обшарпанной ступенькой, привокзальной,
Почти срослась единством болевым.
Ты в тех умах, что мыслят фигурально:
Изгой, что сортом даже не вторым.

Придаток этой площади вечерней;
Визитка, если хочешь, этих мест:
Заброшенных, загаженных губерний.
Ты -- властью не услышанный протест.

Ты -- олицетворение разрухи,
Что безразличьем вдруг произросла,
И, в роли каждодневной потаскухи,
Ты -- жертва отторжения и зла.

Кто виноват, что ты теперь такая,
Что не искрится твой печальный взгляд?
Что ты, судьбе несчастной потакая,
Встречаешь нищей жизненный закат?

Куда твои тебя уносят мысли,
И боль в груди не прожитых времён?
...Боюсь, вовек теперь не перечислить
Твоих историй, и твоих имён.

На босу ногу шлёпанцы, и платье...
...Ни пользы от прохожих, ни вреда...
Лишь тесные, колючие объятья
Пространства под названием <беда>.

Беда, что всех сильней и выше ростом:
Та самая... та самая беда,
Что к нам пришла в начале девяностых,
Да так и не уходит никуда.