A propos du lapin про зайку

«A PROPOS DU LAPIN» про зайку.
    



Еще в раннем детстве жизнь намекала Ирочке о несовпадении желаемого с действительным.  Иногда довольно жёстко намекала.

      Ирочка любила свой дом, садик с жасмином и флоксами под окном,  гамак под тополем, плюшевого мишку,  доставшегося по наследству от младшей маминой сестры Оли,  дедушку  Павла и бабушку  Люсю и, конечно, своих родителей, но  дома она бывала очень редко.  Дедушке Павлу дали от работы путевку в подмосковный загородный  детский сад «Подлипки». Это была очень большая удача – « ребенок будет круглый год  на  свежем воздухе, а не томиться в коммуналке».  Путевку надо было брать сразу, иначе можно было упустить.

     Бабушка Люся по поводу выхода ребенка в свет  за две ночи сшила  внучке  бархатное вишнёвое пальто с рыжим лисьим воротником и  манжетами.  На пальто ушла одна из бархатных портьер бабушки , а  на воротник и манжеты  - бабушкина горжетка.  Из рукавов обновки торчали варежки на резинке ( чтобы не потерялись). Бабушка продела их сквозь пришитую  вешалку и вышло очень красиво – они выглядывали, как два маленьких зверька и очень веселили Ирочку (в детском садике нянечка их сразу вынула из вешалки – «некогда мне будет возиться с ними  – сушить придётся каждый день») и с тех пор резинка от варежек неудобно  скользила по спине, а варежки висели низко,  почти до пола.   За этот необычный наряд Ирочку будут дразнить «барыней», возможно, еще и из-за муфточки, которой особенно гордилась бабушка.

     Воскресным вечером  родители с дедушкой Павлом  (в то время для всей страны  был всего один выходной день в неделю) повезли Ирочку  в детский сад. Дедушка  настоял на своей поездке, т.к.  заведующей  садиком оказалась  его  знакомая – Серафима Семёновна, и он хотел договориться с ней об особом отношении к маленькой внучке, которая никогда до этого из дома не уезжала.

     В электричке  родные наперебой рассказывали Ирочке, как хорошо ей будет в садике, какие там славные дети, интересные игрушки и, главное, какой там свежий воздух.

     Но с самого начала все как-то не заладилось.  Девочка  капризничала, плакала.  Наконец доехали. Вышли из электрички и замешкались  отчего-то. А Ирочка возьми да упади под поезд. Все закричали,  а папа спрыгнул под поезд и достал дочку. Смелый был папа у Ирочки. Но электричек она побаивалась потом всю свою жизнь.

     Серафима Семеновна – красивая, статная (с такой же прямой и гордой осанкой, как у бабушки с дедушкой) сразу понравилась Ирочке.  Она и  не заметила, как убежали родители, так ей всё было ново и интересно.  А когда заметила, горько заплакала. Серафиме Семёновне пришлось взять её к себе в кабинет и уложить спать на кожаном диване.

     Эта женщина стала настоящим ангелом-хранителем для малышки, скучавшей по дому. Когда девочке было особенно тоскливо, добрая фея всегда брала ее к себе в кабинет в свое дежурство. А утром Ирочка каким-то таинственным образом просыпалась  у себя  в  кроватке в детской спальне.

     Родители приезжали  поздно вечером в субботу, чтобы  отвезти дочку домой, искупать, обстирать и в воскресенье вечером привезти обратно в садик.

     Время шло,  Ирочка смирилась со своей участью, но так никогда и не привыкла к садику – очень скучала по дому и близким. Она так радовалась, когда за ней приезжали из дома, что летела  навстречу, не разбирая дороги,  и несколько раз очень больно падала, расшибая грудь (через несколько лет при медосмотре врач-рентгенолог поинтересуется, подозрительно глядя на родителей, откуда у девочки давние  множественные переломы рёбер). По дороге домой, она и смеялась от радости, и плакала от боли, но боялась жаловаться родным, чтобы ее не отправили в изолятор,  как это случилось однажды, когда она плакала и не хотела в садик: «У меня головка болит, животик болит и т.п.»   Никто не обращал на это внимание – это была  её обычная «подорожная» песня. Но когда с капризами доехали до садика,  все тело малышки покрылось сыпью. «Да у нее же ветрянка!» - вскричала воспитательница,   «Она нам всех детей  перезаражает!» Так Ирочка оказалась одна в изоляторе. Иногда про нее забывали – не мазали зеленкой и не приносили еду, свет не включали. Только Серафима Семеновна забегала в свое дежурство, но взять ее к себе уже не могла…

  … Зима прошла,  приближался Первомай.  Ирина Павловна вывела свою группу на детскую площадку, но побегать и поиграть не разрешила, а усадила всех в крытую беседку: «Будем разучивать песенку к первомайскому празднику» .

 «На свой флажок, на красненький,

Любуюсь я гляжу,

Я с ним в большие праздники

По улицам хожу.

С флажком хожу,

Флажок в руках держу.

Сегодня песни слышатся

Со всех со всех сторон,

И мой флажок колышится

Среди больших знамен!

И мой, и мой, И мой флажок со мной!» -

пела Ирочка вместе с детками, а думала она совсем не о флажке. Вокруг беседки прогуливалась курица с цыплятками. Они что-то раскапывали своими когтистыми лапками, что-то клевали в тёплой майской земле.  «Вот даже цыплята гуляют на травке и могут побегать, погреться на солнышке, а я  сижу тут, как царевна в темнице, а коса на улице…» -  вполне резонно печалилась девочка.

     Но прошли  майские праздники, прошли и ноябрьские. Песня про флажок звучала и на тех, и на других. Приближался Новый год. Дети разучивали стихи и песенки к новогоднему представлению. Ирочка влилась в детский коллектив и даже делала успехи: она хорошо пела и декламировала. А еще… она писала стихи! К этому ее подтолкнула тоска по дому:

«Снег идёт, идёт, идёт.

Снег идёт, идёт, идёт.

Снег идёт, идёт, идёт.

Но никто меня домой не отведёт!» –

 

 

читала нараспев внучка.

Дедушка Павел отнёсся к этому очень серьёзно и записывал за малышкой каждую строчку (он сам писал стихи). А молодые родители Ирочки посмеивались и не воспринимали это всерьёз.

     К новогоднему празднику надо было готовить костюм. Мама шила костюм снежинки.

     Роль царевича на коне (с мечом в руках) досталась Павлику Кузнецову – тайной симпатии Ирочки. Она очень  хотела быть  царевной – в кокошнике с длинной вуалью. Но воспитательница Ирина Павловна решила иначе: «Ты – зайчик, Ирочка!» - и протянула ей бубен.

     Малышка протестовала, показывала свои красивые кудряшки, дивный тёмно-синий крепдешиновый бант (из маминого шарфика) и кружевной воротничок, связанный бабушкой… но «ты – зайчик!» было приговором, царевной стала Мила - толстая дочка воспитательницы.

     Обессилев от слёз, Ирочка занялась изучением бубна. И это было правильно. В него можно было стучать изо всех сил, заглушая боль… в его бока были вставлены блестящие звенящие кружочки – тарелочки.  А если стучать и звенеть одновременно! Ухх!

  …На новогоднем утреннике кудрявый зайка затмил всех! Он прыгал по сцене, громко распевая и стуча в бубен. Дети были в восторге. Как только толстая Мила, наряженная царевной, начинала свою реплику, шустрый зайка подпрыгивал к ней и, приплясывая, стучал в бубен с колокольцами, горланя: «Пляшут зайки на лужайке…», а дети подхватывали знакомую песенку и радостно подпевали. Весь сценарий праздника разваливался на глазах…

     Обнаглевшего зайчика пробовали унести со сцены две воспитательницы, но не тут-то было! Он брыкался и кусался, а дети хором протестовали и требовали: «Зайку! Зайку! Зайку!»

     На «поклонах» заяц сорвал оглушительные рукоплескания. Но после праздника постоять в углу всё же пришлось. Но может ли угол сравниться с минутой славы?

 

…В первый класс Ирочку отвели всей семьёй: бабушка с дедушкой, родители и младшая сестрёнка Танюшка.

    Когда директор школы  - Зоя Митрофановна высоко подняла над головой колокольчик и задумчиво улыбаясь,  спросила: «Кому бы из первоклассниц доверить первый звонок?», отовсюду закричали: «Мне! Мне! Мне!» Но на плечи старшекласснику усадили пухлую малышку.  «Наверное, дочка воспитателя…» -  заговорил в Ирочке жизненный опыт. Сонечка оказалась внучкой завуча Берты Михайловны.

     Училась Ирочка очень хорошо и обещала быть отличницей. Вот только поведение её подводило. Детсадовская привычка сказывалась: то громко подскажет ответ, то закричит: «Ура! Ребята, смотрите, что я сделала!» Словом, её пальтишко частенько одиноко висело в раздевалке, пока встревоженные родные не приходили за ней из дома.

     «Вы понимаете, - говорила Нина Ивановна, - Ирочка учится очень хорошо, но она слишком вольная – «куда хочу, туда пойду», а это не садик, а школа, она нарушает учебный процесс! Надо что-то делать!»  Бабушка с дедушкой виновато кивали и что-то обещали исправить. А Нина Ивановна строго спрашивала: «Ира, ты понимаешь о чём речь?» Ирочка кивала «да». А Нина Ивановна устало улыбалась: «Ничего она не понимает, она вон с солнечным зайчиком играет! Ступайте домой, а то она голодная, наверное».

     Дедушка с бабушкой вздыхали и вдвоём одевали внучку: пальтишко с огромной подкладкой (на вырост), красный беретик, вязаные рейтузики и шарфик (бабушкина заслуга), войлочные ботиночки в красно-белую клетку. И никаких нравоучений, замечаний, ни слова упрёка внучке, но их вздохи были красноречивее слов, Ирочка давала себе слово исправиться, ей было стыдно огорчать их.

     Они шли втроём, и каждый думал, что любит двух других больше всего на свете. А когда попадалась лужа, то её не обходили, а высоко поднимали внучку, поджавшую ножки в своих смешных клетчатых ботиночках над ней.

     Школа была совсем рядом – через два дома, но они почему-то выбирали кружной путь (повзрослев, Ирочка поняла – они хотели обсудить то, что не должны были слышать соседи по коммуналке).

     Ирочка собирала букет из опавших листьев.

Взрослые тихо переговаривались, шуршала разноцветная ароматная листва под ногами. И, казалось, день будет длиться бесконечно.

- Павлик, мы должны что-то сделать? – тихо роняла бабушка.

- Ну, что ты, Люсенька! – вздыхал дедушка, - зачем ребёнка травмировать? Она – смышлёная, сообразит, жизнь сама внесёт коррективы…

- Но она так и будет всё время в углу стоять! – возражала бабушка.

- А ты посмотри на неё – ей это пока  даже нравится. Она оттуда беседы ведёт со своей любимой учительницей. Надоест – перестанет манифестировать. Всё наладится… - успокаивал дедушка.

«Всё наладится!» - повторила про себя внучка.

- Ирочка, о чём же вы сегодня говорили с Ниной Ивановной? – поинтересовалась бабушка.

- О детском садике.

- И что же ты ей рассказала?

- Как я в углу стояла под вождём… под Сталиным! – весело выпалила внучка.

- О, Боже! – зажала рот рукой бабушка.

- Павлуша, а вдруг они знают про наших Лизу и Варю с Верой? (дедушкины сёстры сидели в ГУЛАГе)  И этот рассказ малышки…. Боюсь даже подумать…

- Успокойся, Люсенька! Нина Ивановна – почти девочка, она только что из педучилища, еще неравнодушно относится к своим обязанностям… Мне она кажется милой и порядочной девушкой, а Ирочку она любит, просто она так ее воспитывает, как ей кажется….Кстати (уже громче проговорил дедушка) – Ирочка, а с чего начался ваш разговор?

- Нина Ивановна спросила: «Ну, что, Ира, нравится тебе стоять в углу?»

А я сказала : «В садике было веселее!»

Она говорит: « И чем же?»

Ну я ей и рассказала, как манную кашу вместо шляпки примеряла! Дедуньчик, она была как резиновый блин, представляешь? (бабушка с дедушкой переглянулись) - Сначала мы её в тарелке подбрасывали, а потом я её приложила вместо шляпки, и все стали хохотать! А Ирина Павловна отвела меня к Сталину: «Вот, Ирочка, будешь стоять под портретом вождя и краснеть за свое поведение! Посмотри на девочку рядом с ним – она большой урожай хлопкА собрала…

 («Не хлопкА, а хлОпка, это цветы такие», - автоматически поправила бабушка)

- А ты – вся в каше, стоишь и позоришься! – продолжала внучка.

- Ужас!!! Бесчеловечно! – прошептала бабушка.

- Нет, бабуньчик, не ужас, мне там нравилось! Я, как в театре, а все на меня смотрят и смеются! А я, когда кланялась, каша на пол с головы: клац-клац! Очень смешно!

- Павлуша, кого же мы растим? – пропищала бабушка.

- Молчи, Люсенька, это её защита. Она пока ещё воспринимает жизнь, как игру. – прошептал дедушка. И уже громко:

- Детонька, а что же Нина Ивановна? Как она отреагировала на твой рассказ?

- Она закрылась журналом, а сама смеялась, я видела!

- Уфф! – с облегченьем выдохнули дедуньчик с бабуньчиком.

- Тогда забудем про это недоразумение? – предложил дедуньчик. – Кому надо, тот сделает выводы (с нажимом, глядя на внучку), ведь сделает, Ирочка?

- Сделает, сделает! – весело подпрыгивая, пообещала та.

- А что вкусненького будет сегодня? А то я есть хочу, как стадо волков!

- Стая. Стая волков! – опять поправила бабушка (бывшая учительница).

- А на обед: супчик гороховый с гренками, картофельная запеканка с грибами и коврижку я испекла к чаю. – Радуясь аппетиту внучки, похвасталась бабушка.

- Уррра! – кричала абсолютно счастливая Ирочка, вбегая в маленькую комнатёнку в барачной коммуналке.

Домашнее тепло согрело её до самого сердца. Всё здесь было знакомо и мило ей. Многостворчатое окно в осенний сад, угадывающийся за  тюлевой кремовой шторой с кистями до самого пола (из них Ирочка любила плести косички)… Карта мира над тахтой. На карте дедушка отмечал красными флажками – бывшие колонии… Бабушкина ширма, отделявшая комнату от печки, в которой уже потрескивали сухие вишнёвые веточки, источая непередаваемый аромат осеннего сада… Семейные фотографии над этажеркой с книгами в изголовье большой железной кровати на колёсиках. На одной из них – Ирочкин папа Славик – белокурый кудрявый  трехлетний малыш в плетёном кресле в  гольфиках (один сполз с ножки, пока фотографировался), с плюшевым мишкой на коленях… рядом с ним – его младший брат – годовалый Венечка со спинингом в руках. Перед детьми на полу – грациозно полулежит ирландский сеттер Джулька … за спиной братьев – старинный гобелен с деревьями, похожий на пейзажи Камиля Коро…

«Когда-то это был наш дом…» -  всегда с грустным вздохом говорил дедуньчик об этой фотографии.

     Повзрослев, Ирочка узнает о трагической судьбе всеобщего любимца – Джульки (Джульбарса).

     Отец Ирочки в пятнадцать лет ушёл добровольцем на фронт, приписав себе лишний год, чтобы взяли. Он был радистом на тральщике мин. Это такой небольшой корабль, который шёл впереди больших кораблей, чтобы те не напоролись на мины, в изобилии разбросанные по Балтике. Дважды тральщик подрывался, у папы Ирочки было два шрама – один под сердцем на груди, второй над сердцем – на спине. По «дороге жизни» его отправили в Москву на очередную операцию. Но отец был ослаблен пеллагрой и цингой, поэтому ему дали  в сопровождающие сослуживца – морского офицера. Офицеру в Москве негде было остановиться (он ехал транзитом дальше – на восток), поэтому будущий папа Ирочки предложил ему свой дом.

     Едва показалась крыша небольшого дома, в котором жила семья папы Ирочки, навстречу двум морякам с оглушительным лаем вылетел  из калитки огромный лохматый пёс. Офицер занервничал и схватился за кобуру… Жизнь Джульки (а это был он) оборвалась в момент его прыжка к своему любимому хозяину!  Слабый от ранений и операций Святослав, на руках донёс своего любимца до дома и упал на руки своих родителей…

     …Много было и других снимков в комнатке: бабушка и дедушка – молодые и красивые. Оба в длинных пальто и кожаных перчатках на какой-то набережной. У бабушки – пушистые локоны, уложенные затейливо и в то же время нарочито небрежно, у дедушки – удивительная прическа – длинные волосы на прямой пробор. Бабушка с маленькой изящной черной сумочкой, дедушкину шею обрамляет роскошный белый кашемировый шарф. Оба с сияющими глазами и прекрасной гимназической осанкой.

     У старичков было много интересных вещиц, которые притягивали внимание Ирочки, но не все ей было разрешено трогать.

     Например, на дедушкины коробочки с блестящими инструментами – можно было только смотреть. Зато можно было потрогать серебряную пепельницу с бегущим за утками ирландским сеттером. И не только трогать, но и сделать себе копию: дедуньчик накладывал на сеттера фольгу от конфетки, проглаживал пальцами и… из фольги начинал проступать силуэт самого сеттера.

     Еще можно было подставить пальчики дедуньчику – и он отполирует тебе ноготочки до зеркального блеска. Делал он это специальной замшевой палочкой из  старинного маникюрного набора, который, как ни странно, сопровождал дедуньчика  и в первую мировую, и в финскую войны. Наборчик помещался в красивый замшевый мешочек, расшитый бисером. Был он меньше спичечного коробка, но сколько всего туда помещалось! И пилочка, и палочка с полукруглым концом – для придания формы ногтевым лункам, и крошечные щипчики для подрезания ногтей, и острая палочка для их чистки, а для их полировки – костяная полупрозрачная плоская палочка и та самая палочка из замши! Всё это было в отличном состоянии на тот момент. И куда-то исчезло с годами.

     Иногда дедушка Павел засыпал днём – он был уже слаб в преддверии тяжелой болезни, тогда Иринка с Танюшкой на цыпочках подкрадывались к шкафчику с его личными вещами и наслаждались созерцанием разных затейливых вещиц, среди которых был серебряный наградной портсигар – им отметили дедуньчика еще в царской армии.

     А еще у дедушки были очень интересные книги, среди которых Ирочка особенно любила огромные книги с картинками: «Историю искусств» П. Гнедича и «Мёртвый город Хара Хото» П. Козлова.

     Это было увлекательное занятие! Надо было аккуратно поддеть двумя пальчиками шуршащую тончайшую папиросную бумагу над каждой картинкой и замереть над открывшимся чудом. . А ещё интереснее было рассматривать картинку сквозь флёр папиросной бумаги и угадывать сюжет. Какой восторг охватывал Ирочку, когда покров снимался с картинки, и она представала во всей своей красе! Всегда ярче и лучше, чем угадывалось.

     Эти маленькие радости скрашивали жизнь. И Ирочку часто тянуло к ним, в тот совсем другой, неведомый мир…

     А у бабушки Люси были свои диковинки. Чего стоила хотя бы ее коробка с разными пудрами и нежнейшей пуховкой! Или розовый  жидкий «Бархатный» крем в длинном пузыре с изумительным запахом! А «Миндальное молочко», которое хотелось лизнуть, так аппетитно оно пахло горьким миндалём!

     А малюсенькие штучки всякие и для всего! Крошечная круглая коробочка для румян, с зеркальцем в крышке, инкрустированная разноцветными камешками, на её донце стояла 84  проба и рядом – профиль Екатерины второй. «Румянница» носилась на поясе бального платья вместе с кружевным платочком и ампулой с духами в бархатном мешочке, расшитом лентами и бисером. Мешочек источал дивные ароматы, бабушка Люся иногда подносила его к лицу, вздыхала и предавалась каким-то своим воспоминаниям.

      Особой притягательностью для Ирочки являлись заветные узелки бабуньчика. То, что в них было припрятано, никогда при ней не носилось, но изредка доставалось, перетряхивалось, перекладывалось ароматными промакашками из школьных тетрадей. А также примерялось обеими внучками с особым удовольствием. Длинные, в пол, платья и юбки, тончайшего батиста блузки с жабо и диковинными воротниками, шляпки с вуальками разных цветов, старинные «митенки» - кружевные перчатки без пальцев – короткие, доходящие до локтя, а то и до плеча! Нежнейшие шёлковые и лайковые перчатки, в которые Ирочка к двенадцати годам могла просунуть только пальцы (а бабушка проносила всю молодость!).

     Особый интерес представляли гладкие и шелковистые фильдеперсовые чулки с кружевными резинками в основании. Однажды Ирочка пыталась их приладить к своему байковому лифчику на пуговках, который в то время носили все девочки. Но утонула в длинных чулках, запуталась и упала под смех бабуньчика.

     К лифчику крепились две резинки с защипками  для детских чулочек (колготок в СССР еще не было). Очень неудобное изобретение был этот лифчик: с одной стороны они держали чулочек, а с другой  сползали и ножки всегда были голыми. В младших классах девочкам надевали байковые штанишки, а в старших – пришивали к лифчику еще две резинки. Только во второй половине 60 годов появились первые колготки, которые сразу же стали дефицитом. Но в свои школьные годы Ирочке так и не удалось их  поносить. А в детстве в школу ее собирала бабушка Люся (родители уходили на работу затемно, а бабушка начинала свой рабочий день позже). Собирать внучку было довольно хлопотно, особенно зимой: надо было протопить печку до того, как она проснётся, приготовить завтрак, разбудить, умыть, заплести две косички. Накормить, и одеть в строгой последовательности: Лифчик с резинками и чулочки, трусики и маечка, школьная форма с белоснежными манжетами и воротничком (стирались и пришивались ежедневно, как в армии), фартучек, нарукавники (чтобы не протирались локти у формы, которую покупали на два-три года. Помочь собрать портфель: учебники, тетрадки с промокашками, дневник, пенал с карандашами, ручками и перьями для них, ластик, линейка, цветные карандаши, чернильница «неразливайка», которая часто разливалась и пачкалась. У всех, кто пользовался перьевой ручкой средний палец на правой руке всегда был перепачкан в чернилах. Полиэтиленовые пакеты еще не изобрели, поэтому упаковочным материалом служили газеты, из которых заботливо вырезались портреты вождей. А вожди в какое-то время переставали быть вождями и становились врагами, поэтому иногда приходилось зачеркивать их фото, заклеивать или вырывать страницы из учебников.

     Но в мавзолее у двух вождей Ирочка побывала вместе со своим классом – их принимали в «октябрята» на Красной площади. Ирочка так и не поняла, почему головы у обоих вождей светятся. И зачем там военные с ружьями.

     Жизнь Ирочки была разделена как бы  на две части: одна – в школе, мавзолее, в общественных местах, где повсюду портреты вождей и плакаты, плакаты, плакаты… а вторая – домашняя, совсем другая… и противоречия между этими двумя жизнями уже начинали волновать головку Ирочки, причем не в пользу первой…там всё было в назидание, а в пользу второй – там была любовь.

     И то, что вдалбливалось в школе, никогда бы не проросло знаниями, если бы не подкреплялось интересом и любовью домашних.

     Однажды, после очередного просмотра «узелков» и «баночек», шарфиков, пелеринок и брошек, т.е. того, что радовало детское сердце необычностью, разнообразием и игрой воображения, внучки решили и бабушку порадовать, а заодно и соседей сразить своей «неземной красотой».

     Нарядившись в самые, по их мнению, шикарные вещицы из заветных «узелков», девочки дождались, когда на общей коммунальной кухне будет побольше народа и…

Предстали перед изумленным рабочим классом (предварительно вылив на себя все ароматы, которые были у бабунчика и вымазав себя всем, чем только возможно) в шляпках с вуалью, митенках, пелеринках и длинных юбках, которые (чтобы не упасть), грациозно перекинули через руку… Эффект был! Бабушка Люся рубила сечкой  капусту в деревянном корытце, тётя Таня, тетя Клава и тётя Лиза -  бывшие аграрии, а теперь – жители столицы, замерли и онемели! Только бабушка Пинус – бывшая уроженка Одессы, хмыкнула: «Шоб мне так жить! Так это ж мой хардеробчик!» После громового хохота, внучки в замешательстве ждали восхищения, но бабуньчик быстро спровадила их с кухни к спящему дедуньчику, мирно посапывавшему после обеда. Ему-то бедному, спросонья не понимавшему, за что он подвергся взбучке, и достался «рикошет» от экстравагантного дефиле двух озорниц.

     Конечно, их не ругали, и не наказывали. У бабуньчика с дедуньчиком были другие методы воспитания, главным из которых была ирония.

     Вот и тогда бабуньчик со смехом сказала, что они выглядят, как «шерочка с машерочкой». Внучки не очень поняли, но почувствовали, что, кажется,  переборщили. А бабушка стала объяснять, что «шерочка с машерочкой» - это шутливое, иногда насмешливое гимназическое выражение. Вроде нашего «мы с Тамарой ходим парой». Мальчики и девочки в те времена обучались раздельно – были женские гимназии и мужские гимназии. На уроках танца девочкам приходилось танцевать с девочками. Вот и пошло от «chere» - дорогая (франц.) и «ma chere» - моя дорогая (фр.) это самое выражение – «шерочка с машерочкой».

     Бабушка часто использовала при общении с внучками свой гимназический лексикон и пела им французские песенки. Особенно девочки любили песню про зайчика или кролика, которую бабушка предваряла словами: «A propos de lapin» и часто распевали ее вместе с ней

     Через много лет и Ирочка будет петь её уже своим внукам-близнецам – Лизе и Никите.

     … Была середина ХХ века – эпоха чёрно-белого кино. Вскоре родители Ирочки приобрели в кредит телевизор. Первая встреча Ирочки с телевизором прошла не без казуса: «Почему лысый дядька на заборе стоит?» - поинтересовалась девочка, увидев Хрущёва на трибуне мавзолея.

     Но цветные мультфильмы Ирочка впервые увидела, благодаря бабушке Люсе: она заведовала читальным залом во ВГИКе и иногда брала внучек с собой, особенно, когда проходили какие-то собрания – тогда для детей сотрудников показывали мультфильмы или детские кинофильмы.

     Бабушка обожала свой читальный зал и студентов. Все они были для неё Васеньками и Феденьками и много лет спустя. Она безошибочно узнавала их на телеэкране, уже побитых годами и невзгодами: « Это наш Петенька!...Васенька!»

     Студенты любили её, а она их подкармливала, когда могла (т.к. сама жила очень скромно)…

   

     А в школе все готовились к «Празднику Букваря». Новогодний наряд Ирочки – «снежинка» спешно переделывался мамой и бабушкой под платье принцессы.

     Нина Ивановна пообещала классу:  «Самая лучшая роль достанется лучшему чтецу!» Лучше и быстрее  Ирочки в классе никто не читал. Значит на этот раз может сбыться ее заветная мечта – она получит роль принцессы!

      И вот все собрались в актовом зале на первую репетицию. Началось распределение ролей. Наконец, очередь дошла и до Ирочки. Она замерла в ожидании.

     Нина Ивановна улыбнулась и сказала: «Ребята, вы знаете, как хорошо читает Ира, поэтому ей достанется главная роль в нашем школьном спектакле…» и она вручила   Ирочке бубен с бубенчиками…

 --  Я - зайка? - обреченно  спросила Ирочка.

 -- Нет, ты – маленький, веселый медвежонок! – ласково ответила Нина Ивановна.

 -  А принцесса? Кто будет принцессой? – чуть не плача, допытывалась Ирочка.

 -  Принцессой будет Сонечка.

 -  Потому что она – внучка Берты Михайловны? – не унималась Ирочка.

 - Нет! Потому что она тоже победитель по чтению в своём классе! – строго отрезала учительница, погладив по головке приунывшую Ирочку.

   

     … Злосчастный бубен был принесён домой.

Рассказывая о новой роли, Ирочка ловила на себе сочувствующие взгляды родных.

Мама с бабушкой утешали: «А платье и для следующего года еще хорошо будет!»

А дедушка причёсывал щёткой с железными зубьями внучкин  лыжный байковый костюм с начёсом и приговаривал: «Это хорошо, что он у тебя коричневый, а не лиловый или синий! Останется только ушки коричневые сделать или шапочку с ушками! Как лучше, Ирочка?»

     А внучка стояла в раздумье перед двумя любимыми игрушками – Резиновой Зиной, названной так по песенке, которую ей пела перед сном мама, и плюшевым черным медвежонком.

     Резиновая Зина была голышом с нарисованными волосами, но мама сшила ей наряд, достойный принцессы, на которую Зина была меньше всего похожа. Она сидела во всём своём великолепии  в маленьком игрушечном  креслице и безучастно смотрела куда-то мимо Ирочки.

     А плюшевый мишка, к тому времени уже не раз перелатанный от старости, будто подмигивал своими черными бусинками - глазками.

     Укладывая внучку спать, дедуньчик прочёл ей сказку Леонида Пантелеева о двух лягушках, свалившихся в кувшин со сметаной. Одна утонула, не захотев бороться, а вторая, барахтаясь, взбила из сметаны масло и выбралась на волю.

     Книжку «Лукоморье» с этой сказкой подарил Ирочке дедушкин родной брат – дедушка Петя с наказом читать почаще именно эту сказку. И дедушка свято выполнял наказ старшего брата – выпускника Императорского Пажеского Корпуса, жена которого баба Лиза Калитина в это время была осуждена по 58 статье, но Ирочке об этом, тогда, конечно, не сказали. Зато сколько раз в жизни ей помогла сказка о двух лягушках, научив её барахтаться во что бы то ни стало.

  - Какие маленькие ножки и пальчики! Поцелуем каждый! – любовался на внучку дедушка.

-  Когда я вырасту, то отращу такие же большие, как у тебя (хотела похвалить дедушку и Ирочка).

-  Ни  в коем случае! Засыпай, моя маленькая принцесса! У принцессы ножка должна быть…

-  Маленькой! – подхватила внучка знакомую фразу мальчика-пажа  из кинофильма «Золушка».

-  А душа…. – продолжал дедушка.

- Большой! – выпалила Ирочка, - дедуньчик, а что такое душа?

- Мы с тобой об этом обязательно поговорим, спи!

Засыпая, Ирочка пробормотала: «Знаешь что, дедуньчик, я дома буду принцессой, а на сцене весёлым медвежонком или  зайчиком, ладно?

- Ладно! – ласково погладил внучку дедушка.

 

… Спектакль удался. Стоит ли говорить о том, чья роль оказалась главной? И что вытворял весёлый медвежонок на сцене?

     После спектакля дети обступили Ирочку и просили разрешения постучать в бубен и позвенеть бубенчиками. Конечно, она разрешала.

     А дедуньчик, глядя из зала на игру внучки, задумчиво сказал бабуньчику: «Знаешь, Люсенька, когда судьба отнимает корону, она иногда милосердно посылает в утешение замену. Хотя бы бубен… почему – нет? И лишь от нас зависит – будем ли мы убиваться по короне, или станем танцевать с бубном…»

     Мартовское солнце уже подтопило февральские снега и весело отражалось в каждой луже.

   - Вот и весной пахнуло! – радовался дедушка.

   - Дедуньчик, а я знаю, чем пахнет весна! – весело прокричала внучка, перепрыгивая лужу.

   -  Чем, Ирочка?

    -  Свежими арбузными корками! - засмеялась внучка.